Виктор Степанычев - Жара

Виктор Степанычев

Жара

Он умер в то время, в которое жил.

Скоро ли свежий снег?

У всех ожиданье на лицах…

Вдруг зимней молнии блеск!

Часть первая. Особое поручение

Глава 1. Забытый знакомый

Служебная белая «Волга», выжимая все возможные лошадиные силы из роверовского двигателя, летела в туче брызг по мокрой подмосковной трассе. Унылый пейзаж замученного затяжными дождями раннего ноября за стеклами автомобиля настроения Веклемишеву не прибавлял, хотя и причин для расстройства, в общем-то, не было. Ну, выдернули срочно в командировку, так не в первый и не в последний раз подобное случается. Правда, повод для столь поспешного отъезда был не совсем ординарный, но и это не являлось чем-то необычным для Вадима. Человек он служивый, ко всему, считай, привычный.

Веклемишев на несколько минут заскочил домой, чтобы переодеться и покидать в дорожную сумку все необходимое для поездки в Чечню. Долго задерживаться там Вадим не собирался, не было для этого предпосылок, потому и багаж взял такой, что руки сильно не оттягивал. Несессер, пара носков, свитер, спортивный костюм и кроссовки — достаточный минимум на пару суток, которые Веклемишев планировал провести в неожиданно свалившейся на его голову поездке.

И сейчас в этой самой голове роились мысли о предстоящей встрече с человеком, которого он не видел несколько лет и, если честно признаться, не вспоминал все эти годы. Муса Дагаев был информатором Веклемишева во время его последней и, мягко говоря, неудачной командировки в Чечню. Именно с Дагаевым он должен был встретиться вечером на окраине горного села, но это тайное рандеву так и не состоялось. Жестокий и подлый удар по затылку прикладом «калашникова», который нанес пьяный солдат-контрактник, лишил Вадима памяти на долгие месяцы и отправил скитаться по неуютным российским просторам. Однако не пропал тогда беспамятный Веклемишев «в людях», смог сохранить себя и даже достиг немалых высот на профессиональной спортивной арене, куда его занесла нелегкая судьбинушка. А потом было долгое лечение, рутина в должности заместителя начальника Отдела по боевой подготовке, южноамериканский координационный центр по борьбе с терроризмом и, наконец, возвращение в родные пенаты. Но это дела прошедшие, а сейчас Веклемишева заботило совсем иное, правда, также явившееся из не такого уж и далекого прошлого.

Дагаев сотрудничал с Вадимом вовсе не из-за денег и не по идейным соображениям, а по причинам семейного характера, если так можно было назвать кровную месть. Муса был родом из Грозного, а его жена Белла являлась уроженкой Шатоя. Они познакомились во время учебы в грозненском университете. В восемьдесят пятом году сыграли свадьбу, и через пять лет у них было уже трое детей — две дочери и сын. Почти до середины девяностых Муса Дагаев трудился главным экономистом в нефтегазодобывающем управлении, а Белла преподавала английский язык в одной из грозненских школ.

Развал Советского Союза и дальнейшие известные социальные и экономические проблемы практически парализовали в республике если не жизнь, то уж экономику — точно. К девяносто четвертому году НГДУ «успешно» прекратило свою деятельность. Школы еще работали, однако заработную плату учителя не видели по году и более.

Семья экономиста и преподавателя английского языка лишилась средств к существованию. Только редкие случайные заработки Мусы и передачки продуктов из Шатоя от родителей жены позволяли им не умереть от голода. А тут еще и слухи о скорой войне…

Посоветовавшись, Дагаевы решили, что Белле с детьми лучше на время уехать из Грозного к отцу и матери. Огород и сад, домашний скот и птица, которые держали бывшие заместитель начальника райотдела милиции и секретарь районного суда могли без труда обеспечить сытое существование не только им самим, но и дочери, и ее детям. Муса не поехал в Шатой — не позволила гордость чеченского мужчины садиться на шею престарелым родителям жены. Он отправился на заработки в Подмосковье, где устроился в бригаду, возводившую коттеджи для новых богатых русских.

Зарабатывал новоиспеченный строитель неплохо, а главное — стабильно. Пару раз в год Дагаев приезжал в Чечню и пробирался с риском для жизни через блокпосты федералов и заставы боевиков в Шатой, чтобы повидаться с семьей и передать им деньги. Возвращаться в Грозный Дагаевым смысла не было. «Свободная Ичкерия» не избежала войны с федеральным центром, а проще — с Россией. Затяжные кровопролитные бои, которыми на деле обернулся «грачевский» петушиный наскок на Грозный, превратили город в груду развалин. Посетив в один из приездов свое жилье в чеченской столице, Муса нашел дом полуразрушенным, а квартиру — полностью разграбленной.

Стрельба не только по ночам, но и среди бела дня в Грозном стала делом обыденным. В Шатое жить было куда безопаснее и сытнее, хотя и эти края не минула горькая доля беспредела. Вот только бегство Дагаевых от большой войны не принесло им спокойствия, более того, обернулось страшным горем для Мусы. В декабре девяносто девятого года, в самый разгар «второй чеченской», в Шатое появился отряд арабских наемников под командованием полевого командира йеменца Абу Обад ас-Садиха, друга и соратника Хаттаба, непосредственного подчиненного руководителя известной на Ближнем Востоке террористической организации «Бригада Халед эль-Истамбули» шейха Тахера Махмуда эль-Моршеди. Наемники-арабы провели карательную «зачистку» Шатойского района. Были уничтожены десятки бывших работников советских исполнительных органов и милиции и их семьи. Не прошла беда и мимо дома отца и матери Беллы Дагаевой. Боевики ас-Садиха зашли ночью в село и вырезали несколько семейств. Арабы точно знали, в какой двор идти, списки жертв были заготовлены заранее. В них попали и родители жены Дагаева. Наемники не щадили ни взрослых, ни детей…

Муса узнал о случившемся только через четыре месяца, когда привез деньги, заработанные на стройке. Но его встретили лишь шесть скорбных холмиков прямо во дворе дома, где соседи похоронили семью Дагаева. Два дня и две ночи Муса пролежал на холодной апрельской земле у могил родных. Поднявшись на третьи сутки, черный от горя, Дагаев постучался в соседний дом и попросил поведать, что произошло черной декабрьской ночью. Молча выслушав рассказ, он не сказал ни слова, повернулся и ушел.

В Шатое Дагаев больше не появлялся. Один из амнистированных, вернувшийся домой участник незаконных вооруженных формирований, обмолвился, что встречался с Мусой в окружении Хаттаба, а потом прошел слух, что его видели в ливанском тренировочном лагере «Айн Хелук». Земляки, знавшие о трагедии семьи Дагаева, не верили, что он мог пойти на службу к арабам, но это было действительно так. Муса дал себе слово отомстить за смерть близких. Кровная месть для выпускника университета и главного экономиста НГДУ стала единственной целью его жизни.

Внедрившись в ряды боевиков, «одинокий волк» начал охотиться за ас-Садихом, которого считал главным виновником гибели своей семьи. Подобраться к нему, чтобы совершить задуманное, было делом нелегким: отряд йеменца воевал автономно, состоял из проверенных людей, и телохранители ни на шаг не отходили от своего командира. Но Муса не спешил и, шаг за шагом входя в доверие к руководителям чеченского сопротивления, все ближе подбирался к Абу Обаду ас-Садиху.

В боевых акциях боевиков Дагаев практически не участвовал.

Совершенно неожиданно оказалось востребованным экономическое образование Мусы. Не только операции против федеральных войск, но и финансовые дела полевых командиров требовали участия в них хороших специалистов, и еще можно было поспорить, что для них было важнее. Учет поступаемых средств от зарубежных и отечественных спонсоров и «добровольных пожертвователей», расходы на оружие, технику и продовольствие, оплата «труда» боевых отрядов, групп и рядовых боевиков, переводы денег на личные счета требовали профессионального подхода. Этим в основном и занимался Муса Дагаев в преддверии часа, когда он совершит справедливый суд над ас-Садихом.

Однако время ожидания совершения акта возмездия занимали не только дебетно-кредитные финансовые дела. Дагаев не упускал случая расправиться с наемниками-арабами, хладнокровно и целенаправленно уничтожая одного за другим. Цепь загадочных смертей прокатилась в среде боевиков-иностранцев. По большей части они имели вид естественной гибели: сорвался с обрыва, попал под каменную осыпь, свернул шею, выпрыгивая из кузова машины… Дагаев умело заметал следы, однако на очередном покушении, через год с небольшим после внедрения к боевикам, прокололся.