Сергей Зверев - Спасти президента Страница 10

– С евреями понятно, но скажите откровенно, господин президент, почему вы так сильно ненавидите арабов?

Тот в ответ усмехнулся:

– Откровенно? Ну, хорошо, слушайте. Мои предки – народ луо, живущий в Северо-Восточной Африке. Вы когда-нибудь слышали про знаменитого русского поэта Пушкина? Так вот, мы с ним из одного племени. А знаете, как его предок попал в Россию? Он был продан арабскими работорговцами. Вы, конечно, наслышаны об ужасах европейской работорговли. За четыреста лет белые вывезли из Африки более шестидесяти миллионов человек. Но мало кто знает, что арабы продали в рабство столько же, если не больше, африканцев. Они начали этот позорный промысел в восьмом веке и не прекратили его по сей день. От их действий страдали главным образом области, где жили мои предки. Все земли в бассейне Нила были хищнически разграблены и практически обезлюдели. Так за что мне любить арабов?

– Но вы и Африку не жалуете, – заметил директор ЦРУ.

Президент кивнул:

– Да, это плохое место. Знаете, чем Африка отличается от Америки? В Африке человек из народа луо никогда не смог бы стать президентом. Вы хотите спросить еще что-то? Тогда последний вопрос и интервью закончено.

Директор ЦРУ вспомнил об оговорке президента. Вопрос о вероисповедании главы государства так и вертелся на языке. Но вместо того, чтобы выяснить отношение мистера Бонамы к исламу, Питерс сказал:

– Я считаю «Зульфикар» проектом беспрецедентным, как по цинизму, так и по смелости замысла. Цинизм для политика необходим, вспомним хотя бы бомбардировку Хиросимы и Нагасаки. Но меня поражает ваша смелость. Скажите, господин президент, вы вообще кого-нибудь боитесь?

Бонама гордо улыбнулся, показав прекрасные зубы.

– Луо боятся только масаев.

Но тут же озабоченно добавил:

– И русских, конечно, тоже. Меня беспокоит их реакция. Они могут испортить нам всю игру. В ответ на наш ядерный удар они могут начать Третью мировую войну. Где сейчас президент Правдин?

– Летит на форум в Шанхай, – ответил мистер Питерс. – Ему предстоит решать там сложную задачу по заключению так называемого «Контракта века».

Президент Бонама нервно усмехнулся:

– Свяжитесь с нашими азиатскими друзьями. Нужно усложнить эту задачу настолько, чтобы русские и думать не могли ни о чем другом, кроме своего «Контракта века».

Директор ЦРУ задумчиво кивнул и отправился исполнять указания главы государства.

На борту президентского «Ил-96» уже более трех часов продолжалась напряженная работа над проектом «Контракта века». Президент Правдин отодвинул от себя ноутбук и с силой потер глаза ладонью.

– Засыпаю, – пожаловался он.

Сидевшая напротив Ольга оторвалась от своего дисплея.

– Вы бы поспали, а то совсем вымотаетесь.

Правдин отрицательно покрутил головой:

– Нет времени. Контракт еще сырой, много недоделок. А конгресс уже на носу. Из Шанхая новости есть?

Вместо Ольги ответил Фабриков, также все это время не отрывавшийся от компьютера.

– Новостей нет, пока все тихо. Агдамыч только звонил. Беспокоится. Пожелал мягкой посадки. Может, кофейку? Олечка, не будете ли вы настолько любезны, чтобы соорудить нам по чашечке?

Тут и Лепешкин, игравший по соседству в компьютерную игру, распрямил согбенную спину, зевнул и потянулся так, что кости захрустели.

– К черту кофе. Пошли в бар, пропустим по соточке. Заодно ноги слегка разомнем. Не знаю, как контракт, а геморрой мы точно заработаем. Там и кофе можно выпить.

Президент кивнул:

– Да, кофе сейчас не повредит. И коньячку. Не соточку, конечно, а граммов тридцать. У нас еще работы невпроворот.

Все поднялись и проследовали в бар. Но не успели они выйти в коридор, как лайнер качнуло, и он начал проваливаться вниз. Лепешкин неприлично выругался, Фабриков по-бабьи охнул, а Ольга слегка побледнела. Только президент Правдин сохранил спокойное выражение лица. И, только когда спустя пару секунд все нормализовалось и кишки перестали подкатывать к горлу, невозмутимо заметил:

– Кажется, мы попали в воздушную яму. Синоптики предупреждали, что впереди атмосферный фронт, – он посмотрел на Ольгу. – А вы, наверно, подумали, что мы падаем?

Ольга гордо выпрямилась:

– Я думала, что самолет такого класса застрахован от подобных сюрпризов.

Президент Правдин развел руками:

– Ничего не поделаешь, законы аэродинамики и гравитации обязательны даже для президентов. Вы в первый раз летите «бортом номер один»?

– Да.

Лепешкин налил в пузатые бокалы коньяк и предложил один из них Ольге.

– И как вам, неискушенной, наш порядок? Внушаить? – снисходительно поинтересовался он.

К удивлению всех, она с пренебрежением поморщилась.

– Так себе, на троечку. Я считала, что на таком уровне все должно быть организовано гораздо серьезнее.

Лепешкин даже обиделся.

– Вы серьезно? И что же вам не нравится? Приведите пример, если не трудно. Я не люблю голословных обвинений.

– Да, что не так? – насторожился и президент.

Ольга осмотрелась, в поле ее зрения попал мрачный тип с пристегнутым к запястью кейсом.

– Ну, возьмем, для примера, вашу тень с ядерным чемоданчиком. Я заметила, что этот человек был с вами, пока мы ехали из Кремля в аэропорт, и здесь продолжает вас сопровождать.

Президент кивнул:

– Ну, разумеется. Он заступил на пост и будет со мною, пока не сдаст его своему сменщику. А что не так?

– Но ведь водитель, который привез нас сюда, остался в машине. А за штурвал самолета сел летчик, а не шофер. И обслуживают в полете нас стюарды, а не официанты. В воздухе – своя специфика, в море – своя.

– И что теперь, на каждый вид транспорта отдельного офицера держать? Вот еще, выдумала! – громко возмутился Лепешкин.

– А почему же тогда спецназ в каждом роде войск свой? На флоте – морской и подводный, в воздухе – воздушно-десантный, в пехоте, во внутренних войсках – тоже отдельный. К тому же я ничего не выдумывала, а просто изучала то, как это делается в Штатах. А там на президентском лайнере имеется и специальный сотрудник, который перед взлетом принимает ядерный чемоданчик, а после приземления его сдает. А наш офицер с вами и дома, и в Кремле, и в самолете. Что это – дефицит доверия? Вернее, дефицит людей, которым можно доверять полностью. У американцев экипаж самолета полностью несет ответственность и за президента, и за чемоданчик. И это только вопрос профессионализма и квалификации. У нас же – чуть ли не наследственная привилегия. А если для вашего офицера полет – уже стресс? Вы ему об исполнении долга, а у него элементарный понос с непривычки. Недоработка, господа.

Президент Правдин усмехнулся:

– Спорно, конечно, но допустим. Еще что-нибудь назовете?

Она задумалась:

– Вот еще пример. Скажите, откуда мы получаем продукты и напитки, которые погрузили для кухни и баров?

За президента ответил Лепешкин:

– Со специальной базы.

– А если в продуктах окажется бомба?

– На базе работают исключительно проверенные люди, – буркнул Лепешкин.

Ольга только отмахнулась:

– Бросьте. Вы же не хуже меня знаете, что даже самого проверенного можно подкупить, можно взять в заложники его семью или пригрозить шантажом. Было бы желание.

Президент посмотрел на своего юного секретаря-референта с нескрываемым интересом.

– А как же с этим справляются наши потенциальные противники?

– Они производят закупки в одном из гипермаркетов. В каком именно – определяет случайный выбор.

Тут к дискуссии подключился и Фабриков.

– Но, простите, того, кто делает ваш случайный выбор, тоже можно подкупить или шантажировать, – возразил он Ольге.

– Теоретически можно, но очень трудно. Не забывайте, что он тоже летит этим самолетом. А наш гипотетический диверсант с базы упаковал бомбу и спокойно ждет взрыва на земле, в полной безопасности.

Президент покачал головой и переглянулся с Лепешкиным.

– Вот так, генерал. Утерла нам нос барышня, – признал он.

Лепешкин виновато развел руками:

– Ну, что ты хочешь? Прирожденный аналитик. Она же дочка Старостина. Тут все дело в генетике. Только я так скажу: если мы будем затовариваться в обычном супермаркете, то загнемся и без всяких террористов. От естественных, так сказать, причин.

Тут все, бывшие в баре, рассмеялись. Напряжение последних дней работы над контрактом, наконец, отступило. Послышались шутки.

– А знаете, Агдамыча в аэропорту чуть не завернули, – громко сообщил Лепешкин.

– Как? Почему?

– Его таможенник спросил: «Что-нибудь запрещенное при себе имеете?» А он отвечает: «Да, имею. Карикатуру на президента».

Громче всех смеялся президент России Василий Васильевич Правдин.

– Ох, что-то мы развеселились. Не к добру это, – утирал брызнувшие сквозь смех слезы Фабриков.