Олег Вихлянцев - Контрольный выстрел Страница 10

— Сиди уж! Робин Гуд! Существуют жесткие правила игры. Всяк сверчок знай свой шесток. А тебя куда занесло?!

— Да чего я особенного сделал-то?! За Вадика заступился. Велико хамство!

— Ладно. Слушай сюда, — уже спокойно проговорил Костыль. — Я тебе сейчас кое-что расскажу про этого… Вадика.

Тот съежился, вжал голову в плечи и замер без движения. Меня, естественно, насторожила такая его реакция на слова Жорика. Костыль продолжал:

— Ты мне рассказывал по дороге, что этот, — он кивнул на Вадима, — из Москвы пойло гоняет, которое там производят по его рецептуре?

— Ну, — подтвердил я.

— Лапшу он тебе повесил, милый ты мой. Водяру под Питером творят. Спирт технический ржавой водой разбавляют. Так я говорю?! — Костыль с угрозой посмотрел на Вадика, и тому ничего не оставалось, как только кивком головы подтвердить истинность его слов.

— Ты ж мне говорил, падла, что все чисто! — закричал я на своего шефа. — Ты ж уверял меня, что водка не самопальная! Да я бы в жизни с тобой не связался, сучара! Да я… — у меня перехватило от возмущения горло.

Костыль спокойно закурил.

— Брось кипятиться, — сказал он мне. — Не в том беда, что пойло отрава. Это я так, к слову сказал. Чтоб ты понял, с кем дело имеешь. Тут другая заморочка. Вадик твой решил работать, никому не отстегивая. А так не бывает. И, смею тебя заверить, не будет никогда. Как ты думаешь, где я пропадал эти полтора часа?

— Не знаю, — пожал я плечами.

— Мне только что дали полный расклад по делам этого урода. Документы на водяру у него липовые. Ни из какой Москвы, как я уже сказал, он ее не получает. Никакой рецептуры он не разрабатывал. И все его сертификаты — полное говно. А раз так, то получается, что Вадик поперся в «уличный» бизнес. Параллельно с теми решил работать, кто под братвой ходит. И при этом корчил из себя законопослушного гражданина. И звонили ему уже, и предупреждали. А Вадик что думал? Вадик думал: авось пронесет. Не подкопается к нему «улица», потому что документами якобы в порядке. И пусть все думают, что готов он в любой момент к ментам ломануться. Ни хера подобного! Ссыт он ментов. А теперь вот и братки прижали Куда деваться? Вот он тебя и подтянул. Тоже на авось Врубишься ты за него, руками-ногами помашешь. А все испугаются и разбегутся! Ну, дурила! — Костыль вновь повернулся к Вадику. — К тому же ты водку людям двигал как заводскую. И ни словом, гнида. не обмолвился о том, что она у тебя подвальная. Ты что ж, думал, все глупее тебя? Теперь сиди и жди, когда тебе жопу на немецкий крест разорвут.

Вадик был ни жив ни мертв. Сашка с матерью перестали шептаться и притихли.

— Теперь о тебе, Красноармеец, — сказал Костыль, прикуривая очередную сигарету. — То, что у вас в офисе произошло, — ерунда. Ну наехали. Ну врубился ты за этого урода тряпочного. Побуцкались и разбежались. В худшем случае выловили бы тебя у подъезда да еще разок по рогам надавали бы. Курва Лариска стрелять начала — это она от нервов. Ничего удивительного. Хуже другое. После того как все это произошло, Лариска доложила подробности твоему афганскому знакомому. Конопле. А тот с ходу наблюдение за офисом выставил. Моментально вам на хвост сели и эту хату вычислили, из которой я вас сегодня забрал. Но это ты наверняка и сам понял. Те, кто следил за вами, предоставил Конопле видеозапись наблюдения. Конопля глянул на пленочку и обалдел. Тебя узнал. Соображаешь? Вот. Я так думаю, что не нужен ты ему живой в Питере. Ты ему вообще живой не нужен. Ежу понятно, что такие подставы, как он тебе в Афгане устроил, не прощаются. Значит, мстить будешь. Во всяком случае он так думает. Делай выводы, не маленький.

— Да кто он такой, черт возьми?! — вспылил я. Самый крутой, что ли, в Питере?! Всемогущий, что ли?! Засранец долбаный! Порву!..

— Тю-тю-тю-тю! — иронично проговорил Жора — Уж больно ты грозен, как я погляжу.

— Нет, ну правда, кто он? — Я немного успокоился.

Костыль призадумался, подбирая, наверное, наиболее точные слова для характеристики Конопли.

— Я не владею полной информацией. — заговорил наконец Жорик. — Но что знаю, расскажу…

И Костыль на самом деле поведал мне много интересного.

Оказывается, пока я тянул срок, Витька Коноплю перевели из Афганистана. Он рвался в Москву. Но совпало так, что к моменту его замены из Сороковой армии папаша-генерал в чем-то проштрафился и был уволен из Министерства обороны СССР в отставку. Очутившись на пенсии, ветеран Вооруженных Сил уже ничем не мог помочь своему отпрыску, потому что сам оказался никому не нужным. Бывшие сослуживцы хотя и не отворачивались от него в открытую. но всячески уклонялись от контактов, сетуя на загруженность, кадровые передряги в аппарате и возникшие проблемы, связанные якобы с перестроечными нововведениями. Спустя месяц после отставки генерал покончил с собой, выбросившись из окна двенадцатого этажа.

Отставка и кончина отца сильно огорчили Коноплина, потому что попал он в результате служить не в Арбатский военный округ, как в шутку называли воинские части, дислоцированные в Москве, а в славный город Чирчик Ташкентской области. В десантно-штурмовую бригаду специального назначения. На прежнюю должность — командиром взвода. Повышать его по служебной лестнице никто не думал. Однокурсники по военному училищу уже носили майорские погоны и ходили в командирах батальонов. А один из них даже дослужился до начальника штаба полка. Коноплин же вернулся к тому званию, которого его однажды лишили, — старшего лейтенанта.

Ущемленное тщеславие не давало ему покоя ни днем ни ночью. Чувствуя себя незаслуженно обделенным, он замкнулся в себе. Друзей не заводил. К службе и раньше не проявлял особого интереса, а теперь и вовсе повернулся спиной. Стал много пить. Увольнять не увольняли, зато обвешали взысканиями, как собаку блохами. И был он уже на грани срыва. Неизвестно чем бы все закончилось. Помог случай. Грянул августовский путч.

Путчистов запучило, а Союз нерушимый республик свободных приказал долго жить. Расплодились суверенные государства, и Узбекистан, естественно, не отставал от других. Краснознаменный Туркестанский военный округ был расформирован, и на базе его создано Министерство обороны Республики Узбекистан. Десантно-штурмовая бригада, в которой служил Коноплин, теперь стала называться бригадой национальной гвардии. А какая же это, шайтан-майтан, национальная гвардия, коли в ней русские служат?

«Долой иноземцев!» Слыхали? В последнее время разве что глухой такого не слышал.

В Ташкенте на улице Горького (ныне Кадырова) кабинеты Министерства обороны стали занимать бывшие оргпартработники, имеющие главное достоинство — принадлежность к коренной национальности. Офицеры и генералы — славяне по происхождению — уходили в запас и отставку, переезжая в Россию, кому нашлось здесь место.

То же происходило и в воинских частях. Командирами полков и бригад стали вчерашние взводные и ротные, сменившие лейтенантские и капитанские погоны сразу на подполковничьи и полковничьи. Главное — чтоб узбек! Должности начальников штабов заняли выпускники пединститутов, а войсковую разведку возглавили специалисты по сельскому хозяйству. В поле работали? И на полигоне справятся! Не Аллахи горшки обжигают!

Под эту струю попал и старший лейтенант Коноплин. Национально-кадровое просеивание происходило плавно, дабы не привлечь внимание негодующей общественности. Русскоязычных из армии убирали медленно-постепенно. Но убирали. И в первую очередь под уборочную страду попадали раздолбай типа Витька Коноплина.

И записали ему в военном билете офицера запаса:

«Уволен в запас приказом МО РУз по статье 59 пункт „В“ (по сокращению штатов)».

Той же гребенкой причесали и фельдшера медсанчасти Чирчикской ДШБ старшего сержанта сверхсрочной службы Ларису Желтову, с которой у Коноплина в свободное от запоев время были близкие отношения.

Родом Лариска из Питера. И позвала она Коноплина с собой. Поразмыслив недолго, Витек согласился. Папашки-генерала теперь не было. Без мощной поддержки в Москве ловить нечего. Обзавестись квартирой в столице — тоже нереально. А у Лариски в Питере сестренка жила в отдельной двухкомнатной. К сестренке и поехали.

— А дальше что? — спросил я Костыля, когда тот ненадолго прервал свой рассказ, чтобы глотнуть коньяку.

Меня интересовала сегодняшняя жизнь Коноплина, а не его служебная биография.

— Дальше — больше, — продолжил Жорик. — Сестренка, к которой они приехали в Питер, оказалась наркошей конченой. Плотно сидела на игле. Из квартиры, которая ей досталась после ранней смерти матери-блокадницы, все продала. Что, впрочем, естественно. И хату бы продала, не успей они вовремя появиться. А может, и не смогла бы продать. Вмазалась как-то ширяловом и передозировала. Сдохла, сучка…