Фредерик Дар - Не мешайте девушке упасть Страница 10

— Давай займемся этим демоном, Жижи. Я скажу ему, что думаю о его манерах.

Мы выходим из ванной, и моя спутница вскрикивает:

— Он удрал!

Я бросаюсь вперед.

— Что?

Комната пуста. Выбежав из квартиры, я только-только успеваю услышать хлопок входной двери.

Птичка улетела. Сан-Антонио потерпел самое крупное поражение в своей жизни.

Глава 6

Собака, которую окатили холодной водой, возвращается в свою конуру и сидит тихо. Я делаю то же самое. Жизель предлагает провести эту ночь у нее, даже настаивает на этом, но я отказываюсь.

— Закрой дверь на все замки и припри ее стулом, — приказываю я. — Если услышишь подозрительный шум, звони в криминальную полицию и от моего имени попроси Гийома или кого-нибудь еще из его отдела.

Я нежно целую сестричку и отваливаю, не слушая следующей порции ее упреков. Я хочу только одного: задать храпака. Мне нужно забыть унижения этого вечера.

Придя домой, я так же нежно целую Фелиси и беру из аптечки гарденал. Если бы я послушался себя, то сожрал бы весь пузырек… Но я справляюсь с собой и проглатываю всего четыре таблетки, после чего заваливаюсь на боковую.

Сон приходит быстро. Сначала тело становится легким, потом в голове наступает полный покой. Вскоре я уже плыву по золотому миру.

Я открываю глаза, но их приходится тут же зажмурить, потому что солнце расположилось в моей комнате, как у себя дома. Будильник показывает полдень. Под дверь пробиваются запахи жареного. Надеваю халат и иду в ванную. Из воды я вылезаю розовым, как поросенок. Я чувствую себя в ударе. Ничто так не приводит в форму, как хороший сон.

Захожу в столовую, где возится Фелиси.

— Привет, ма.

— Доброе утро, сынок.

Не знаю, как моя мать выкручивается, но, несмотря на продуктовые ограничения, у нас всегда приличный стол. Сегодня, например, кулебяка и жареное мясо с яичницей. Я беру в одну руку вилку, в другую — нож и иду в атаку.

Жратва окончательно возвращает мне оптимизм. Выйдя из-за стола, я сажусь в кресло, чтобы выкурить «Голуаз». Но в тот момент, когда мои мысли начинают выстраиваться в ряд, в дверь звонят. Мать вводит Гийома.

Его визит доставляет мне весьма среднее удовольствие, поскольку я нуждаюсь в одиночестве и тишине. Он входит с мрачным, как у гробовщика, лицом. Я заставляю себя улыбнуться.

— Хелло! Каким добрым ветром?

Мы жмем друг другу клешни. Я жду, пока его морщины разгладятся, но он сохраняет похоронный вид.

— Вы читали газеты, комиссар? — спрашивает он.

— Какие?

— Дневные.

— Нет.

Он достает из кармана брехаловку и протягивает мне.

Я разворачиваю ее, пробегаю глазами и быстро нахожу на первой странице заголовок на две колонки:

МЕДСЕСТРА ПОХИЩЕНА ТЕРРОРИСТАМИ

— Жизель!

Гийом утвердительно кивает головой.

Статья объясняет, как это произошло.

Сегодня утром ее схватили при выходе из дома двое мужчин. Классическое похищение Два типа подошли к девушке, когда она выходила из задней двери дома, взяли под локти и заставили сесть в ожидавшую их с включенным мотором машину. Похищение произошло у всех на глазах, но никто не вмешался, поскольку свидетели решили, что ее арестовало гестапо. Консьержка на всякий случай позвонила в полицию. Там связались с фрицами и узнали, что они тут ни при чем.

Гийом излагает свои выводы:

— Я случайно был в кабинете коллеги, которому поручили это дело. Ему как раз принесли фото малышки. Я сразу же узнал девушку, приходившую с вами позавчера. Я ничего не сказал, не предупредив вас, господин комиссар. У меня такое чувство, что вы влипли в плохую историю.

— Думаете, тут замешана политика?

— Вот именно… Никак не могу прогнать эту мысль…

Он смущен. Мой коллега убежден — это точно, — что я работаю на иностранную державу. У меня не хватает смелости его разубедить. Во-первых: зачем? До тех пор, пока у нас не будет точной информации об этой банде, можно строить любые предположения…

— Спасибо, что предупредили, старина. Я займусь этим серьезно. Эти сволочи дважды уделали меня, как сопляка, и я должен заплатить по счетам.

Он с облегчением вздыхает.

— Вы знаете наши сегодняшние сложности. Мы ходим во мраке и все время боимся сделать что-то не так. С одной стороны, нам не хочется досаждать ребятам из Лондона7, а с другой — мы не горим желанием иметь неприятности с господами фрицами.

Пока он говорит, я одеваюсь.

— Послушайте, — говорю я, внезапно приняв решение, — дайте мне неделю.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что прошу вас и всех ребят не давать пока хода этому делу. Не хочу, чтобы ваше расследование мешало моим личным поискам, понимаете? Дайте мне свободу действий всего на неделю. А если я ничего не добьюсь, то тогда вы и начнете вести свою игру.

Мое предложение ему явно нравится… Мой палец — он у меня первоклассный информатор — говорит мне, что этот зараза Гийом шел ко мне с одной мечтой: поручить мне неофициальное расследование этого дела. Ведь он и наши коллеги хотят остаться чистыми перед всеми… Они предпочитают, чтобы пачкался малыш Сан-А…

— Прекрасно, прекрасно, — шепчет Гийом.

Поняв по моему взгляду, что не провел меня, он кашляет.

— Скажите, дорогой коллега, вы увезли жмурика из квартиры на улице Жубер?

— Да.

— Охранника перед дверью оставили?

— Да, я как раз собирался снять наблюдение. Хотите, чтобы я его сохранил?

— Вовсе нет, наоборот.

Сверяюсь с часами.

— Сейчас два. В три часа прикажите архангелам уйти.

— Понял.

Гийом берет шляпу и протягивает мне руку.

— До свиданья, господин комиссар. Если вам понадобится помощь, обращайтесь без колебаний…

Ну, что вы на это скажете? Разве похищение моей девочки это не полный финиш? Эти гады палят мне в пузо, потом посылают карлика дать мне урок вольной борьбы и, наконец, похищают мою киску. Ну хватит! Теперь я с ними разберусь.

Полчаса спустя я прихожу на улицу Жубер и перед домом моего двойника замечаю двух шпиков.

Я захожу в подъезд, поднимаюсь на четвертый этаж и констатирую, что дверь квартиры опечатана. Но кусок воска для меня не преграда.

Спустившись на первый этаж, я захожу в комнату консьержки, предъявляю свое удостоверение и прошу разрешения позвонить.

Трубку снимает Гийом. Он только что вернулся.

— Требуется помощь, старик, — говорю я ему после того, как назвался. — Пришлите кого-нибудь опечатать дверь квартиры убитого.

— Так она же опечатана!

— Ненадолго, потому что я сорву печать, как только положу трубку.

— Ладно!

— Второй момент: я не хочу, чтобы тот, кто придет это делать, заходил в квартиру.

— Хорошо, господин комиссар.

Я кладу трубку. Консьержка в ужасе смотрит на меня из соседней комнаты. Тут я вспоминаю, что ее убитый жилец похож на меня, как родной брат.

— Не бойтесь, — говорю я ей со смехом, — я не привидение. Сходство между полицейским и жертвой чистая случайность.

Она немного успокаивается.

— Расскажите о моем двойнике, — прошу я.

Рассказывать ей особо не о чем. Она сообщает мне только то, что я уже и без нее знаю: убитый появлялся в доме редко, за квартиру платил регулярно и на чаевые не скупился.

— Почту он получал?

— Ни единого письма!

Говорю консьержке «спасибо, вы очень любезны», и делаю вид, что ухожу. Но это только уловка. Я остаюсь в коридоре, встаю на четвереньки и проползаю мимо комнаты моей недавней собеседницы. Я предпочитаю, чтобы она не знала, что я в доме…

Пока что я доволен. Мой большой нос, которому я полностью доверяю, унюхал след. Запомните, что размышления — отличная штука для полицейского. Я подумал, что квартира покойного на улице Жубер может быть интересным моментом расследования. Этот тип ею почти не пользовался. Хотя бы даже для того, чтобы получать письма. Так зачем он ее снимал? Чтобы прятаться? Странный район: самый центр Парижа! Я уверен, что тщательный обыск откроет мне назначение квартиры.

Уверен я и в еще одной вещи, но рассказывать вам о ней пока еще рано…

Я срываю восковую печать и вхожу в квартиру. Быстро сориентировавшись, прохожу в столовую, где лежало тело. По комнате плавает противный запах. Я снимаю пальто и шляпу. Невидимый наблюдатель мог бы предположить, что я дома и отчасти был бы прав: я решил никуда отсюда не выходить до тех пор, пока не ухвачусь за нить, которая приведет меня к похитителям девушки.

Начинаю поиски. Гийом и его фараоны обыскали все добросовестно, но бывают совершенно герметичные тайники… Я поднимаю ковры, снимаю картины, передвигаю мебель… Прочесываю все сантиметр за сантиметром.

Услышав шум голосов за дверью, я замираю. Необходимо, чтобы о моем присутствии здесь не знал абсолютно никто. Те, с кем я веду войну, кажутся мне чертовски башковитыми ребятами. Теперь между нами пошла борьба не на жизнь, а на смерть. Первого, кто сунет лапу в карман, я изрешечу. Во всяком случае, карлика, когда я его найду, что при его росте должно быть не очень сложно, я буду молотить до тех пор, пока не сделаю похожим на черепаху. Отныне я буду остерегаться любого типа, достающего мне только до пупка.