Коллектив Авторов - Цифровой журнал «Компьютерра» № 114 Страница 4

Затем Прохор становится посредником между производителями и торговцами, дальше… Нет, пересказывать не стану, кому интересно – прочитает. И без пересказа понятно, что к маленькому человеку спиной лучше не поворачиваться. Прыгнет на спину, вцепится зубами в шею и начнет грызть. А зубы у маленького человека – о-го-го, особенно поначалу. Знатные зубы. Ими он и прогрызает путь сквозь своего же брата, такого же маленького человека, но нравом посмирнее. Растеряеву улицу Глеб Успенский увидел в городе Т., за буквой легко угадывалась Тула. Спустя сто лет после выхода книги я жил сначала в самой Туле, потом в районном центре. Каждое утро радио будило меня бодрой, даже залихватской песней:

Улица Курковая, улица Штыковая,

И Пороховая, и Патронная,

Дульная, Ствольная, Арсенальная —

Улица любая — оборонная!

Насчет оборонной – не знаю. Впечатление было, что Тулу всё-таки взяли приступом, потом разграбили и заставили платить неподъёмную дань. За едой население ездило электричками в Москву, туда ж отправлялись за всякой мелочью вроде мыла или тёплых носков, а производство кипело, не останавливаясь ни на миг, по ночам слышалась стрельба, но не бандитская, просто на оружейных заводах испытывали образцы оборонной промышленности.

Век прошёл после публикации книги, а казалось, что любую улицу можно по-прежнему называть Растеряевой: "Бедное и «обглоданное», по местному выражению, население всякого закоулка, состоящее из мелких чиновников, мещанок, торгующих мятой и мятной водой, мещан, пропивающих всё, что выторговывают их жёны, гарнизонных солдат и проч., такое бедствующее население в городе Т. пополняется не менее обглоданным классом разного мастерового народа".

Однако народ, мастеровой и всякий, держался бодро, веря, что ещё чуть-чуть, и добрый царь даст, наконец, облегчение. А покамест нужно держаться, по возможности без жертв.

Но без жертв не удавалось: слишком много пили. Водку, самогон, портвейн местных плантаций, а порой любое жидкое вещество. Водка дорожала постоянно, и постоянно же после каждого скачка цен в больницу поступали граждане с диагнозом «отравление неизвестным ядом». Порой казалось, что для того цены и растут – чтобы побольше травились дрянью. Что ж, пьянство повальное, пьянство и в радости, и в горе, и просто так – характерная особенность растеряевцев.

(продолжение будет)

К оглавлению

Кафедра Ваннаха: Занимательная наука 2.0

Михаил Ваннах

Опубликовано 27 марта 2012 года

Есть на невидимой стороне Луны кратер Перельмана. По самому суровому гамбургскому счёту вклад Якова Исидоровича, выдающегося популяризатора науки, в российские космические успехи времён Спутника и Гагарина никак не меньше, чем самих создателей ракетно-космической техники.

А сами ракеты – лишь видимая (хотя тщательно скрываемая году в 1960-м от глаз советских людей – «семёрку» явили народу много позже) часть айсберга. Их появление возможно лишь на основе высокоразвитой промышленности. А для её возникновения крайне важна была роль книг Перельмана – «Занимательной физики», увидевшей свет в 1913-м, «Занимательной геометрии»… Книг, помогавших формировать квалифицированные и увлечённые своим делом кадры.

А в 1934-м году в Ленинграде открылось небывалое учреждение – Павильон занимательной науки. В парке на Елагином острове была организована экспозиция наиболее наглядных лабораторных приборов. Ну а в 1935-м году заведение переехало в капитальное здание, и не в какое-нибудь, а в правый флигель Фонтанного дома, бывшего дворца Шереметевых. Там Дом занимательной науки и сидел до войны, значительно расширившись и деля здание с Главным управлением Севморпути.

Лучше всего идею науки нового времени выражает, пожалуй, девиз Королевского общества – Nullius in verba, «ничьими словами», то есть то, что доказательство даёт только научный эксперимент, а не слова любого авторитета, будь то Аристотель или отвергающий антиподов (не по религиозным, впрочем, мотивам, а потому, что не умели тогда ходить в открытом море) Августин Аврелий… Ну а Перельман и его коллеги всячески старались сделать этот принцип максимально наглядным. На лабораторные приборы, выставленные в Доме занимательной науки, можно было не только смотреть – их можно и нужно было ещё и трогать.

Дробь, в беспорядке сыпавшаяся на доске Гальтона, выстраивалась в гауссиану, визуализируя центральную предельную теорему. В «волшебном зеркале» отражалось чужое лицо, демонстрируя посетителю то, что угол падения равен углу отражения. Мебель по щелчку выключателя меняла цвет, флюоресцируя в ультрафиолетовых лучах (эффект, ныне хорошо известный любителям полицейских сериалов). Тёмно-синий потолок павильона был покрыт миллионом жёлтеньких кружочков. (Миллион, правда, в духе времени соотносился с ужасавшей Остапа Бендера выплавкой миллионов тонн стали, а не с индивидуальным достатком…) По ванне бегал ракетный пароходик двигателем на чёрном порохе. А в углу перекатывал шары вечный двигатель первого рода.

Правда, эта чёрная магия имела и последующее разоблачение: после щелчка выключателя электромотор отключался и вечное движение с лёгким лязгом завершалось… (Драматизация была среди приёмов, используемых создателями ДЗН).

Ну а в Фонтанном доме всё было ещё интересней. Потолок первого зала демонстрировал звёздное небо на фоне питерского пейзажа («цейссовского» планетария ленинградцам купить было не на что, и обошлись раскраской-подсветкой), а подвижный прибор демонстрировал движение Солнца по земному небу (вопрос, и ныне многим неясный). Там же стояла и модель звездолёта, сделанная по эскизам Циолковского. С пультом управления и даже с оранжереей!

Зал географии (разработанный писателем Львом Успенским) был украшен моделью Земли, видимой из космоса. Диорамы демонстрировали различные участки земли, от тропиков до Арктики. И здесь применялись весьма интересные приёмы, скажем заведомо абсурдные сцены – каноэ, рассекающие воды Нила, на берегу орангутанг, сидящий на берёзе… Зритель вполне мог проверить свои знания, свести их в систему… Другие диорамы демонстрировали геологическое прошлое Ленинграда. Макеты представляли процессы извержения вулканов…

Про урон, наносимый сооружениям ураганами, мы читаем регулярно. В Доме занимательной науки посетителям предлагали наглядно убедиться в том, сколь силён и разрушителен ветер в сорок метров в секунду… Демонстрировались различные физические эффекты, скажем связанные с поверхностным натяжением… У ДЗН было собственное издательство, выпускавшее огромными тиражами научно-популярные книжки, например общедоступные астрономические календари, подвижные карты звёздного неба, книги по географии (описания путешествий, кстати, издавал и соседствующий с ДЗН Главсевморпуть), таблички трёхзначных алгоритмов (незабвенный Владимир Модестович Брадис был четырёхзначен…). Дом занимательной науки закрылся после первой недели Великой Отечественной войны и свою деятельность не возобновлял. Я.И. Перельман погиб в блокаду.

Нынче приоритеты у общества другие. Ожидать, что дворцы каким-то образом будут отдаваться под общедоступные музеи, не приходится. Но вот технология позволяет каждому устроить себе Дом занимательной науки «на дому» – было бы желание.

Начнём, как и создатели Дома занимательной науки, с астрономии. Ну, какой тираж был у книжек ДЗН? Четыре миллиона суммарно, что ли? Так, а сколько в одном только прошлом, 2011 году, в России было продано смартфонов? Компьюлента называет число 7,6 миллиона штук. Средней ценой больше десяти тысяч рублей. С нарастающей долей гуглофонов.

Ну а о чём это нам говорит? Да о том, что на такой аппарат легко ставится мобильная версия Google Sky Map (а странно было бы, не ставься он на гуглофоны, однако…). И в среднюю цену укладывается довольно много моделей аппаратов с дисплеем 480 на 800 пикселей. То есть – в самую что ни на есть подвижную, отслеживающую (если есть G-датчик) мановения руки карту звёздного неба средний смартфон может превратиться легко. А именно: «Подвижная карта северного звёздного неба» Ленгауэра была выпущена издательством ДЗН в 1939 году (южное небо могло навеять на советского человека ненадлежащие мечтания…). В 1941 году свет увидела его же «Карта Луны». Так Google и лик Селены нам представляет, и Марс…

Таблицы логарифмов карманные – ну, вычислительные возможности смартфона трудно и соотнести с чем-либо, разве что с мейнфреймами семидесятых. Правда, побочный эффект – утрата способности к устному счёту, очень обидная, кстати…

Во дворе Дома занимательной науки действовал «трёхгрошовый планетарий». Посетителям предлагалась посмотреть на небо в 130-миллиметровый телескоп, подаренный Пулковской обсерваторией. Ныне такая штука стоит от двух с половиной до трёх сотен долларов и привозится дядей (дядя – брат мамы, но бывают и иные дяди…) ребёнку к Рождеству. И даже такой инструмент можно (правда, за пределами крупного города с его копотью и засветкой) превратить в серьёзное оружие исследователя.