Общество контроля. Как сохранить конфиденциальность в эпоху тотальной слежки - Джон Фасман Страница 5

Кто с этим не согласится? Ловить убийц, которые иначе ушли бы от правосудия, укреплять веру в эффективность системы уголовного права, удерживать людей от совершения новых преступлений – такие цели поддержит каждый.

Но любой ли ценой мы готовы это поддерживать? Дроны Persistent Surveillance могут кружить над огромной полосой города, наблюдая и фиксируя всех – и даже тех (а зная статистику, мы скажем, что в первую очередь именно тех) людей, которые вовсе не подозреваются в совершении каких-либо преступлений.

Сейчас это звучит хуже, чем есть на самом деле. Я позже объясню: разрешение камер этой компании чрезвычайно низкое, и люди похожи на маленькие точки. Невозможно сказать, как они выглядят, во что одеты, что держат в руках, какого цвета у них волосы или кожа. Но технология камер слежения постоянно совершенствуется. Пусть компания Макнатта принципиально хранит верность съемкам с низким разрешением, но ничто не мешает другой фирме установить на дроны камеры с высоким разрешением и отправить их в полет над городом.

Как сказал мне Макнатт, Persistent Surveillance реагирует на сообщения о преступлениях, когда полицейские выясняют, что в районе наблюдения произошла стрельба и они сосредоточиваются на поисках стрелявшего и перестают преследовать неосторожных пешеходов. Но опять же, пешеходами может заняться другая компания. С помощью этой технологии можно и бороться с преступностью, и выяснять, кто записался на аборт. Или пришел на встречу анонимных алкоголиков. Или посещает церкви, синагоги, мечети – и как часто. Технология может проследить путь человека домой с политической демонстрации. Вы возразите: мол, полиция тоже умеет следить за нами в общественных местах. Но если бы вас несколько дней преследовала полицейская машина, вы заметили бы ее. А эта технология невидима и не обнаружима.

Полицейское управление Балтимора (BPD) использовало Persistent Surveillance на протяжении большей части 2016 года. Это частное тестирование проводилось на средства Джона и Лоры Арнольдов, филантропов из Техаса, которые финансируют различные инновации в области уголовного правосудия. Управление не обязано было получать разрешение городского совета и даже информировать его, оно этого и не сделало. О системе стало известно только после того, как Bloomberg Businessweek написал о ней статью и потребовал от представителя BPD объяснений: почему программа слежения, о которой никто не знал, удивительным образом не является секретной программой слежения[10].

Во время пробного запуска BPD сообщило: если изображения, собранные Persistent Surveillance, не связаны с каким-либо текущим делом, они хранятся всего сорок пять дней. Но позже в том же году начальник полиции Балтимора сообщил городскому Управлению общественных защитников, что все изображения, записанные/отснятые во время пилотного запуска программы, сохранены, заархивированы и, следовательно, доступны – независимо от того, были ли они предоставлены BPD для использования в расследованиях[11]. Это противоречие подчеркивает еще одну повторяющуюся тему этой книги: решающее значение имеет политика использования таких ресурсов, но без независимого аудита и реальных наказаний за ее несоблюдение она мало чего стоит.

Макнатт долго говорил со мной о своем стремлении успокоить людей, опасающихся вторжения в частную жизнь, и о том, что для отснятого материала существует аудиторский след. А это означает, что если некий офицер войдет в систему с целью заглянуть в дом своей бывшей девушки, операторы об этом узнают. Я считаю, что Макнатт искренне тревожится за общественную безопасность и конфиденциальность. Но в целом основатели компаний не заходят дальше этого при оценке потенциального вреда технологий слежения.

Макнатт также рассказал о своих беседах с Американским союзом гражданских свобод (ACLU). К его чести, он попытался представить свою позицию этой группе в ее штаб-квартире в Вашингтоне, округ Колумбия, утверждая, что изображения с низким разрешением не несут угрозы для частной жизни граждан. Но из этого ничего не вышло. Согласно статье в Bloomberg Businessweek, Джей Стэнли, эксперт по вопросам конфиденциальности и политический аналитик из ACLU, почувствовал себя свидетелем того, как дебаты о неприкосновенности частной жизни или безопасности в Америке перетекают в неизведанные воды. Стэнли сказал себе: «Вот где происходит все самое главное. Наконец к нам пришла технология, и Большой Брат уже здесь».

Кто-то возразит: Макнатт тоже является гражданином этой страны и не больше нас с вами хочет стать объектом навязчивой слежки. Но финансовые мотивы, соблазны успеха и фидуциарные обязательства перед акционерами способны творить с принципами человека странные вещи. Ремесленники, начиная с Виктора Франкенштейна, подтвердят: творения могут жить собственной жизнью, зачастую совершенно не такой, какой ее воображали их создатели. Джек Дорси, вероятно, не собирался делать веб-сайт, на котором американцы бесконечно плевались бы друг в друга ложью и желчью, но он создал именно такой веб-сайт.

Очевидно, что эксперимент Балтимора с Persistent Surveillance был реализован плохо. Полицейские управления не должны развертывать подобные системы активного наблюдения, скрывая от всех этот факт. Однако, несмотря на разногласия, дроны проделали хорошую работу, и, как я объясню позже, они снова будут летать. Примерно за триста часов полета они засняли на пленку двадцать три выстрела, из них пять со смертельным исходом. Наши телефоны отслеживают наше местоположение. Файлы cookie позволяют рекламодателям узнавать наши привычки. Полицейские, передвигаясь пешком и на колесах, видят, как мы ходим по своим делам. Дроны снимают городские улицы, а не обстановку наших домов, они видят нашу общественную жизнь, а не частную – ну что нам стоит появиться в виде неразличимой точки на кадрах с дронов, если ловят стрелков и убийц, которых в противном случае никто бы не поймал?

Или подумайте о том, что происходило, пока я вычитывал редактуру этой рукописи, используя последний шанс автора внести в книгу существенные правки. Это была середина мая 2020 года, и, как и прочие жители Восточного побережья, я уже чуть более двух месяцев сидел взаперти. Почти 90 000 американцев умерли от COVID-19 – более четверти из них в моем родном штате Нью-Йорк. Несмотря на обширные меры предосторожности, мой отец подхватил вирус в легкой форме и несколько недель болел дома. Его симптомы после этого держались еще пару месяцев.

Америка и Южная Корея подтвердили первые случаи заболевания COVID-19 в один и тот же день, но на момент написания моей статьи в Южной Корее от вируса умерло всего 260 человек. Население Америки в шесть с лишним раз превышает население Южной Кореи, но погибших у нас было в 330 раз больше. Это в значительной степени связано с тем, насколько обширно отслеживаются контакты между людьми в Южной Корее с помощью приложений – и в этом задействованы такие уровни правительственного надзора, мониторинга и сбора информации, которых многие