Черные паруса - Рейнольдс Аластер Страница 10

Потом мои мысли вернулись к Сурт, к парусной вспышке, которую она якобы видела из обзорной рубки, и к закономерному предположению, что нас преследует другой корабль.

Я знала: важно не то, что мы думаем о себе сами, но то, что о нас думают другие.

– Три минуты, – сказала Прозор.

Я снова не удержалась и коснулась стены, и на этот раз что-то произошло.

– Я чувствую.

– Сомневаюсь, детка. Он еще далеко.

– Я ничего не выдумываю.

Фура посмотрела на меня и коснулась стены металлической рукой. Поначалу эта конечность была гораздо более неуклюжей, чем настоящая, и почти лишенная чувствительности. Но со временем протез приноровился к телу, и теперь, по словам Фуры, она могла улавливать через него вибрации, которые оставались неощутимыми для другой руки, особенно если та была в перчатке.

– Адрана права, – сказала Фура. – Что-то движется. Только я не думаю, что это…

– Вот что это, – проговорила Страмбли достаточно спокойно.

Шаркающие шаги звучали все явственней. Казалось, не то баррикада, не то поршень приближается по коридору к освещенной нашими фонарями зоне.

Они шли, ковыляя и спотыкаясь, стукаясь о стены. Мигальные башки, все до единой, – но среди них не нашлось бы двух одинаковых. У некоторых не хватало конечности или ее части, а были и такие, у кого кости висели там, где скафандр разорвало, – болтались на хрящах, как маятники. Этих монстров объединяло лишь то, что у большинства сохранился череп, пусть и не целиком. Головы качались вверх-вниз в том, что осталось от шлемов, и я видела мигальную начинку в глазницах, миленькие такие переливы цвета, неуместные в столь жуткой обстановке. Кому-то недоставало челюсти, у других черепа были пробиты или полностью отсутствовали выше глазниц, так что мигальная начинка была гораздо заметнее.

Монстров было так много и их так много втиснулось в туннель позади тех, кто плелся впереди, что мы были бы мертвы, найдись у них хоть какое-нибудь оружие в достаточном количестве. В этом смысле нам повезло. Если у этих созданий и существовал какой-нибудь план, он заключался в том, чтобы задавить нас числом, а потом растерзать, как падаль.

Мы застыли на несколько секунд. Страх сыграл в этом свою роль, но еще была нерешительность.

Фура преодолела паралич. Она всадила арбалетный болт в середину надвигающейся массы и перезарядила оружие, и Прозор последовала ее примеру. Присоединились и мы со Страмбли. Мы просто целились, стреляли, перезаряжали. У нас не было никакой стратегии, да к тому же скафандры и части тел перед нами представляли собой такую мешанину, что искать слабые места для сосредоточенного обстрела было совершенно бесполезно. Черепа были очевидной мишенью, но всадить болт под забрало совсем не просто. И все же мы старались изо всех сил, целясь в тех, у кого от шлема почти ничего не осталось, а из них предпочитали тех, у кого череп были уже наполовину разбит. Когда болт попадал, мигальное вещество взрывалось бесшумным фейерверком, и монстр падал, поскольку скафандр лишался управления.

Но масса кошмарных созданий продолжала свое продвижение, и хотя мы наносили некоторый урон, они все равно могли вскоре выпихнуть нас в главный туннель. Теперь некоторые испускали черный дым, как тот, самый первый монстр, отчего целиться стало еще труднее.

– Страмбли, – сказала я, – помоги мне с этим.

Я сделала последний выстрел и бросила арбалет. Подскочила к бочке, которую мы, обливаясь потом, затащили на верх наклонного коридора, и покатила ее обратно к краю, а Страмбли присоединилась, как только поняла мое намерение.

– Нет! – крикнула Фура, сообразив, что я задумала. – Нам нужно это топливо!

– Неправильно, – ответила я со всей возможной терпеливостью. – Нам нужно продержаться достаточно долго, чтобы использовать оставшуюся бочку.

Прежде чем Фура успела возразить, я в последний раз толкнула бочку, а уже инерция перевалила ее через край. Мы со Страмбли отступили, и бочка покатилась к мигальным башкам. Я схватила с пола арбалет и вложила в него болт как раз в тот момент, когда бочка врезалась в наших противников.

Она прошла сквозь них, как шар сквозь кегли. Первая волна приняла на себя наиболее сильный удар, от которого монстры взрывались; металл, кости и мигалка вылетали из дыма. Я увидела, как бочка с грохотом пронеслась через вторую и третью волны, которые шли вплотную за авангардом, и эффект был столь же разрушительным.

Но это не остановило противника, да я на такое и не рассчитывала. Мигальные башки, получившие наименьшие повреждения, пробивались сквозь останки своих товарищей, распихивая их в стороны или подбирая куски, чтобы использовать в качестве дубинок. Но мы замедлили натиск, и теперь было легче выбивать оставшихся, тщательно целясь в забрала, суставы и другие важные элементы скафандра.

Полторы минуты из трех, о которых говорила Прозор, как будто растянулись, но я чувствовала, что мы склонили чашу весов в нашу пользу. И когда шар с громом пронесся за несколько секунд по главному туннелю, я убедилась, что мы приняли правильное решение. Теперь у нас тридцать восемь минут, чтобы добраться до дальней двери.

Здравый смысл предлагал отказаться от последней бочки или отправить ее навстречу мигальным башкам в качестве второго подарка. Но я заставила себя прислушаться к мнению Фуры. Мы можем достаточно легко выкатить бочку из коридора, так что глупо было бы истратить этот ресурс сейчас.

Итак, мы вывалились в главный туннель. Прозор и я развернули бочку на девяносто градусов, а потом катили, пока поспевать за ней не стало труднее, чем толкать.

Страмбли и Фура тем временем прикрывали нас с тыла. Врагов стало существенно меньше, но они не прекратили атаку. Картина позади выглядела жалко: ковыляя, волоча ноги, монстры выбирались в главный туннель. Их осталось двадцать или тридцать – нелегко было понять, где кончается одна мигальная башка и начинается другая.

Казалось, мы могли бы оторваться от этих калек без труда, но странность заключалась в том, что чем сильнее они были изувечены, тем быстрее перемещались. Да, они плелись или ползли – но в таком темпе, что нам ни разу не удалось перевести дух. Одна мигальная башка представляла собой всего лишь верхнюю половину скафандра, а ниже пояса – ничего, кроме тазовых костей и обломков ног. Другой монстр – несколько ног, соединенных бедрами, и не видать ни черепа, ни мозга, как бы странно это ни звучало. Третий состоял из шлема, плеча и большей части руки, и двигался судорожными конвульсиями, словно змея, которую снова и снова бьют электрошоком. О том, что эта тварь собиралась сделать с кем-нибудь из нас, если бы догнала, не стоило и думать.

Нам потребовалось двенадцать минут, чтобы добраться до второй двери, – на три минуты меньше, чем на путь в другую сторону. В ботинках хлюпал пот, дыхание напоминало скрежет пилы. Мы ушли достаточно далеко от монстров, чтобы они затерялись в темноте, но все знали, что существа все еще ковыляют позади нас, судорожно подергиваясь. Эта волна сломанных скафандров и изувеченных трупов не собиралась отступать только потому, что мы ускользнули из зоны досягаемости того, что заменяло им зрение.

Как бы ни были мы измучены, наш труд еще не завершился. Все еще предстояло прокатить бочку вверх по двум наклонным коридорам, постоянно думая о приближающихся мигальных башках. И к тому моменту, когда мы добрались до промежуточного зала, где Прозор рассчитывала найти топливный склад Ракамора, силы в моих руках осталось не больше, чем в веточках, которые цепляются за чью-нибудь одежду. Радовала лишь мысль о том, что если трупы появятся в зоне видимости наших фонарей, то мы сможем их расплющить последней бочкой.

Мы почти добрались до шлюза на поверхности, когда грохот раздался снова. Я предположила, что некоторые монстры оставались в главном туннеле и теперь шар пополнил свою коллекцию отпечатков. Мне подумалось, что твари должны были иметь какое-никакое представление о регулярности витков шара – в первую очередь для того, чтобы выкрасть топливо. Но теперь, решила я, ими движет безмозглая всепоглощающая страсть, вынуждая забыть о последствиях.