Николас Карр - Великий переход: что готовит революция облачных технологий Страница 47

Сегодня мы находимся на аналогичном этапе развития Всемирного компьютера. Мы построили его и начинаем его программировать, но мы далеки от осознания всех способов его использования. Однако мы можем ожидать, что, в отличие от машины фон Неймана, Всемирный компьютер не просто будет следовать нашим инструкциям. Он будет учиться у нас и в конце концов начнет писать собственные инструкции.

Джордж Дайсон – историк, изучающий развитие технологии, сын известного физика из Принстонского университета Фримена Дайсона – был приглашен в штаб-квартиру компании Google в городе Маунтин-Вью, Калифорния, в октябре 2005 года, чтобы выступить на вечеринке по случаю 60-й годовщины изобретения фон Неймана. «Несмотря на причудливую мебель и другие игрушки, – вспоминал Дайсон о своем визите, – мне казалось, что я находился в соборе XIV века, но только не в XIV веке, а в XII, во время его построения. Тут и там каждый был занят резьбой по камню, а невидимый архитектор сводил все в единое целое. Настроение было игривое, и все же в воздухе ощущалось благоговение». После своей речи Дайсон разговорился с инженером Google о неоднозначном плане компании по сканированию содержимого библиотек мира в ее базу данных. «Мы не сканируем эти книги для того, чтобы их читали люди, – сказал ему инженер. – Мы сканируем их для искусственного интеллекта».

Это посещение вдохновило Дайсона на написание эссе для онлайнжурнала Edge, где он утверждает, что мы достигли поворотной точки в истории вычислительных технологий. Сегодняшний компьютер – компьютер фон Неймана – в качестве памяти использует физическую матрицу. Каждый бит данных хранится в определенном месте этой матрицы, обладает уникальным адресом, а программное обеспечение состоит из набора инструкций для нахождения битов данных по указанным адресам и произведения над ними каких-либо действий. Этот процесс, по Дайсону, «можно представить как «СДЕЛАЙ ТО-ТО с тем, что находится ЗДЕСЬ, и помести результат СЮДА». Все зависит не только от точных инструкций, но и от точного определения параметров ЗДЕСЬ, ТАМ и КОГДА.

Как мы знаем сегодня и как предвидел фон Нейман в 1945 году, эта машина может быть запрограммирована на решение невероятного множества задач. Однако у нее есть фундаментальное ограничение: она делает только то, что ей прикажут. Она полностью зависит от указаний программиста и, следовательно, выполняет только те задачи, которые представляет себе программист и для выполнения которых он напишет инструкции. Как утверждает Дайсон, «компьютеры все лучше и лучше справляются с поиском ответов, но только на те вопросы, которые могут задать программисты».

Это принципиально отличается от того, как обрабатывают информацию такие живые системы, как наш мозг. В процессе жизни разум посвящает бо́льшую часть времени и энергии поиску ответов на незаданные вопросы или, по крайней мере, на вопросы, заданные не в конкретных терминах. «В реальном мире, – объясняет Дайсон, – чаще всего найти ответ проще, чем сформулировать вопрос. Нарисовать нечто похожее на кошку, например, гораздо проще, чем описать то, что, собственно, делает нечто похожим на кошку. Ребенок рисует каракули, и в конце концов у него получается что-то напоминающее кошку. Решение находит проблему, а не наоборот». Умными нас делает то, что наш разум постоянно снабжает нас ответами, не зная вопроса. Он находит смысл, а не выполняет вычисления.

Для того чтобы машина могла продемонстрировать или, по крайней мере, имитировать такой процесс, она не должна быть ограничена набором однозначных инструкций для выполнения действий над жестко ограниченным набором данных. Она должна быть освобождена от своей фиксированной памяти. Должна избавиться от своей «машинности» и начать действовать подобно биологической системе. Именно это и становится возможным по мере того, как сам интернет превращается в компьютер. Внезапно вместо конечного набора данных, точно организованных в матрице, у нас появляется избыток данных, циркулирующих в безграничном облаке. У нас есть, если заимствовать метафору, «первичный бульон» информации, которая жаждет обрести смысл. Для этого нам нужно программное обеспечение, которое действует скорее как придающий смысл мозг, нежели как вычислительная машина фон Неймана, – программное обеспечение с инструкциями, которые, как пишет Дайсон, «просто говорят “СДЕЛАЙ ТО-ТО с первой попавшейся копией ТОГО-ТО”».

Мы наблюдаем зарождение нового вида программного обеспечения на примере поисковой системы Google и других программ, предназначенных для извлечения информации из Всемирной паутины. Инженеры компании Google признают, что, как выразился Дайсон, «вне зависимости от того, из чего состоит сеть – из нейронов, компьютеров, слов или идей, – она содержит решения проблем, которые не обязательно должны быть четко определены». Алгоритмы поисковой системы компании уже очень успешно находят в интернете ответы на вопросы, которые мы задаем, даже когда мы формулируем их неоднозначно. Мы не всегда точно знаем, что мы ищем, когда мы производим поиск в системе Google, и все-таки мы часто это находим. Если Всемирный компьютер представляет собой новый тип компьютера, то поисковая система Google – это новый вид программного обеспечения, которое будет на нем работать.

Эрик Шмидт заявил, что конечный продукт компании, то, что он «всегда хотел создать», не будет ждать, чтобы ответить на его запрос, но будет «говорить мне, что́ я должен напечатать». Другими словами, он будет давать ответ, не зная вопроса. Продуктом станет искусственный интеллект. Цитируя Сергея Брина, это может быть «искусственный мозг, который умнее, чем ваш».

А что же будет с нашим мозгом? Повлияет ли на процесс нашего мышления то, что мы все в большей степени полагаемся на огромное хранилище информации в интернете в качестве расширения или даже замены нашей памяти? Изменит ли это наше самовосприятие и отношение к миру? Если все более умной будет Всемирная паутина, станет ли умнее каждый из нас в отдельности или нет?

При описании будущего Всемирного компьютера – «машины», как его называет Кевин Келли, он пишет: «Больше всего нас удивит наша зависимость от того, что́ эта машина знает о нас и о том, что́ мы хотим знать. Нам уже легче найти в Google что-либо во второй или третий раз вместо того, чтобы запомнить самим. Чем больше мы учим этот мегакомпьютер, тем больше ответственности он будет иметь за наши знания. Он станет нашей памятью. Затем он станет нашей личностью. В 2015 году многие люди, оторвавшись от машины, будут чувствовать, будто им сделали лоботомию»[55]. Келли приветствует такую перспективу. Он считает, что объединение наших умов и личностей в единый разум будет означать выполнение нашего предназначения. Человечество, говорит он, сегодня является свидетелем нового начинания, когда «нити разума, когда-то болезненно изолированные, начинают объединяться».

Другие менее оптимистично оценивают наши перспективы. В начале 2005 года драматург Ричард Форман поставил свою сюрреалистическую драму «Боги дробят мою голову» (The Gods Are Pounding My Head) на сцене церкви Святого Марка на Манхэттене. Это была мрачная постановка, в которой два уставших лесоруба бредут по пустоши, усыпанной обломками культуры – по «миру толщиной с бумажный лист», как назвал его один из героев, – и бормочут бессвязные фразы. В заметке для аудитории Форман рассказал, что вдохновило его на создание этой пьесы. «Я разделяю традиции западной культуры, – писал он, – идеалом которой (моим идеалом) была сложная, плотная и “похожая на собор” структура высокообразованной и ясно выражающейся личности – мужчины или женщины, несущих внутри себя построенный своими руками уникальный вариант всего наследия Запада». Однако он опасался, что эта традиция исчезает, что она стирается по мере того, как мы придаем миру смысл не с помощью нашей памяти, а с помощью баз данных интернета: «Я вижу в каждом из нас (включая себя) замену сложной внутренней плотности новым видом личности, развивающейся под давлением переизбытка информации и технологии “мгновенного доступа”. По мере того как мы избавляемся от нашего “внутреннего запаса культурного наследия”, – заключил Форман, – мы, кажется, становимся “людьми-блинами”, обладающими неглубокими знаниями о многом и получающими доступ к огромной информационной сети нажатием кнопки».

Пройдут годы, прежде чем появятся какие-либо значительные исследования влияния широкого распространения интернета на нашу память и мыслительные процессы. Однако любой, кто проводит много времени в интернете, вероятно, хоть немного согласится с Форманом. Сам термин «веб-серфинг» прекрасно отражает поверхностность наших отношений с информацией, которую мы находим в таких больших количествах в интернете. Английский биолог Дж. Янг в своих Ритовских лекциях[56] 1950 года, собранных в книге «Сомнение и уверенность в науке» (Doubt and Certainty in Science), красноречиво описал, как способы нашего восприятия, идеи и язык меняются, когда мы начинаем использовать новый инструмент. Наши технологии, пояснил он, создают нас так же, как мы создаем их. Это было верно в отношении инструментов для обработки материи и энергии, и это особенно верно в отношении инструментов для обработки информации, от карты и часов до компьютера.