Сергей Соболев - Кабульский трафик Страница 10

Сначала босс – пусть и временный начальник, о котором он, в сущности, так ничего и не узнал за месяц своего пребывания на объекте – пускает себе пулю в лоб. И тут вот еще что важно. Прежде, чем рассадить собственный чердак пулей из револьвера, Papa ведь заходил в «пультовую». Всего за каких пару-тройку минут до рокового выстрела он разговаривал с Козаком. Произнеси тогда Иван хоть одно слово поперек, и, возможно, учитывая, что он-то был безоружен, сам лежал бы в «пультовой» с дырой в голове. Почему застрелился старший охраны объекта?.. Скорее всего, спятил. С другой стороны, если бы этот тип не рехнулся и не разнес себе череп, то Иван мог бы куковать там, на объекте, еще невесть сколько дней и ночей. И, тихо сходя с катушек, дожидаться, когда о нем вспомнит Доккинз или иной босс из той странной фирмы, в штат которой его угораздило отобраться некоторое время назад... Так что можно считать, что ему повезло.

Первые часы своего пребывания на этой вилле Иван не мог свыкнуться с окружающей его шикарной обстановкой. Все ждал, что вот-вот за ним явятся люди в камуфляже и в шлем-масках. И выдернут его отсюда. Мол, наш коллега Доккинз чего-то начудил. Возможно, хватил лишку. А старший босс – разобрался и велел все переиграть. Или же на небесах те, кто отвечают за кадровые решение, за ротацию и воздаяние, разобрались. Грешникам ведь не положено обретаться в раю. Так что – наручники, мешок, вертолет.

Но минул день, затем ночь и утро, и еще день. За ним так никто и не приехал. Его так никто и не потревожил. Козак не знал, сколько продлится эта его райская жизнь. Но для себя решил, что раз уж его сюда привезли, надо извлечь максимум пользы: выспаться, отдохнуть, набраться сил, а там... Ну а там будет видно.

Иван повернул голову к арочному проему, сквозь который, угадываясь в полусумраке, была видна дверь, через которую можно пройти в эти временно занимаемые им апартаменты.

Еще не разглядев толком закутанную в шелка фигурку, он усмехнулся краешком губ. Сервис в этом райском местечке, надо сказать, – отменный. Все для удобства гостя. Но и, вместе с тем, несколько навязчивый. Поскольку сам гость о подобном обхождении, о VIP-услугах изначально не просил.

В апартаменты прошла, катя впереди себя тележку со снедью, девушка лет восемнадцати. И тут же некто невидимый Козаку затворил обе створки позолоченной двери.

Как зовут эту особу, Иван, признаться, до сих пор не в курсе. «Мажордом» Юсуф в первый же день сказал примерно так: хонум[12] в твоем полном распоряжении, уважаемый гость. Он повторял эту фразу еще несколько раз, вкладывая в нее легко читаемый посыл. На вопрос «уважаемого гостя», а как звать-то девушку, Юсуф с белозубой улыбкой сказал: «хонум и хонум... можешь сам дать ей имя»...

Иван так и назвал ее – Ханума.

Девушка подкатила тележку – континентальный завтрак, кофе и блюдо с фруктами – к кровати. Ступая бесшумно по персидскому ковру, направилась к окну. Раздвинула шторы. Затем, хорошо видимая во всех подробностях на фоне высокого окна, повернулась к кровати.

Среднего роста, с черными, как смоль волосами, рассыпанными на плечах, ладная, с точеной фигуркой. Эта девушка – определенно метиска. Черты лица вполне европейские: аккуратный носик, лицо не плоское, но с высокими скулами и чуть закругленным подбородком. Даже глаза, что редкость для южанок, серые. Но и азиатская кровь течет в ее жилах, о чем говорит смуглый, с желтинкой, цвет кожи и разрез глаз (тут даже ближе к монголоидному типу)...

Иван не знал, сколько ей лет, и откуда она родом. Об этом можно было лишь гадать; сама девушка за все время их знакомства не проронила ни словца. Да и то, что ей примерно восемнадцать лет – это лишь его предположение... Немая ли она? Вполне может быть и такое. Если еще и грамоте не обучена, то и вовсе хорошо. Такая никому ничего не расскажет.

Одним грациозным движением, чуть приподняв руки и слегка передернув плечиками, избавилась от одежды – муслиновая и шелковая ткани соскользнули на пол... Иван, не дожидаясь, пока Ханума заберется к нему в постель, – а такое уже случалось, – выбрался из навороченной койки. И направился в ванную.

Минуты через три, когда он уже стоял под тугими струями душа, к нему присоединилась и Ханума...

После плотного и вкусного завтрака было бы неплохо чем-то заняться: пройтись, к примеру, по окрестным кварталам, заглянуть в местные дуканы, что-нибудь купить у торговцев, переброситься с кем-то словцом – да мало ли чем может себя занять свободный человек, мужчина? Но его нынешний статус не предполагает подобных вольностей. Раз его притащили сюда, да еще по воздуху, отмыли от пота, дерьма и крови, переодели, накормили-напоили и приставили к тебе «хонум», значит, ты для чего-то этим людям нужен. Пока не вернется Доккинз, сиди в золотой клетке, уважаемый гость, и не чирикай.

Есть возможность смотреть телевизор – тысяча спутниковых каналов и огромная коллекция фильмов всех времен и народов... Можно прогуляться в одну из двух стеклянных галерей: в ту, где зимний сад, и в другую, где расположен бассейн с пресной водой. Есть еще библиотека с бильярдом; но Юсуф сказал, что эти помещения покажет сам Хозяин, когда вернется...

Иван некоторое время бренчал на гитаре-семиструнке, которой он разжился у Юсуфа. Потом, прислонив ее к боковине кожаного кресла, в котором, кажется, просидел бы всю оставшуюся жизнь – настолько оно было удобным, уютным, – упруго поднялся и направился к окну.

Такого переживания, на грани потрясения, как в то утро, когда Иван впервые посмотрел на окрестности через вот это окно, он, конечно, более уже не испытывал. Человек ко всему привыкает. В том числе, и к такому виду в окне... Кварталы плоских сероватых и коричневатых строений с вкраплениями минаретов и куполов мечетей, с проплешинами торговых площадей, базаров и базарчиков, многочисленных пустырей и свалок, постепенно поднимаются и карабкаясь гурьбой, цепляются кривыми улочками за склоны накрытой сверху шапкой свежевыпавшего снега горы Асамаи. А далее, на северо-востоке, видны в стылом прозрачном воздухе заснеженные верхушки хребтов Гиндукуша...

Вилла, через одно из окон которой он последние семь суток подолгу смотрел на окружающий его ландшафт, находилась в самом сердце так называемого квартала миллионеров, фешенебельного – относительно, конечно, – и спокойного района Вазир-Акбар-Хан. Едва ли не единственный квартал в этом трехмиллионном городе, наряду разве что с центральным Шахри-нау (Новый город), где совместными силами войск ISAF, частных армий вроде «Blackwater»[13] и его «родной» AGSM, а также местных сил безопасности и лояльных режиму Хамида Карзая полевых командиров обеспечивается порядок и защита от вылазок многочисленных и фанатичных неприятелей.

«Это Кабул, мать твою... – в который уже раз подумал про себя Козак. – Ты находишься в самом сердце афганской столицы. И пора бы тебе, брат, свыкнуться с этим фактом».

ГЛАВА 5

Дом и прилегающий участок, насколько мог судить Иван, охраняется. И охраняется весьма тщательно. Как и весь тот квартал, в котором расположена эта вилла. Свидетельство тому – колючая проволока, укрепленная на бетонных столбах, ею огорожена северная сторона той ровной грунтовой площадки, величиной с футбольное поле, на которую неделей ранее приземлился вертолет.

На самой площадке, уже выровненной грейдерами и приготовленной, вероятно, под строительство, постоянно дежурят два, а то и три раскрашенных в камуфляжные цвета джипа «Тойота» с надписями на бортах – вязью на дари, а также на английском – «SECURITY».

Джипы, что характерно как для этих мест, так и для пустыни, оборудованы гнездами для пулеметчиков.

Иван также видел через окно своей комнаты, расположенной на третьем этаже виллы, находящийся примерно в сотне метров и смахивающий на небольшую крепость блокпост, высотой с двухэтажный дом. Он выстроен из свинцово-серых армированных бетонных плит с пробитыми в них бойницами-амбразурами. Наверху, на плоской крыше, разместились решетчатые УКВ антенны. На свежее асфальтовое покрытие несколько расширенной в том месте улицы в шахматном порядке был выложен с десяток бетонных кубиков – обычная в таких горячих местах мера предосторожности, чтобы какой-нибудь шахид-смертник не прорвался в самое сердце квартала. Но внутри периметра, в самом доме и на прилегающем участке Козак не заметил ни одного вооруженного человека.

Всего же за первую неделю своего пребывания на этой вилле Иван видел пять живых душ (если не считать столь внезапно уехавшего Ричи Доккинза): троих мужчин и двух девушек. Вторую девушку он видел мельком, в первый день, да и то со спины. Он тогда тоже стоял у окна, как и сейчас. Было около трех пополудни. К парадному входу, миновав открытые настежь ворота, подкатил тяжелый бронированный «мерс». Чистый, надраенный, лоснящийся, как вороной конь. Эта девушка, или молодая женщина, которую вывел из дома сам Юсуф, была одета по мусульманскому обычаю: абайя[14] черного цвета до пят; черный же никаб[15] скрывал лицо, так что оставалась лишь узкая щелочка для глаз. Голова была повязана белым с зелеными диагональными полосками платком, или, как называют на востоке эту деталь женского убранства, хиджабом.