Александр Бушков - На то и волки Страница 10

Две книги в бумажных обложках — секреты компьютерных языков Бейсик и Фортран. Блок сигарет, по Вадькиной привычке распечатанный с торца… тяжелый что-то блок… опаньки!

Данил вытряхнул на ладонь две небольшенькие пистолетные обоймы с коричневыми патрончиками. По семь в каждой. Двадцать второй калибр, он же — пять целых, шесть десятых миллиметра. По размерам обоймы вполне годятся для «Эрмы» и иже с нею…

Такое положение и называется — полная растерянность. Если непечатно, звучит гораздо короче.

С балкона не швырнешь — белый день, меж ближайшими деревьями и домом довольно широкая пустая полоса. И дома не оставишь — вдруг нагрянут?

После короткого раздумья Данил принес из кухни пустой целлофановый мешочек, тщательно протер обе обоймы, бережно их замотал целлофаном и осторожно опустил в слив унитаза. Там и полежат, а если заявятся незваные гости, всегда успеешь дернуть за веревочку. Потом, правда, могут застрять где-то в трубе, но это уже не наше дело, главное, не у нас, и отпечатков нет…

Потянулся к сумке, но передумал и снял трубку.

— Пятый. Дежурный пост.

— «Большой»?

— Появился. Ищет вас. Велено — немедленно.

— Быстренько подошли пару ребят, — сказал Данил.

— Куда?

— Откуда я звоню. Пусть сидят здесь и прохлаждаются. Могут быть гости. Если гости — мопсики, ребята тихо сидят на хате у друга и пьют пиво. А если забредет какой зеленый, что вполне вероятно, его нужно будет аккуратно упаковать и сдать мне. Только пусть не ловят хохотальником воробьев, если придет зеленый, он будет не лопух. А посему подбери кого пообстоятельнее…

И положил трубку. Подумал, что насчет «мопсиков», то бишь милиции по их нехитрому коду, он мог и перебрать. Вряд ли они так быстро установят, что покойному гражданину Ивлеву принадлежала именно эта квартира — или это уже знает тихарь, внедренный ими в «Интеркрайт»? Поди догадайся, что именно он знает, коли поневоле приходится обращаться с ним как с хрустальной вазой времен Ренессанса…

Глянул на часы. Половина двенадцатого. Глаголев дома никак не может оказаться, посему стоит рискнуть…

Набрал номер. Трубку сняли на третьем гудке:

— Да?

По этому одному короткому словечку Данил не смог отличить на слух маму от дочки и потому вежливо спросил:

— Скажите, пожалуйста, это баня?

— Это раздевалка, а баня аккурат через дорогу, — столь же вежливо проинформировал его чуточку хрипловатый Ларин голосок. — Говорите смело, мистер Бонд. Верная агентеса дома одна-одинешенька.

— Ну, гутен таг, фройляйн…

Она преспокойно ответила длинной немецкой фразой, из которой Данил не разобрал ни черта, поскольку владел лишь английским в обоих вариантах — классическим британским и вульгаризированной «штатовской мовою».

— Стоп, стоп, — прервал он. — Пошутили, и будет. Нужно увидеться.

— Опять халтурка?

— Вполне возможно. Ты не занята?

— Ну чем заняться летом примерной школьнице? Где обычно?

— Да. Часов в восемь, устроит? В верхнем баре.

— Полностью, шеф.

— Если я задержусь, они там будут знать.

— Понятно. Учту. Кстати, шеф, вы мистера Ивлева сегодня не видели?

— Да нет…

Вообще-то он сказал чистую правду — то, что он видел час назад, не было уже никем и ничем. Так, пустая оболочка…

— Если узрите, скажете, что он мне нужен. Пусть звонит.

— Ага. Всего?

— Всего.

Данил положил трубку, потер лицо левой ладонью и долго сидел, закрыв глаза. Кажется, впервые он пожалел, что полтора года назад во все это ввязался.

Многие старательно высмеивают «предчувствия» и «озарения», но только не люди профессии Данила, пусть даже профессия вроде бы бывшая теперь. Проявляется это по-всякому: кто пересаживается подальше от места, куда через пять минут шлепнет горячий осколок, кто совершенно точно предчувствует завтрашнюю свою смерть. И многие, очень многие (пусть даже сами не умеют облечь это в членораздельные слова) совершенно точно знают, когда подступает время Крупных Неприятностей.

Сейчас Данил не сомневался, что Крупные Неприятности для него наступили.

Он покопался в куче, нашел кассету, выкрутил громкость до половины. Браво загремела медь, ухали трубы, могуче надрывался хор:

Белая армия, черный баронСнова готовят нам царский трон.Но от тайги до британских морейКрасная Армия всех сильней!

И вовсе уж величественно разливался лихой прилей:

Так пусть же КраснаяСжимает властноСвой штык мозолистой рукой,И все должны мыНеудержимоИдти в последний смертный бой!

Вообще-то к марксизму-ленинизму Данил относился еще хуже, чем к педерастии с лесбиянством. Он и раньше, несмотря на обязательное членство в руководящей и направляющей, жил с партией родной в разных плоскостях, ибо таков уж обычай что у крестьян, что у офицеров — пахать себе свою делянку, не забивая голову актуальной идеологией. Как говаривал добрый приятель Януш Орлич, капитан из охраны Герека и нынешний коллега по бизнесу: «Прихожу домой, идеологию вешаю на крючок вместе с фуражкой…» Но в том-то еще и юмор, что пресловутая «тоталитарная система» ухитрилась как-то незаметно наклепать множество чертовски прилипчивых шлягеров, прибавляющих бодрости организму даже надежнее, чем тяжелый рок…

Он выслушал еще песню про артиллеристов, которым Сталин дал приказ, выключил магнитофон, чувствуя, что обрел должную легкость во всем теле. Сел за стол, извлек лист белой бумаги из Вадькиных запасов и быстро написал разборчивым почерком:

Начальнику Северо-Восточного РОВД

полковнику Агееву Н. Т.

от гражданина Черского Д. П.,

проживающего по адресу:

г. Шантарск,

ул. Малиновского, 45-22

Заявление.

Уважаемый товарищ начальник!

Выходя сегодня из квартиры, принадлежащей сотруднику нашей фирмы, где я находился по служебным делам (ул. Кутеванова, 5-15), я нашел в подъезде две пистолетные обоймы с патронами, которые считаю своим долгом немедленно сдать органам милиции.

С уважением.

Расписался, поставил сегодняшнее число и дату. Чтобы исключить всяческие случайности. Пусть теперь налетают и обыскивают, коли охота…

Фокус был старый, но безотказный. Все те шантарские ребятишки, кого посвященные именовали бультерьерами (да и не только шантарские, идеи-то носятся в воздухе), принимали схожие меры предосторожности. Качок с бритыми висками бодро чапал по своим делам с боевым стволом под полой, а в кармане у него лежало подобное заявление — законопослушный гражданин нашел под кустом эту страшную стреляющую штучку, каковую и торопится немедленно сдать родимой милиции. Понятно, заявление каждый день приходилось писать новое — с актуальной датой. Главное — держать пистолет в кармане или за поясом, не надевая кобуры, иначе получится конфуз…

Он закатал повыше рукав, поборов совершенно неуместную в данный момент брезгливость, извлек сверточек из унитаза, выбросил целлофан в поганое ведро и старательно вымыл руку. Упрятал обоймы в карман и вышел из квартиры.

Бравый усмиритель Чечни очнулся и явно похмелился — из-за двери доносилась боевая песня, исполнявшаяся совершенно немелодично, но с большим чувством. Новая какая-то — неужели так быстро успели придумать? Впрочем, что тут удивительного, примеров хватает.

Данил сел в машину. Развернулся, заглушил мотор и закурил. Мимо проходили люди, и каждый считал своим долгом на него украдкой зыркнуть. Нет, у нас положительно не Чикаго. Хотя в последние годы машин и прибавилось несказанно, человек, мирно сидящий себе в припаркованном на обочине автомобиле, все еще вызывает сложные чувства — этакую смесь подозрительности с любопытством. А чего это он, в самом деле, здесь расселся-то? — подумает любой. Как-то это чего-то…

У подъезда остановилась вишневая «девятка», выскочили два его орла и без излишней спешки двинулись на задание. Ну вот и ладушки. Витек с Равилем — ребята серьезные и несуетливые, сработают по-крестьянски обстоятельно…

Он выбросил в окно окурок и отъехал. По пути увидел подходящее местечко — бетонный забор завода ЖБИ, где догадливый окрестный народ давно устроил грандиозную свалку и пер туда разнообразнейший мусор. На заборе, правда, красовалась огромная синяя надпись, гласившая, что свалка мусора запрещена — но кривые буквы, стращавшие штрафом в 50 р., были намалеваны еще при «старых ценах» и давно никого не пугали…

Данил остановил машину, отыскал в багажнике тряпку побольше, старательно завернул обоймы и запустил сверток подальше, к самому забору. Здесь ему и лежать до снега, а если бичи и наткнутся, закопают еще глубже от греха…

Заявление он преспокойно поджег зажигалкой и растер подошвой пепел.