Александр Чернобук - Кап­кан для Ски­фа Страница 10

Наши декорации сработали и на этот раз. Боря, внимательно вглядевшись в лицо Ивана, подошел к полочке и потянулся за баночкой с нашатырным спиртом. Парфен от невозможно свежей струи несколько раз вздрогнул и конвульсивно дернулся. Его била мелкая дрожь, зубы стучали, глаза, ожив, начали метаться, старательно избегая встречи с взглядами людей в масках. Судя по всему, повторного обморока не будет. Пора переходить к делу — клиент созрел. Я достал чистые листы бумаги, ручку и подвинул легкий столик вплотную к тискам:

— Пишешь подробно, как вы с Рембо изнасиловали Татьяну Малышеву. Понял?

— Какую Татьяну?

— Ты че, падла, поиграть с нами хочешь? — Геракл сделал движение к тискам.

— Нет, нет. Я не понял, эта та, которую в офисе?! — испуганно заорал в ответ Парфен. — Ее, вроде, Таней звали.

— В каком офисе?

— У Савельева! Вы же сами про Рембо спрашивали.

— У вас с Рембо что, целый список? — Геракл озадаченно почесал переносицу.

— Ну не то, чтобы список…

Мы с Борей переглянулись. Я решил сориентировать насильника:

— Нас все ваши сексуальные подвиги не интересуют. Пишешь подробно об изнасиловании от пятнадцатого июня сего года. Напоминаю, Татьяну Малышеву вы забрали с дискотеки «Спираль». Ясно?

— Не, ну так бы и сказал, разве всех этих сучек упомнишь. Я ж и говорю, это та, последняя, что в офисе…

Мой кулак хлестанул его по челюсти, он упал на колени и, если б не зажатая в тисках рука, наверняка растянулся б на полу:

— Пасть закрой. Бери ручку и пиши.

— Быстро, козел! — рявкнул Боря.

— Оформляешь по типу явки с повинной. Юрист, знаешь. Что-то еще не ясно? Дополнительно объяснить? — добавил я, поглаживая ладонью левой руки кулак правой.

— Нет, не надо. Все по-о-онял! — срывающимся голосом воскликнул юрист-насильник, хватая свободной рукой ручку.

— Смотри, туфту не пиши. Все, как было, в подробностях. Ясно?

— Ясно, ясно.

Мы с Борькой вышли из помещения, прикрыли за собой дверь, сняли шапки и с удовольствием закурили.

— Вот козлы, — зло сплюнул сквозь зубы Геракл.

— Да уж, уроды редкостные.

— Сколько вокруг давалок честных…

— Поломали бабе жизнь, — согласно кивнул я.

— Как теперь жених будет… — Боря пожал плечами. — М-да.

— Это точно.

— Думаешь, все напишет?

— А куда он денется с подводной лодки? Сопляк желторотый. Все, что нам надо, он сделает, это уже видно.

— До Зои Космодемьянской ему далеко, — Боря скривил угол рта и сплюнул еще раз, теперь презрительно.

— Идем, посмотрим, — я отбросил окурок, — что этот Дюма-сын написал.

— А Дюма-отец — это Савельев? — хмыкнул Боря.

— Хотелось бы. Пока пишет только младшенький.

Мы не ошиблись. Насильник написал все, что нам было нужно.

«Я, Парфенов Иван Сергеевич, проживаю по адресу: ул. Краснофлотская, 24, кв. 16. Находясь в здравом уме и твердой памяти, по сути заданных мне вопросов сообщаю, что 15 июня сего года был приглашен своим знакомым Савельевым Сергеем Петровичем, по кличке Рембо, на дискотеку “Спираль”, расположенную по адресу: ул. Гагарина, 15; ДК “Юность”. Прибыли на дискотеку около двадцати одного часа на автомобиле “Мерседес”, принадлежащем Савельеву С. П. Пробыли там около трех часов. В баре познакомились с девушкой, назвавшейся Татьяной. Она была в состоянии среднего алкогольного опьянения. На наши вопросы пояснила, что отмечала с подругами конец своего девичества — в скором времени выходит замуж. На наши настойчивые просьбы пригласить к столику хотя бы одну из подружек, ответила, что все уже разошлись по домам, а она осталась, чтоб предаться ностальгии и меланхолии. Мы поддержали ее в этом порыве и за это изрядно выпили. Не знаю, использовал ли Савельев какие-либо психотропные препараты, но когда мы собрались подвезти ее, Татьяна уже соображала с трудом и в машину села добровольно. Сопротивление она попыталась оказать, когда Савельев предложил зайти к нему в офис на пару минут по безотлагательному делу. Она попробовала сбежать, но он ее грубо схватил, прошептал на ухо какие-то угрозы и затащил в помещение. Я к тому моменту много выпил и ориентировался плохо. Однако хорошо помню, что твердо отказался участвовать в изнасиловании. Но Савельев силой меня принудил к этому акту вандализма. Он, несмотря на сопротивление, слезы и уговоры Татьяны, сорвал с нее всю одежду и поставил на колени, уперев грудью и животом в подлокотник офисного кресла. Мне ничего не оставалось, как снять штаны и зайти с другой стороны…»

Дальше шло подробное описание процесса изнасилования. Я пробежал глазами страницу до конца. Ага, отпустили ее только под утро. Угрожал ей физической расправой, в случае каких-либо жалоб, опять-таки один Савельев-Рембо. В конце стояли дата и подпись. Что ж, все правильно.

Я почему-то представил Юлю в руках этих похотливых скотов и со злобой ткнул Парфена ногой в живот.

— Ванечка, почему бы тебе не сказать проще? — склонился над корчащимся от боли насильником: — «Савельев, угрожая оружием, заставил меня изнасиловать гражданку Малышеву». А, клоун? Она была совсем не против, даже хотела вас обоих, но тебя еще и заставили… — я сложил исписанные листки и, успокоившись, закончил:

— Ладно, теперь все то же самое надиктуешь на пленку.

Боря поставил перед ним на столик диктофон и нажал на запись.

Парфен молчал, характерно от боли гримасничал и тупо разглядывал тиски и свою руку в них. Вид диктофона его, похоже, смутил.

— Чего молчим? — Геракл сделал в его сторону неопределенное движение, и он сразу же затараторил, наклонившись к черной коробочке:

«Я, Парфенов Иван Сергеевич, находясь в здравом уме и твердой памяти…»

Мы очень тактично, не перебивая, дослушали всю его исповедь до конца. Боря выключил и спрятал диктофон в карман:

— Вот видишь, а ты боялся!

— А теперь, Парфен, обстоятельно, так же подробно, с именами, фамилиями, должностями всю вашу деятельность с Рембо по обналичке, — я протянул ему ручку.

Он с сомнением повертел ее в руках, переводя затравленный взгляд с меня на Геракла и обратно.

— Неужели отказаться хочешь? — ласково осведомился я и положил руку на тиски.

— Нет, нет! — заверещал будущий работник правоохранительных органов. — Что вы, я просто не знаю, с чего начать.

— А ты с самого начала попробуй, — посоветовал Боря и беззлобно хохотнул.

— Только не пойми буквально, а то начнешь с Адама, Евы и яблока, — добавил я.

— Хорошо! — Парфен сделал вид, что ему смешно, и быстро заработал ручкой.

Потом повторилась процедура с диктофоном. Пока он надиктовывал свои показания на магнитную ленту, я внимательно просмотрел его каракули. Материал был убойный. Кроме Савельева-Рембо, там фигурировали: два работника исполкома, налоговик, три сотрудника хорошо всем известного банка «Дисконт» во главе с управляющим, плюс добрый десяток постоянных клиентов-коммерсантов. Не понравились мне две незнакомые фамилии с приставками капитан и полковник. Ну, ничего, капитан так капитан, полковник так полковник. Значит, такая у них карма. Пусть мотают.

Компромат сильнейший. Схема обналички расписана грамотно, со знанием всех нюансов. Даже если просто слить каждому из этого списка по ксерокопии этой бумажки, наш юный деятель Ванечка — не жилец. Рубль за сто. Осталось ему это популярно объяснить — и можно смело требовать взамен диффамации одну маленькую услугу.

— А теперь слушай меня внимательно, — дождавшись, пока Парфен выговорится в диктофон, я собрал в кучу все исписанные листки и потряс ими в воздухе, — как ты думаешь, пройдет твоя свадьба, если эти бумаженции попадут в руки к твоему вожделенному тестю Кацу В. П.?

— Что? — Иван вытаращил на меня глаза.

— Весело получится, правда? Семь сорок с выходом! Перспективный зятюшка — юрист со статьей за плечами, да еще и какой! Славная тема для размышлений. Твои финансовые аферы по сравнению с изнасилованием будут выглядеть для него, как детские шалости. Не погладит тебя тестюшка за такие дела по голове. Ох, не погладит.

— Да уж. Статейка непростая, но совсем не золотая, — пробасил Геракл.

Парфен затравленно смотрел на меня. Не мигая. Молча.

— Не слышу ответа, — я пнул его еще раз ногой, на этот раз не сильно, для проформы.

— Да, да, представляю. Мне конец.

— Ну что ты! Это не конец. Даже близко не конец. Не состоится свадьба и все, это как раз не смертельно. А вот если я передам все это, даже не в органы, а просто твоим подельникам.… А ну-ка, пошевели мозгами… Что с тобой будет?

Я смотрел ему прямо в перекошенное от животного страха лицо. Страх на лице Парфена постепенно уступал главенствующую позицию — взор его становился осмысленным. Потом он икнул, вздрогнул всем телом, и гримаса ужаса снова исказила его физиономию: