Взлет разрешаю! - Корчевский Юрий Григорьевич Страница 10

Бывали дни, когда один-два вылета. Но бывало, делали по четыре вылета. Приземлялись, кушали. В это время самолет заправляли топливом, снаряжали бомбами и пулеметными лентами. Механики доливали моторное масло и охлаждающую жидкость. Из-за скверной резины сальники и уплотнители моторов давали течь, моторное масло доливали после каждого вылета. Полчаса, сорок минут и снова на вылет. Такие тяжелые дни случались, когда немцы наступали, надо было их сдержать, выбить технику и личный состав. А наших танков, самолетов – катастрофически не хватало. В сорок первом заводы переезжали на новые места, подальше от фронта, за Урал. Каждый переезд – катастрофа. Мало того что надо приспособить здания под станки. У каждого завода сотни смежников. Один поставщик делает моторы, другой – пушки и пулеметы, третий – покрышки для шасси, четвертый – радиостанции. А есть еще пятый, двадцатый, сотый. И все переезжают, нарушены все связи. Так что выпуск боевой техники в эвакуации – трудовой подвиг народа в тылу.

Начались поставки по ленд-лизу. Уже 31 августа 1941 года в Архангельск прибыл первый конвой с военными грузами. Англичане понимали, что если Гитлер одержит победу над СССР, то следующей целью будет Британия.

Подключились американцы, но вяло. Выжидали, как долго устоит под натиском вермахта Советский Союз. И только после того, как немцы потерпели поражение под Москвой, стали активно поставлять помощь.

Шла она по нескольким маршрутам. Через Атлантику до Мурманска и Архангельска. Морскими судами через Тихий океан до Владивостока, где большую опасность представляли японские подводные лодки, ими было торпедировано не одно наше судно. Трансиранский маршрут – через Индийский океан до иранского порта Басра, далее через Иран в наше Закавказье. Для самолетов еще была трасса АлСиб, сокращенно от Аляска – Сибирь. Работы по сооружению авиатрассы начались еще в октябре 1941 года, когда Госкомитет обороны принял постановление № 739. Создание трассы возложили на Главное управление гражданского воздушного флота под руководством генерал-майора В. С. Молокова. Правда, 27 апреля 1942 года Гражданский воздушный флот перешел в подчинение РККА.

В первых числах сентября звено Павла получило приказ уничтожить вражеский бронепоезд. Заняв какую-то территорию, немцы сгоняли на принудительные работы жителей. В числе первоочередных задач – перешивали железнодорожную колею на европейский стандарт. По железной дороге вне зависимости от дождей, распутицы можно было быстро доставить технику, личный состав, боеприпасы, топливо, вывезти раненых в тыловые госпитали. А в случае нужды по рокадам провести перегруппировку войск.

Кроме того, что у наших, что у немцев, активно действовали бронепоезда. Фактически – подвижная крупнокалиберная батарея с зенитным прикрытием. В тяжелые моменты боя выдвигался такой бронепоезд, отстреливался по цели. Шквал огня – и бронепоезд меняет позицию. Если противник наносит ответный удар, то уже по пустому месту.

Выявить сложно, маскируются бронепоезда хорошо. Единственное, что их выдает, так это дым от паровоза. На войне дымов полно, особенно на передовой, в ближнем тылу, куда долетают снаряды крупнокалиберной артиллерии, в среднем это пятнадцать километров.

Партизаны и войсковая разведка в обнаружении бронепоезда помощники слабые. Обнаружили, передали по рации координаты, а бронепоезд уже переехал на другое место. Да и рации были далеко не у всех отрядов. Первоначально, когда образовывали Штаб партизанского движения, считали, что партизаны должны обеспечивать себя всем необходимым за счет противника – оружием, боеприпасами, провизией и даже одеждой. Но только немец добровольно не отдает оружие, его убить надо. Собирали на полях сражения оружие, но его остро не хватало. Немцы, заняв территорию, собирали оружие и боевую технику, имея для этого специальные трофейные команды.

Советское стрелковое оружие и боеприпасы отдавали полицаям, карательным командам, националистическим формированиям – украинским, крымско-татарским, казачьим, власовской РОА. А боевую технику зачастую использовали сами. На месте красной звезды на башне Т-34 нарисуют крест и готова мощная боевая единица. И пушки наши уважали. В первый год войны у нашей Ф-22 рассверливали казенник под гильзу большего размера и получалась мощная противотанковая пушка. Наши танкисты называли ее «гадюкой».

Когда командир звена Антонов озвучил задание, штурманы и пилоты зашуршали картами. Железные дороги обозначены, но не полностью. Есть, скажем, в небольшом городе кирпичный завод. От основной ветки к нему есть подъездные железнодорожные пути, платформа для погрузки – разгрузки, типичный тупик. Там не один, а два бронепоезда спрятать можно. Или старый, заброшенный разъезд. Рельсы уже заржавели, не отблескивают, все травой поросло. Будешь стоять рядом и не догадаешься, что рельсовый путь в пяти метрах.

У немцев карты точные, обозначены ручьи, их глубина, скорость течения. Столбы телефонных линий, одиночные строения, вроде сараев. Не зря абвер и прочие службы свой хлеб ели. А еще перед войной якобы случайно залетали самолеты с фотоаппаратурой. Отличная цейсовская оптика славилась еще с начала века, на фотопленке каждая мелочь видна. Однако немецких карт у летчиков нет. Начали высказывать предположения. Относительно потаенных мест, где мог укрыться бронепоезд, оказалось несколько. Все звено, три бомбардировщика, гонять попусту смысла нет. Командир решил раздать для разведки каждому экипажу предполагаемые места стоянки бронепоезда. Кто обнаружит, по рации передает координаты другим. Взлетели один за другим, быстро рассредоточились.

Павлу достался небольшой кусок железнодорожного пути, но самый дальний. Высоко лететь – ничего не увидишь, а низко – рискуешь попасть под «эрликоны» бронепоезда, если повезет на него выйти.

Штурман вывел к железной дороге. Павел повел самолет немного в стороне, вдоль путей. Увидели поезд с битой техникой на платформах, который шел на завод. Еще один поезд из крытых вагонов проследовал к фронту. Руки чесались отбомбиться. Но надо выполнить задание. Пролетели над дорогой, а бронепоезда нет. Реального бронепоезда Павел не видел никогда, представлял по виденному фото. Главные признаки – бронированный паровоз и бронированные вагоны. Хотел доложить по рации, что в отведенном для проверки районе цель не обнаружена. А штурман голос подал:

– Командир, справа курсом сорок пять дымок. Надо бы посмотреть.

– Выполняю.

Дымок может быть от чего угодно – костра, русской печи в избе, горящего сарая или паровоза. Долго в одном районе крутиться нельзя. Небось немцы уже по рации вызвали истребители. Крутится над головой русский самолет, явно что-то вынюхивает, наверняка разведчик, потому что не бомбит и не обстреливает.

Заложил вираж Павел, снизился до трехсот метров. Дымок ближе и непонятно, откуда он. Как будто из-под деревьев. Не похоже на бронепоезд. Отвернул в сторону, а Яковлев рукой показывает:

– Рельсы.

Павел их уже сам увидел. А на карте их нет.

Резкий разворот, по месту, откуда дым, с пологого пикирования очередь из обоих курсовых пулеметов. Щедрая, на треть ленты. И сразу все переменилось. Слетела маскировочная сеть, сразу из нескольких точек, с платформы, по самолету открыли огонь спаренные «эрликоны». Спасла малая высота, зенитчики не успевали поворачивать свои орудия, велика угловая скорость. Павел сразу по рации назвал квадрат, развернулся. А уже не дымок, а густой дым из паровозной трубы.

Бронепоезд хочет поменять позицию, если обнаружен уже. Павел открыл огонь из курсовых пулеметов. Зенитки на платформах, сбоку броневые щиты, а сверху прикрытия нет. Сделал заход, штурвал на себя, набрал пятьсот метров и еще один заход. При меньшей высоте можно получить повреждения от осколков своих бомб. В бомбоотсеке две бомбы – пятисотки, по пятьсот килограмм. Очень мощные. Сбросил одну – и в набор высоты. Сзади мощно рвануло. Разворот – и заход на цель. От медленно движущегося бронепоезда дым. То ли от паровоза, то ли от вагонов, не понять. По «пешке» одна зенитка стреляет. С пологого пике сбросил бомбу, ручки управления двигателями вперед до упора. Надо как можно быстрее выйти из зоны обстрела. Сзади мощный взрыв, потом еще один, слабее.