Роман Лозанов - Простите меня, москвичи

Простите меня, москвичи

Роман Лозанов

© Роман Лозанов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1

Странный снайпер

Из-за этой сучки я потерял свой пистолет.

Я выронил его из кобуры, когда зацепился, за какую-то железку на дне неопреновым гидрокостюмом. Берега того дурно пахнущего озера вполне могли быть заминированы врагом. Но никто не догадался бы поставить мину в гнилой водоем. Черт знает, что в него сливали до войны, но когда я тихо вынырнул под кустом, от меня разило как от помойки. В этом были свои плюсы и свои минусы. Хорошо, что собаки меня теперь не отличат от куска дерьма, если придется посетить близлежащее селение. Плохо, что тошнит от собственного запаха.

Командир батальона или попросту «Батя» приказал найти и обезвредить вражеского снайпера, от чьей руки он вчера получил пулю в плечо. Уже в который раз приказал, но первый раз мне. Дважды мотострелки оставляли ночные засады в том направлении, куда я иду и дважды нам приходилось запрашивать вертолет, чтобы вывезти «двухсотых и трехсотых», то есть, убитых и раненых. Нож, что только и остался на моем поясе из всех средств самообороны хоть и хороший десантный, никакое оружие против автомата. Это я понял еще тогда, когда бежал из ямы, в которой меня держали четверо суток, пытаясь получить выкуп. Тем не менее, выбора не оставалось. Один раз я, кажется, удачно перенырнул эту зловонную клоаку, а второй раз – это как судьба повернется. Он может быть и последним в моей жизни.

Пока я раздумывал, возвращаться мне или нет, тело озадаченного «мыслителя» двигалось вперед, инстинктивно маскируясь и покидая опасную зону. Стоял март. И хотя в здешних краях в это время года днем уже тепло, ночью можно околеть от холодрыги. Одеваясь в теплоизоляционный неопрен, я предусмотрел климатический фактор ночи, однако в полдень мне придется изрядно попотеть.

«Сова» такую кличку получил снайпер, периодически постреливающий в наших бойцов, из ночных укрытий. Ну и глаз был у этого парня! Однажды, практически ночью, с расстояния не менее ста пятидесяти метров, он выбил зубы у неосмотрительно ссавшего в окоп сержанта – срочника. Тот, дурак, мочился себе под ноги стоя во весь рост, при этом он забыл вынуть сигарету изо рта. За что и остался без половины челюсти. Сейчас он брякает титановым имплантантом в госпитале, пытаясь снова научиться разжевывать и глотать еду.

Я отчетливо помнил топографическую карту местности. До моей цели – селения у подножия высокой горы было ровно девять километров пятьсот метров. Днем там господствовали наши бойцы, ночью – духи! Я чувствовал, что снайпер приходит оттуда. Он профессионал. Действует быстро: занимает облюбованное заранее место, делает точный выстрел и немедленно отступает. Днем, за этой местностью внимательно наблюдает кто-то еще. Он докладывает о всех нежелательных посещениях позиций снайпера «наверх», «Сове», тот принимает решение: идти либо не идти на охоту, просить или не просить людей у своего командира, для прикрытия ночной охоты. Так или иначе, но «Сова» очень вынослив, он успевает в вечерней мгле преодолеть десять верст по пересеченной местности, вслед за уходящей из села на ночевку, военной техникой, успешно отстреляться и вернуться домой, до того, как в селение ворвутся БТРы со спецназом.

Говорят, что здесь, в этой «горячей точке», тяжелее воевать, чем в Афгане, где «Град» превращал в пыль любой аул, посмевший не подчиниться Советской власти. В здешних местах в нас стреляли отовсюду: с крыш домов, из сараев, даже из под крышек канализационных люков. Любой дверной проем, любое окно, а так же придорожные кусты и камни таили в глубине ночных сумерек смертельную опасность. А мы не могли раздавить эти окна и эти проемы танками, потому что там жили невинные люди, там спали дети.

Я уже давно отработал время своего первого контрактного договора и мог бы уйти на гражданку, но, глядя на тех, кто приходил, чтобы занять мое место, вновь и вновь оставался на службе. Не скажу, что мне было жалко этих молодых и неумелых птенцов: «желторотиков» многие, из которых уедут отсюда абсолютно холодными, скорее всего я переживал за своих боевых друзей, настоящих асов войны. Их осталось совсем немного, и останется еще меньше, если вместо меня в строй станет трусоватый «желторотик».

Если бы вместо меня сейчас шел новичок, он изнеженный цивилизованным образом жизни, точно не полез бы в этот наполненный говном водоем. И кишки очередного «Рембо» опять пришлось бы выковыривать из камней двум припизднутым дурням из хозвзвода. Двух тощих пареньков из села Кукуево знали все местные бандиты и фарцовщики. Неспособность последних отличить мину от тарелки с борщем и пистолет от молотка, да, наверное и букву А от буквы Б, дали им странный иммунитет от пули боевика. Эти солдатики, что явно были призваны на действительную службу из школы для недоразвитых детей, где они в двадцатилетнем возрасте заканчивали первый класс, могли спокойно заходить среди ночи в любой дом местных жителей требуя паленой водки или анаши для своих руководителей, кем являлись все люди в погонах и даже без них.

Какой я молодец, что не пожалел денег и притащил с гражданки этот великолепный неопренчик! Аккуратно выбравшись на берег пруда, я тут же залег. Если бы кто-то с расстояния двух-трех метров и разглядел бы меня, он бы никак не подумал, что лежащий у него на виду продолговатый булыганище, является живым существом. Лежал я, не шевелясь. Лицо, руки, кроссовки, гидрокостюм – все абсолютно черное. Где-то совсем неподалеку, может быть вон там, за ближайшим кустом находится вражеский наблюдатель, или сам, удачливый и хитрющий, снайперюга. Упрямая назойливая муха. Кровожадный лесной комар, до смерти кусающий людей. Сегодня я с тобой рассчитаюсь!

Неожиданно, метрах в двадцати от меня ударил выстрел. И тут же, за вонючим прудом, раздался душераздирающий вопль раненого солдата. «Раз орет, значит жив», – машинально отметил я и не меняя положения тела, прикрыл глаза и посильнее вжался в землю. Поскольку я нечаянно угадал где будет находиться сегодня враг, и чуть было не вылез из пруда прямо на него, надо бы поменять позицию, укрывшись в ложбинке от ответного огня родных мотострелков. Однако рисковать своей удачей, выдавая себя движением, я не хотел. И мгновенно пожалел об этом. Длинная очередь, выпущенная из РПК, прорезала тьму в считанных сантиметрах от моего тела. С позиции роты затявкали автоматы, затем тяжелый «Утес» рявкнул так, что даже мне стало не по себе от разлетевшихся в разные стороны осколков валунов, за которыми скрывался сейчас мой вражина – снайпер.

Сука! Куда же делся этот гребаный пистолет? Всего двадцать метров до врага, и, можно было поставить на этом деле жирную точку! А лучше крест. Наверняка эта гнида без «бронника» и пока бы он развернул в мою сторону свое длинное дуло.… Оставалась еще небольшая противопехотная мина, притороченная к ремню. Но что это за оружие? В данном случае оно бесполезно.

Все! Пора! Мы с Батей договорились: если снайпер выстрелит, солдаты будут стрелять в ответ ровно четыре минуты. Я согнувшись в три погибели рванул в сторону дороги, стремясь встать на пути примерного отступления врага. И, о чудо! Мне в спину ударил чей-то, не до конца угомонившийся, «калаш». Одна из пуль вырвала кусок неопрена из моего костюма. Я снова упал на землю, ощупывая повреждение. А, ерунда! Царапина на ноге. Но кровоточит сильно. Наверное, потому, что от волнения давление в моем организме зашкалило за верхний предел допустимой нормы. «Вот тварь тупая!» – зло подумал я про автоматчика. Вернусь, навешаю ему зведулей прямо под оба глаза! Чтобы они вместо прибора ночного видения денно и нощно освещали ему дорогу на парашу, где он прочно пропишется сразу же после моего возвращения на базу.

Со стороны наших позиций взревел движок БТР. Слышны были выкрики солдат запрыгивающих на броню. Все это делалось для остраски, для того, чтобы отвлечь внимание притаившегося где-то наблюдателя. Конечно же «бэха» никуда не поедет. Честно говоря, наблюдателя я не боялся. Тот наверняка уже куда-то утянулся, как только снайпер закончил сегодняшнюю работу. Да и попасть в меня ночью из стрелкового оружия – это большая проблема. Но завтра он снова появиться где-нибудь в окрестностях лагеря, а за ним, глядишь, и снайпер приползет на свое место. В общем, все начнется сначала.

Врага я обнаружил метров через пятьсот, после того как со всей мочи бросился бежать по дороге, поднимающейся вверх, к селению. Сначала я догонял его неслышно, изо всех сил пытаясь соблюдать тишину. Но вот под ноги мне попал камень, не замеченный мной в темноте, и я, со всего маху, растянулся на земле. Грохот моего тела показался мне чуть не громом среди ясного неба. И наверняка этот гром донесся и до ушей моего врага. Здесь, я разозлился настолько, что кинулся вперед, за своей «дичью», уже не прячась и не таясь, а так, словно я участвовал в осеннем марафоне юниоров. Сейчас, когда я себя демаскировал, главное было не упустить момент, когда незнакомец развернется и начнет в меня целиться. И, я сомневаюсь, что он попадет в меня ночью, после усиленного бега по пересеченной местности, с подпрыгивающим от перенапряжением сердцем, и руками ходящими ходуном от перегрузок. Ситуация, конечно же, была смехотворной. Знал бы враг, что я догоняю его с ножиком в руке и с миной на поясе, которой никак не смогу воспользоваться в целях личной самообороны. Я на ходу отстегнул надоевшую мину и отбросил ее в кусты. Бежать стало немного полегче. Но как я теперь буду биться с серьезно вооруженным и надо полагать, хорошо тренированным боевиком, я и сам не знал. Правда, у меня было небольшое преимущество в оснащении боевыми аксессуарами. На мою тупую башку, похоронившую огнестрельное оружие в пруду, был напялен прибор ночного видения, а на голову снайпера – нет! То ли мина помогла, толи я уж в конец разозлился, но расстояние между двумя нашими телами стало неумолимо сокращаться. Ура!!! Я вот-вот догоню этого козла и… он меня тут же грохнет. Убегая он, наверное, никак не мог понять: почему я не стреляю ему в спину? А мне было дико интересно: почему меня еще не застрелили?