Сергей Зверев - Последний день Америки Страница 10

Торопливо ополаскиваюсь чистой водой. Увы, здешняя душевая кабинка – не ванная комната в моей московской квартирке. Водяных счетчиков нет, однако запасов воды мало – стоит замешкаться и… будешь стирать с себя остатки мыла полотенцем. А мне еще желательно побриться. Не люблю я буйную растительность на лице…

Заканчиваю банное мероприятие. Сушу волосы, вытираюсь, натягиваю свежее бельишко. Чистое тело дышит совсем по-другому. И настроение тут же меняется: минувшие проблемы забываются, появляется вера в светлое будущее.

Другое дело! – задаю опреснителю новый цикл работы и возвращаюсь в основной отсек. Пора садиться за стол.

На столе уже ждет баночка хорошего пива, вобла из недавно откупоренной жестяной коробки, консервированный салатик и пяток сосисок, которые следует разогреть. Включив микроволновку, открываю банку и делаю первый глоток… Полсотни литровых банок пива мне разрешил взять на борт сам Горчаков.

– Почему бы нет? – пожал он плечами, выслушав мое пожелание относительно слабого алкоголя. – Консервированная вобла на кораблях – обычное дело. Ну, а раз есть вобла, то должно быть и пиво. – И, помяв пальцами подбородок, добавил: – Поклянись, что не вылакаешь все в первые три дня.

– Да просидеть мне весь поход в аккумуляторной яме!

– Годится, – смилостивился он.

Так в холодильном отсеке «Барракуды» появилось несколько коробок с пивом и с десяток бутылок отменного вискаря. По баночке пива я употребляю после баньки, а вискариком балуюсь по субботам и большим праздникам.

Старая морская поговорка гласит: «Если хочешь жить в уюте – ешь и пей в чужой каюте», – довольно изрекаю, очищая воблу. Жаль, что на моей субмарине всего одна каюта. Буду есть и пить в своей…

Утро. Голова после выпитого накануне литра пива тяжеловата. На суше я употребляю спиртное почаще, здесь же совершенно потерял форму, потому организм в недоумении. Проснувшись, лежу с открытыми глазами и рассматриваю белый потолок, словно надеясь узреть что-то новенькое. К сожалению, ничего нового там нет: те же панели из негорючего пластика, те же тонкие росчерки теней. Господи, как же мне опостылел этот белый цвет!

Помню, читал о том, что где-то существует (или существовала) так называемая «белая пытка». Это вид эмоциональных мучений и, возможно, худшая из всех пыток, придуманных человечеством. Вместо избиений, поражения электрическим током, пребывания в неудобном ящике и прочих физических страданий, человека пытают полной изоляцией и сенсорной депривацией. Камера для «белой пытки» не имеет окон и окрашена изнутри в ярко-белый цвет. В верхней части встроены несколько мощных светильников такого же белого цвета. Кормят рисом, подаваемым на белых пластиковых тарелках; в углу ослепительно белый унитаз. Через некоторое время пребывания в белом плену человека начинают преследовать галлюцинации. Единственное спасение от них – сон и закрытые веки. Однако стоит открыть глаза, как галлюцинации возобновляются с новой силой. Прошедшие сквозь этот ад утверждали, что даже после освобождения не обретали свободы – их всю последующую жизнь преследовали страхи и химеры, рожденные в искалеченном «белой пыткой» сознании.

Как бы и мне не свихнуться от пытки титаном. Я поднимаюсь с кровати и босиком топаю к календарю. Поймав болтающийся на леске карандаш, зачеркиваю еще один прожитый день. Зевнув, чешу волосатую грудь. Осталось одиннадцать дней…

Я снова у поверхности – глубина пять с половиной метров. Кит отстал. Ни страшных звуков, ни его темного тела поблизости. Скорость три с половиной узла, подзарядка идет в штатном режиме. На моих коленях лежит развернутая карта. На карте проложен маршрут. Ерзая по бумаге линейкой, вычисляю расстояние и время до района, где надлежит приступить к выполнению секретной миссии. Первая точка, куда я должен привести «Барракуду», находится неподалеку от восточного побережья полуострова Флорида – в районе города Орландо. Оставшееся расстояние до точки – семьсот восемьдесят морских миль. Делим на среднюю скорость, равную трем узлам. Получаем двести шестьдесят часов. Или чуть менее одиннадцати суток. Неплохо, если учесть общую протяженность маршрута в четыре с половиной тысячи миль, которые я должен был преодолеть за шестьдесят два дня. Но этот сложный и утомительный маршрут – лишь третья часть моего похода. Моей миссии. О том, что предстоит сделать у побережья США и как я буду добираться домой, – лучше не думать. До этого слишком далеко и не стоит себя расстраивать.

Глава 6

Российская Федерация, Москва. Четырьмя месяцами ранее

Десять тридцать утра. Мы сидим в кабинете Горчакова на Лубянской площади. За окнами прекрасный майский день: солнечно, безветренно, тепло. Сергей Сергеевич, как всегда, подтянут, свеж, чисто выбрит и одет в костюмчик замшелого советского интеллигента, пахнущий табаком и ядреной туалетной водичкой. Мы давненько не виделись, поэтому, встретив в дверях, он по-отечески обнял, усадил на удобный диванчик, угостил рюмкой коньяка и отличным кофе. Потом интересовался здоровьем, настроением, осторожно выспрашивал о планах на ближайшее будущее. Не мудрено интересоваться настроением и планами – несколько лет назад под ударом безжалостных реформ силовых структур пал Особый отряд боевых пловцов «Фрегат-22». Шеф переживал эту несправедливость не меньше нашего, так как лично принимал участие в создании легендарного «Фрегата», однако помочь ничем не мог – решения принимались на самом верху. И вот теперь, разыскав меня, пригласил на Большую Лубянку в дом 1/3. Понятно, что пригласил не ради коньяка и пары чашек кофе. Посему я поддерживаю вялотекущую беседу «ни о чем» и жду, когда Горчаков перейдет к главному. По давней привычке он много курит, при обсуждении наболевшего нервничает – часто вскакивает с кресла и взволнованно расхаживает вдоль шкафов и сейфов.

– … К большому сожалению, Евгений, нас с тобой угораздило жить в такое время, когда книга стоит дороже бутылки водки, а молоко дороже пива. Когда приглашение Деда Мороза обходится дороже вызова проститутки, а ежедневный рацион полицейской собаки превышает ежемесячное пособие на ребенка. Когда развозчики пиццы и суши приезжают быстрее «Скорой помощи» и полиции. Когда за кражу сырка в супермаркете человек отправляется на реальную зону, а за разворовывание государственной казны – увольняется с поста и преспокойно уезжает тратить наворованное за границу…

Шефа несло. Как я и предвидел, наш разговор начался с таких розовых далей, что не долететь, не доехать. Политик из меня никудышный: в партиях не состою, на демонстрациях флагами-плакатами не размахиваю. Хотя нет. Родину по элементам таблицы Менделеева не распродавал, а это по нынешним меркам уже много.

– … Вся беда в том, что современной Россией управляют случайные люди, – распаляется старик. – Финансами занимаются те, кто хранит деньги за рубежом, образованием – те, у кого дети учатся в Гарварде, здравоохранением заправляют функционеры, которые сами лечатся за границей…

Босс редко приступает к главному, не облив гневным сарказмом политику, криминал и прочий мусор. Приходится внимать.

– … Огромный ледокол достиг Северного полюса с олимпийским факелом. Не жалко им тратить бешеные деньги на посредственный спектакль? Ну, что же это такое?! На полюс, в космос, под воду… Страна дешевых абстрактных символов.

– Дураки, дороги и что там у нас еще? – лениво поддерживаю разговор, дабы не заснуть.

– Проблема, Евгений, не в «плохих дорогах» и не в правящем режиме. Просто в этой стране не будет счастья, пока богатство лениво выкапывают из земли под абсолютным контролем тех, кто присваивает выкопанное. Не будет здесь ни «инноваций», ни созидательного труда. При социализме беззастенчивое присваивание было невозможно. Теперь социализма нет и возродиться ему не дадут. Ничего же нового, кроме мракобесия и псевдоидеологического плацебо, сугубо для народного употребления, власть придумать не в состоянии. Люди пачками бегут из России в те страны, где можно работать и представлять собой хоть что-то человеческое. А в родной стране остается только три варианта: обирать народ, быть обираемым или просто тихо умирать.

– Да, Сергей Сергеевич, про коммунизм нам врали, а все то, что рассказывали про капитализм, оказалось сущей правдой, – вздохнув, морщусь от едкого табачного дыма.

Пора бы перейти к делу, иначе его вступительная речь затянется до позднего вечера. Решаю слегка пошутить:

– Помните, вы мне говорили: не читай, Женя, книг, и умрешь счастливым.

– Разве я такое говорил? – опешил генерал.

– Говорили. Кстати, вы прослушки не боитесь?

– Брось! – в сердцах отмахивается он. – Распихивать жучки по кабинетам – давно стало моветоном. Гораздо проще заплатить денег сотруднику, который с радостью сдаст кого угодно. Ты-то, надеюсь, не переметнулся?