Андрей Костин - Предупреждение путешествующим в тумане

Андрей Костин

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПУТЕШЕСТВУЮЩИМ В ТУМАНЕ

1. ПЯТНИЦА

Все началось с кошмара. Вернее, все началось с того, что испортилась погода. Еще вчера стоял ясный солнечный день, но закат был багровый, и сегодня лапы красных сосен уже дрожат на ветру, аккуратные домики рыбачьего поселка подернулись дождливой дымкой, а волны Рижского залива стали набегать на берег со злым шипением. Одна такая волна выкатила к моим ногам огненный осколок янтаря. Он пылал, как уголек, на ладони, и все вокруг казалось еще более пасмурным и унылым.

И тогда я понял, что отпуск кончился. Оставшиеся десять дней можно провести в Москве, среди городского шума, телефонных звонков и желтых уличных фонарей. Потому что отпуск — это не перерыв между работой, а особое состояние души. И если оно потеряно — ничего тут не поделаешь.

Но довольно об этом. Речь-то ведь шла о кошмаре.

Я сложил все вещи в две сумки, отнес их в машину. Потом простился с Ириной Иозефовной, своей хозяйкой, вернув ей ключ от комнаты и пообещав приехать на следующий год, если пришлют приглашение. Она поцеловала меня в лоб, и даже, как мне показалось, немного загрустила. Наверное, у нас все же было некое родство душ.

…В зеркальце я видел, как Ирина Иозефовна машет мне вслед. По обочинам на фоне серого неба промелькнули дома поселка, багровые стволы сосен, мальчик на велосипеде, стадо рыжих коров, оранжевый дорожный указатель и светловолосая девушка в красном плаще.

Она обернулась и неуверенно подняла руку. Я не стал тормозить, хотя, быть может, в наших с ней отношениях присутствовало что-то более серьезное, чем самим поначалу казалось.

Но все дело в том, что в любви у меня никогда не было счастья, да и вряд ли теперь будет. Почему? Об этом в другой раз…

Машин было мало, и я прошел таможню на границе с Латвией быстрее, чем предполагал. Дорога из отпуска казалась легкой и не утомительной. Рассчитываясь после обеда в придорожной забегаловке, полез в карман за деньгами, и пальцы наткнулись на осколок янтаря. Я расплатился, вернулся к машине, выехал со стоянки, и тут у меня созрела идея. С нее-то, наверное, все и началось. Я решил навестить Эдгара.

В этой истории он, скорее, не действующее лицо, а перст судьбы, подтолкнувший меня ввязаться в довольно скверные события. Но я не в обиде на него. Знаю, что всегда хотел мне только добра. Как, впрочем, и я ему. Вот почему и решил завезти в Камышевск почти рубиновую каплю окаменевшей смолы.

Дело в том, что Эдгар курземец, то есть латыш из латышей.

И за полтора десятилетия жизни в провинциальном Камышевске он так и не сумел убедить себя, что на Земле есть места не хуже Курземе.

Мне показалось, что своим сентиментальным подарком я его немного порадую. Кроме того, мы не виделись почти пять лет. И вовсе не потому, что нам нечего было сказать друг другу. Просто у каждого была своя жизнь.

Серое полотно дороги убегает под капот машины. В разрывах туч появилось солнце, наполняя еще влажный воздух чудесным золотистым свечением. Впереди мелькает указатель: «Лосево. 5 км». Путь мой вьется среди тополей и берез, временами сужаясь и ныряя в радугу поздней листвы и неба. Я открываю окно, и в салон врывается встречный ветер. Он напоен запахами мокрого асфальта, прелой земли и далекого дыма.

Справа снова указатель: «Камышевск. 12 км». Поворот — и цепь взаимосвязанных событий продолжает раскручиваться.

В принципе обычная жизненная ситуация. Шаг в сторону — и судьба начинает преподносить милые сюрпризы. Вроде открытого канализационного люка под ногами.

Сзади появляется золотистый «Мерседес». Некоторое время он идет впритык к бамперу моей машины, то неожиданно выкатываясь влево для обгона, то отставая и прячась за мою спину. Я с опаской слежу в зеркало за этими маневрами, они мне совершенно не нравятся. Судя по вмятине на крыле «Мерседеса», водителю не раз доводилось бывать в переделках. Однако мне подобный опыт ни к чему. Наконец я не выдерживаю и беру ближе к обочине, предоставив противнику широкое поле деятельности. Он идет на обгон. Но, перестраиваясь, так резко виляет вправо, что я бормочу подходящий к случаю эпитет и выжимаю тормоз.

«Мерседес» уносится вперед, а я некоторое время прихожу в себя.

Догнать «Мерседес» удается километра через три. Именно в тот момент, когда он пытается повторить проверенный на мне маневр с голубым «Запорожцем». Водитель микролитражки, видимо, не принимает правила игры и, вместо того чтобы отстраниться и уступить дорогу, продолжает пыхтеть и дребезжать, перекрывая единственную полосу.

Силы явно неравные.

«Мерседес» сигналит и начинает по осевой обходить соперника. До этого момента я — зритель. Но происходит непредвиденное. При повороте золотистую машину бросает вправо, она задевает «Запорожец» и тормозит, микролитражка заваливается в кювет, а я, опоздав на мгновение, раскалываю фару о бампер «Мерседеса».

Для одного раза этого многовато.

Достаю сигареты, прикуриваю, вылезаю из машины.

Судя по всему, мы когда-то родились в сорочках. Я прихожу к этой мысли, убедившись, что два других участника аварии живы и невредимы. У «Мерседеса» сильнее прежнего помято крыло. «Малыш» отделался разбитым капотом.

Однако водитель «Запорожца» был совсем другого мнения. С достоинством плюнув под ноги, он сообщил:

— Этот подонок нам за все ответит. Угробил такую машину…

Я не мог понять, какую из трех он имеет в виду.

— Так нахально врезаться, — он покрутил седой головой.

— Я видел, как все произошло. У меня тоже разбита фара.

— Ну и хрен с ней, с твоей фарой. Возьми еще вот это в придачу. — он плюнул под ноги.

Его гневную физиономию заливал пот, который по вискам, носу и подбородку стекал на застиранную клетчатую рубашку.

Подошел владелец «Мерседеса».

— Гоша, — кивнул он нам.

— Вот подонок, — пот сильнее заструился по вискам хозяина «Запорожца», — другого слова нету. Ты ж меня таранил!

— Не надо ругаться, — Гоша обвел нас спокойным взглядом.

— Нет, ты посмотри, — седой дернул меня за рукав, — ты посмотри, что этот леший наделал. Смотри, смотри.

— Уже видел, — я отодвинулся. — Правда на вашей стороне. Одного только не пойму: зачем…

— Я же не отпираюсь, что виноват, — несмотря на незавидное положение виновник вел себя с завидным достоинством. Пусть ГАИ акт составит, справки об аварии выдадут — и все расходы по ремонту вашей колымаги я на себя возьму. Только шуметь не надо.

Старик обиделся. Наверное, он считал, что его транспортное средство заслуживает другого определения.

— Что касается вас, то вообще-то надо было соблюдать дистанцию…

— Надо себя на дороге прилично вести, — разозлился я.

— Однако, — Гоша улыбнулся, — семь бед — один ответ. Меня в городе все знают, замолвлю за вас словечко в автосервисе. Они вам мигом все поправят. И расходы — за мой счет.

— Обойдусь как-нибудь.

— Да что вы, не сердитесь. Считайте это взаимной услугой.

— В каком смысле взаимной?

— Видите ли, мне никак нельзя сейчас права терять. Поэтому при разборе постарайтесь быть объективным. Ведь это его «Запорожец» меня подрезал, когда я на обгон пошел.

— Я в такие игры не играю.

— За несколько «франклинов» он себе вторую такую же тачку купит, — Гоша достал бумажник и вынул из него пачку стодолларовых купюр. — А если по закону — так у него машину ржа сожрет, прежде чем он страховку получит. Если вообще такие колымаги кто-нибудь страхует…

Старик с интересом наблюдал за нами и теперь снова потянул меня за рукав:

— Слышь, парень, а ведь правда. Пусть только деньги вперед даст. А там, кто его знает, может, и вправду я подставился.

— Катитесь вы… — я махнул рукой. — Надо ГАИ вызвать.

Когда все необходимые процедуры остались позади, Гоша подцепил «Запорожец», и мы отправились в гараж. Там он исчезает в глубине длинного серого здания, смахивающего не то на конюшню, не то на заброшенный склад.

Седой продолжает потеть и озираться по сторонам. А я решаю пройтись среди поржавевших выпотрошенных таратаек, которыми заставлен двор гаража.

Краска на кузовах облупилась, и рыжий металл осыпается ядовитой пылью от малейшего прикосновения. Асфальт под ногами весь потрескался, трещины проросли пожухлыми стеблями полыни. Зрелище довольно унылое, я останавливаюсь. Один из ржавых остовов вдруг скрипит и неожиданно оседает, подняв облако пыли. Его обломки задевают соседние груды лома, и мне кажется, что на мгновение все автомобильное кладбище приходит в движение.

За спиной слышатся хлопки испуганных птичьих крыльев.

Наверное, шум напугал крылатых обитателей свалки.