Виктор Степанычев - По прозвищу Викинг Страница 10

— Я клянусь, что люди, сделавшие это, умрут, — и сам поверил, что так оно и будет.

По лицу Николая Владимировича прошла едва заметная тень удовлетворения. Он, помолчав немного, сказал:

— У Панфилова я для тебя оставил конверт. В нем находятся некоторые инструкции, которые тебе будут необходимы для совершения того, что мы сегодня решили. После прочтения уничтожь эти бумаги. В них информация, которая будет обеспечением твоей работы. Я еще раз прошу тебя сделать это...

Неожиданно резко раздался писк приборов, к которым тянулись провода от Осколова. Его лицо исказила гримаса боли. В палату влетел толстый доктор. Он мельком глянул на экраны и замахал руками, выпроваживая посетителя. Вадим медленно пошел к двери, оглянувшись последний раз на неподвижное тело, распростертое на больничной кровати.

В приемной сидел один Панфилов. Старикова уже не было. Вадим вопросительно глянул на охранника:

— Николай Владимирович сказал, что ты должен мне передать конверт.

Ему показалось, что Паша вздохнул с облегчением, будто бы избавляясь от чего-то гнетущего. Конверта с собой у него не было, и они договорились, что сегодня вечером Панфилов привезет требуемое к Вадиму домой.

В четырнадцать тридцать звонок разбудил замки серой металлической двери на третьем этаже скромного пятиэтажного дома на Дмитровском шоссе. Молодой человек жестом пригласил Вадима войти и запер за ним запоры. Представления не требовалось, его уже ждали. В комнате за дверью с матовыми стеклами в низком кресле рядом с журнальным столиком сидел Станислав Сергеевич и внимательно просматривал тонкую папку с документами. Судя по скромной обстановке, это была одна из квартир, используемых для конфиденциальных встреч. Вадим знал, что таких мест по Москве немало, и сам бывал в них.

Стариков встал, подвинул Вадиму папку и сам отошел к окну. Документов было немного, часть была получена по факсимильной связи, поэтому качество их было неважное. Несколько официальных сообщений, перевод протоколов местной полиции и не очень ясные фотографии. Вадим внимательно просмотрел все материалы, но не обнаружил в них ничего нового. Свои чувства он спрятал и не проявлял никаких эмоций. Началась работа, которую необходимо выполнить, и она будет выполнена.

Вопросы были. Стариков отвечал на них как мог. Аналитики и следователи подняли обширный пласт информации по Сьерра-Марино и по субъектам произошедшего. Однако конкретики не было ни в чем, начиная от целей террористов, кончая отсутствием какой-либо информации об их национальной и прочей принадлежности и реальных фигурах, стоящих за ними. Финал — взрыв в доме, убийство заложников — не поддавался логике, тем более что деньги, предназначенные для выкупа, оставались на месте происшествия и практически все пришли в негодность. По их обгоревшим остаткам определили, что количество и номинал купюр соответствует сумме, заложенной в мешки перед операцией. Вывод напрашивался один: необходимо на месте разбираться во всех деталях произошедшего.

Станислав Сергеевич посвятил Вадима в план предстоящего расследования, составленный в общих чертах по типу сочинения на криминальную тему. Инструктаж по юридическим аспектам предстоящей деятельности провел молодой человек, встречавший гостя. Викинг впервые выезжал за границу практически легально. Единственное, что сделали, — изменили фамилию, правда, не очень сильно, оставив вполне родные имя и отчество. Так Беклемишев стал Веклищевым Вадимом Александровичем, работником следственного отдела Главного управления уголовного розыска, майором милиции. В звании его понизили — уже два года он носил погоны подполковника. Правда, эти самые погоны Вадим не видел на своих плечах еще с курсантских времен.

Был, правда, случай, когда Дед разъярился по поводу очередной вернувшейся группы — она разгромила два ресторана, райотдел милиции, пост ГАИ, угнала «Мерседес» депутата Госдумы с ним вместе и джип, укомплектованный его охраной. Скандал с милицией затерли, рестораны списали на заезжих хулиганов, а депутат и охрана нашлись на второй день в Наро-Фоминске, в местном вытрезвителе, в беспамятном состоянии.

Олег Петрович в расстроенных чувствах объявил, что через двое суток проводит строевой смотр всего личного состава в парадной форме одежды. Паника среди его орлов случилась необыкновенная. Если у кого и оставались отдельные элементы формы, то где-то на уровне сапог для выхода на рыбалку или еще лейтенантской фуражки, измызганной сыном во время игр в войну.

К утру кризис дошел до критического максимума. Одинокие счастливчики, занявшие мундиры у знакомых, боролись с перешиванием погон, петлиц и надраиванием сапог. Остальные находились в глубоком унынии и строили утопические планы своего экипирования. Самое реальное предложение поступило от Самсона: бомбануть Центральный военторг.

К всеобщему облегчению, к полудню прошел отбой предстоящего мероприятия. Разведка донесла, по одной версии, что Дед сам не нашел парадного кителя, а по другой — не смог развесить на этом кителе все свои ордена и медали — места на груди не хватило.

Документы, командировочные, официальные материалы, билеты на дорогу, инструкции по связи и финансированию — все было подготовлено и решено. Самое неприятное Станислав Сергеевич оставил напоследок. Вместе с Вадимом для проведения расследования в Сьерра-Марино летел следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам. Причем Викинг находился в скромном положении подчиненного и помощника в связи с дефицитом кадров и большой загруженностью прокурорских работников. Протесты и отказы категорически не принимались. Возбуждено уголовное дело, и порядок его ведения нарушить возможности не было.

Вадим чертыхался в душе, понимая, что навязываемый спутник будет сковывать его, но поделать ничего не мог. Стариков добавил, что следователь прокуратуры очень опытный работник, но, по их сведениям, находится в опале. Излишнее рвение, проявленное им при расследовании приватизации и хозяйственной деятельности в нефтяном секторе, затронуло определенные круги, которые совсем не стоило беспокоить. Прошла команда перебросить ретивого товарища на другую работу. А тут кстати подвернулось дело о теракте. В итоге довольны остались все, за исключением, может быть, самого следователя.

— Игорь Владимирович, — указал Стариков на молодого человека, — представит вас в аэропорту. Фамилия следователя Ломейко. Я думаю, что вы должны понравиться друг другу, — с непонятной и, как показалось Вадиму, несколько ехидной усмешкой добавил Станислав Сергеевич.

Подошло время прощаться, но Стариков не спешил это делать. Он прошелся по комнате, словно раздумывая о чем-то своем, а потом, остановившись напротив Вадима, без обиняков спросил о содержании разговора в больнице с Николаем Владимировичем.

Запираться смысла не было. С одной стороны, не составляло особого труда догадаться о просьбе Осколова, а с другой — Вадим прекрасно знал возможности конторы, и надеяться, что их разговор остался тайной, бессмысленно. Поэтому, не вдаваясь в подробности, он доложил о просьбе Николая Владимировича.

— Мы, в общем-то, ожидали, что просьба о вашем вызове и поручении расследования будет преследовать подобные цели, — недовольно качнув головой, сказал Стариков. — Да, конечно, воля отца, потерявшего своего сына, священна, и все же мы не всегда можем подчинять дело чувствам, и вам, как профессионалу, это известно. Вы взрослый и разумный человек и должны понимать, что противозаконные действия в чужой стране чреваты уголовным наказанием. Не будем говорить о вашей деятельности в отделе. Вы шли на определенный и оправданный риск и работали заведомо нелегально. Сейчас вы официальный представитель государства, и это диктует форму поведения. От партизанщины необходимо отказаться, она неприемлема в этой ситуации. Мы не сможем помочь, если линия вашего поведения будет включать в себя методы и средства, противоречащие законным действиям. Были мнения не допускать вас к расследованию, но все-таки окончательно принято решение оставить все как есть. Я могу только еще раз попросить вас не проявлять излишней инициативы и строго придерживаться официальных форм ведения следствия.

Вадим слушал и ничего не говорил. Он лишь редко кивал — то ли в знак согласия, то ли демонстрируя вежливое внимание. На том они и расстались.

Ужинал Вадим у Галины Андреевны. Она все же настояла на этом, напомнив вчерашнее обещание. Он ел автоматически, не ощущая вкуса и не вслушиваясь в тарахтение хозяйки. Голова была забита информацией прошедшего дня. Посещение Осколова в больнице и разговор с ним лежали гнетом на душе.

Без двух минут девять Вадим вышел из подъезда и достал сигарету. Панфилова еще не было. Со стороны Серебряного Бора тянуло прохладой, сыростью и мягким запахом зацветающей сирени. К дому подъехала «девятка». Фары потухли, из машины вылез Панфилов. Он огляделся по сторонам и увидел стоящего у лавочки Вадима. Паша подошел к нему и достал из кармана пиджака конверт.