Питер Ладлоу - КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ Страница 9

Раскрыть суть идеологии Wired и предупредить ее разъедающее действие — это, безусловно, важно, но не менее существенно попытаться понять ее происхождение и посмотреть, как она вписывается в более широкий контекст политической жизни Америки. К этой проблеме обращаются Ричард Барбрук и Энди Камерон (§ 23), анализирующие феномен, который они называют «калифорнийской идеологией», лежащей в основе большей части размышлений Келли, Россетто и прочих. По мнению Барбрука и Камерона, эта идеология является результатом некоего противоречия, с которым столкнулись «мастера хайтека»: работа специалистов по информационным технологиям прилично оплачивается, но регламентируется контрактом, что неизбежно ставит их перед неясными перспективами на будущее:

Существуя в условиях контрактной культуры, мастера высоких технологий ведут шизофреническое существование. С одной стороны, они не могут оспорить главенства рынка по отношению к их собственным жизням. А с другой стороны, они негодуют по поводу посягательств власти предержащей на их индивидуальную автономию. Объединив новых левых с новыми правыми, «калифорнийская идеология» мистически разрешает противоречие в позициях, занимаемых членами «виртуального класса». Главным здесь является то, что антиэтатизм предлагает средства для согласования радикальных и реакционных представлений в отношении технологического прогресса. В то время как новые левые возмущаются по поводу финансирования правительством военно-промышленного комплекса, новые правые критикуют государство за вмешательство в стихийный процесс распространения новых технологий, обусловленный рыночной конкуренцией. Игнорируя главенствующую роль общественного вмешательства в развитие гипермедиа, калифорнийские идеологи проповедуют антиэтатистскую доктрину хайтечного либертарианства — причудливую мешанину из анархизма хиппи и экономического либерализма, обильно сдобренную постулатами технологического детерминизма.

Марк Дери (§ 24) избрал в качестве мишени другого представителя дигерати — Николаса Негропонте, директора Лаборатории медиа Массачусетского технологического института и бывшего автора статей для журнала Wired. Дери считает, что утопические представления Негропонте о будущем поражают тем, насколько последовательно они оставляют без внимания социальное измерение жизни:

Беспокойные размышления на тему таких социальных изъянов, как преступность, безработица, нехватка жилья, редко заставляют Негропонте хмурить брови. Невероятно, но факт: его вообще не интересует социальное как таковое — ни на уровне отношений с соседями, ни на уровне государственной политики. Несмотря на настойчивые заявления Негропонте о том, что Цифровая Революция™ коснулась прежде всего коммуникации, а не компьютеров, о реальной гражданской жизни или общественной сфере в его будущем говорить не приходится.

В будущем, написанном по сценарию Негропонте, коммуникация по большей части протекает между вами и разговорчивыми дверными ручками или «агентами интерфейса» — «голографическими помощниками высотой в двадцать сантиметров, расхаживающими по вашему столу». По его предсказаниям, в следующем тысячелетии «мы обнаружим, что львиную долю времени — или в любом случае больше, чем сейчас, — разговариваем с машинами, а не с другими людьми». Вот он, аутизм информационной эпохи, вытекающий из щемящей «мечты по интерфейсу», которой охвачен Негропонте, желающий, чтобы «компьютеры были как люди». В его будущем полноценным общением наслаждаются различные приспособления и бытовые приборы, обменивающиеся электронными «рукопожатиями» и «дружескими звонками». «Если ваш холодильник замечает, что у вас закончилось молоко, — моделирует ситуацию Негропонте, — он может "попросить" вашу машину напомнить вам купить молока по дороге домой». А общение между людьми будет сводиться к «цифровому соседству, где физическое пространство перестанет иметь какое-либо значение». И вот перед нами высококвалифицированные специалисты, подключающиеся к Интернету из своих электронных коконов, втискивающие свою социальную жизнь в телефонные провода.

Как отмечает Дери, утопия Негропонте часто напоминает мультфильм про семейку Джетсонов, потому что технические безделушки вроде голографических помощников и говорящих приборов тоже стали для нее фетишем, а в этом есть что-то странное и старомодное. Но устарелость утопии Негропонте не ограничивается рамками одной технологии. Она также недвусмысленно дает о себе знать в элитарности дигерати — той самой элитарности, против которой протестуют Джекобе, Перди, Барбруки Камерон. У Дери очень хорошо получилось это подытожить:

[Дигерати] и мир, в котором они существуют, — это воспоминание о минувшем будущем. Это вымирающая технократия времен Всемирной выставки 1939 года или диснеевская Страна Завтрашнего Дня — социально срежиссированные утопии, вероятно, подсмотренные мечтательной элитой, которая «в основном и правит цивилизацией», если верить лихому заявлению Стюарта Бранда, которое появилось в Los Angeles Times.

Порой мы превозносим отдельных людей как передовых мыслителей, тогда как в действительности они оказываются всего лишь старыми спекулянтами, упаковывающими затасканные идеи в новую обертку (возможно, называя их «сетевыми» идеями), но не открывающими новых горизонтов там, где это необходимо. Нет сомнений в том, что СМИ продолжат преклоняться перед этими личностями и их «прозрением». Это не значит, что мы должны делать то же самое. Дигерати из утопических представлений журнала Wired — это не кто иные, как облаченные в новые одежды стражи из платоновского «Государства» или каста самураев из «Современной утопии» Уэллса. Полагать, что дигерати способны направить развитие цивилизации по какому-нибудь интересному пути — это ошибка, коренящаяся в одной давнишней идее, перенятой без всяких раздумий и, без сомнения, подпитанной безграничным нарциссизмом новой элиты. Джордж Оруэлл как-то заметил, что «Современная утопия» Уэллса стала «раем для маленького раскормленного человека». Мы могли бы добавить, что утопические мечты дигерати — это райское местечко для зацикленных лишь на себе белых парней.

Так к чему же мы пришли? Устарели ли утопические воззрения? Неужели онлайновое общение — это просто способ избежать самореализации и отгородиться от общества? Мне хотелось бы закончить на какой-нибудь оптимистической ноте. Все-таки я считаю, что, как следует проинформированные вышеупомянутыми критиками, мы можем отыскать тот путь, который позволит онлайновой жизни стать поучительной, а утопическим размышлениям — иметь смысл.

Понятное дело, что мы не стремимся к тому варианту утопии, что был предложен Томасом Мором и вызывает вполне объяснимое неприятие у Кэрри Джекобе. Ничего притягательного в мире, лишенном разнообразия, нет. То же самое можно сказать и о созданных подростковым воображением мирах, описываемых Келли и Негропонте, — они не могут манить к себе. Мир, где общественная жизнь людей урезается настолько, что у бытовых приборов она оказывается интенсивнее, уж точно не может представлять собой чего-нибудь стоящее. Точно так же ясно, что онлайновые сообщества будут вызывать лишь ограниченный интерес, если мы станем резко отделять их от остальной своей жизни или в том случае, если они никогда не пойдут дальше ролевых игр типа «Драконы и подземелья».

Но мы доподлинно знаем, что онлайновая среда способна стать основой для развития искренних личных отношений и полноценного общества и что онлайновая дружба нередко перетекает в реальные встречи и дружеские отношения в РМ (за многочисленными примерами обращайтесь к пятому разделу «Полдня на электронном фрон-тире»). Нам также известно, что в структуре пространства онлайнового общения возникает множество различных вариаций, а его участники могут играть активную роль в улучшении своего места встречи. Как убеждает нас четвертый раздел, в области виртуального законотворчества и регулирования конфликтов проводятся важнейшие эксперименты. Более того, мне кажется, что именно эти вариации и эксперименты позволяют нам серьезно говорить об утопиях.

Как справедливо указывает Дери, утопии в том виде, в каком их предлагают дигерати, — «управляемые» элитой и строящиеся вокруг технофетишей в джетсоновском духе, — давным-давно вышли из моды. Те разновидности утопий, к которым нам следует стремиться, пожалуй, должны опираться на общество, отличаться экспериментальным и динамичным (втом смысле, что должны постоянно меняться) характером и, наверное, не претендовать на долгожительство. Они могут вызреть в недрах киберпространства и оказаться под защитой технологий шифрования, а могут и исчезнуть, не выдержав напора каких-либо действий со стороны правительства или экономических реалий. Но это не делает их менее утопичными.