Андрей Воронин - Остров смерти Страница 11

Ладно.., потянула его на экскурсию. Проехав полтора часа в автобусе, он вообще озверел и ходить по старинному городку отказался наотрез.

Засел в кафешке возле автовокзала пить ракию.

Потом на обратном пути стал громко, на весь салон, ругаться матом.

Тут Вероника невольно сделала паузу – вспоминать вслух оказалось не так просто, как она предполагала. Забродову показалось, что она не первый уже раз рассказывает эту историю, пытаясь тем самым окончательно освободиться от прошлого, изгнать его из себя.

– Я не выдержала, попросила водителя остановить посреди дороги и вышла. Думала, пусть Костя поливает меня грязью без свидетелей. Я даже представить не могла, что он не выйдет следом. Прекрасно ведь знал, сколько еще до нашего курорта, знал, что денег у меня ни копейки. И покатил дальше…

Весь путь я тянулась пешком. По обочине идти не хотела, чтобы не приняли за проститутку.

Спустилась вниз – море в тот день было фантастически красивым. Оно так не совпадало со всем этим кошмаром. Где-нибудь в занюханной квартирке в пасмурный дождливый день я бы еще не так остро восприняла нашу ссору.

Таким стал пролог к нашей совместной жизни.

Толковый человек легко бы предсказал все дальнейшее. Родились дети, но с Костей мне приходилось возиться больше, чем с ними. Вечно являлся не в духе: «друзья завидуют, начальство не ценит, государство вообще издевается»… А хуже всех я – сплошные недостатки.

О разводе Вероника упомянула бегло, о шраме на лбу не сказала ни слова. Детей первое время воспитывала бабушка. Сама Вероника, высунув язык, гоняла с одной работы на другую.

– Потом уже стало полегче, забрала их к себе.

Теперь вот старший в институт поступил, младшая школу заканчивает. Года два назад сын собрал по частям компьютер, подключился к Интернету.

По натуре я человек любознательный – попросила показать, что за штука и как с этим Интернетом обращаться. Оказалось проще, чем я думала. Стала понемногу «выходить в свет» – сначала под присмотром сына, потом самостоятельно. Ночью ведь расценки совсем низкие.

Наткнулась на международную службу знакомств. Дай, думаю, ради интереса заброшу свои данные. Там еще почтовый ящик предлагался бесплатно. Через неделю смотрю – два письма торчат, оба на английском. Я ж указала в анкете, что по-английски более или менее читаю. Пробую читать: еле-еле понимаю, с пятого на десятое. Завал…

Схватилась за учебники, за словарь – даже к выпускным в школе я с таким рвением не готовилась. Выяснила, что предлагают переписываться, сообщают данные о себе. На что они, думаю, рассчитывают? Кроме знания английского я в анкете нигде душой не покривила, написала все, как есть. Что тридцать восемь лет, мать-одиночка. Дети, правда, уже взрослые.

Дальше Вероника поведала, как замучилась писать ответные послания, как выбирала фотографию, чтобы отсканировать и послать. В конце концов сделала новую прическу и снялась заново.

Английский продвигался бешеными темпами, число адресатов увеличивалось, а сын даже не подозревал, какими «крамольными» делами занимается мать.

– С кем-то переписка быстро заканчивалась, с кем-то продолжалась в вялотекущем режиме.

Меня поздравляли с Рождеством, понятия не имея, что у нас оно в другие сроки. Присылали фотографии любимой кошки. Для меня мужчина больше с собакой связан, а все мои поклонники почему-то именно кошек держали…

В общем, появился у меня выбор, и через год я поняла, что столько друзей не осилю. Ограничилась тремя – лучшими из лучших. Ни для кого из них английский не был родным, и я не так боялась ляпов в письмах. Джованни жил в Римини, Гюнтер во Франкфурте, Карлос в Фигерасе – это такой маленький городок на севере Испании, где жил Дали и есть большой музей, посвященный ему.

Все трое наперебой приглашали меня в гости.

Друг о друге они, конечно, не знали, иначе замучили бы меня ревностью. В результате прошлым летом я устроила себе сумасшедший тур. Галопом по Европам – по неделе в гостях у каждого. Все трое, не сговариваясь, предложили руку и сердце.

Никогда не думала, что в тридцать восемь буду чувствовать себя женщиной гораздо больше, чем в восемнадцать. Вот и вся история…

Костер догорал, зато на небе появилась светло-голубая полоска. Программа съемок закончилась, операторы ушли отсыпаться в лагерь на левом берегу реки. У игроков сна не было ни в одном глазу – отрубился только Бажин: подостлал еловых веток на траву и залез в спальный мешок.

Остальные то присаживались, то вставали прогуляться взад-вперед, осмотреться. Взвинченные сменен обстановки, все разговаривали громче обычного.

– Здесь нет комаров, – сообщил кандидат наук. – Видите как далеко я отошел от костра. И ничего, ни одного укуса.

– Они еще не поняли, на фиг, своего счастья, – усмехнулся пожарник Семен. – Не знают, что им обломилось.

– Да я уверена, что их здесь нет, – заявила Ольга Штурм. – Никто не захочет видеть на экране опухшие покусанные рожи.

Губайдуллин настраивал гитару. Будучи духовиком, он не испытывал особой любви к этому инструменту, но устроители шоу не нашли никого другого, кто мог бы аккомпанировать пению участников. Спевок с ними заранее не проводили, но раздали листки с текстами песен.

– Чего, петь уже пора? Никто ведь не снимает.

– Да я просто так пальцами шевелю, балуюсь.

– Видел, что они раздали, какие стишки? – спросил у Рифата Костя Воробей. – Сплошь попса кабацкая.

– А ты что хотел бы спеты «Stairway to Heaven»? Или арию из «Тоски»?

– Давай не будем. Я, слава богу, три года на радио отпахал, знаю все эти хит-листы и ротации.

Я тебе больше скажу: тут не от балды список составляли, тут кое-что проплачено. Вот, мол, народ не только «старые песни о главном» поет, но и новые хиты. А это никакие не хиты, это дерьмо собачье. Радиостанциям проплачивают и ди-джей называет их в горячей десятке. Точно так же и здесь.

– Будем петь, что в голову взбредет, – пообещал Леша Барабанов. – Я приехал в конкурсе участвовать и ничего рекламировать не намерен.

– Нужно будет – заставят. Всучат упаковку презервативов и придется расписывать, как сам испробовал.

– Пускай только заикнутся. На кривую ветку этот презерватив натяну и засуну им в ж.., толстым концом.

– Ой, мальчики, давайте без грубостей, – попросила Вероника. – Нам здесь не один и не два дня торчать. Желательно потом на двух ногах отсюда выйти, а не на четырех лапах выползти.

– Кому-то может и один-два дня, – заметила Акимова, лениво подбрасывая в костер шишку за шишкой. – Завтра уже начнут выкидывать.

– Завтра еще нет. По результатам двух конкурсов.

Забродов сидел немного в стороне – его и Ладейникова пока не принимали как своих. Ни тот ни другой не собирались напрашиваться, брать на себя инициативу. Бывший инструктор спецназа молчал, больше внимая таежной тишине, чем разговорам. Чистый, настоянный на хвое воздух, распахнутое небо, тихий рокот реки – как всего этого не хватало в Москве, под завязку забитой народом, машинами!

Правда и сюда, на Обь, люди притащились со своими страхами и надеждами на выигрыш, со своей искренностью, перемешанной с фальшью.

Трудно поверить, что среди них убийца. И все же шестым чувством инструктор улавливал какую-то неясную мерцающую тень, близкую опасность.

– Делить нас вроде не собираются. Каждый, на фиг, за себя, – пожарник Семен почувствовал себя лучше, когда от костра остались только тлеющие угли.

– Черт их знает, до сих пор условия толком не объяснили. Я только слышал, что очки будем набирать.

– Завтра этот хмырь всех, на фиг, поимеет, – кивнул Семен в сторону спящего. – Встанет свеженький.

– Ложись и спи, кто тебе мешает?

– Да вон, рассвет уже на носу.

Ладейников молча разделся. Оставшись в плавках, подошел к воде, играющей бликами. Размашисто загребая, он поплыл против течения, потом расслабился, лег на спину и позволил реке снести себя вниз.

– Честно сказать, Петрович с Женей мне больше нравились, – заявил Барабанов, не смущаясь, что Илларион может его услышать.

– Понятное дело! Эти оба – претенденты на приз, а какой из Петровича конкурент?

– Тише вы, – прошептал кто-то из женщин.

Забродов пока еще не анализировал слова и поступки, хотя в памяти все откладывалось. Он вообще не собирался ежеминутно все взвешивать. Если вдруг наберется критическая масса – все засветится, и мерцающая тень обратится в живого человека с именем и фамилией.

– Может, споем? – предложила Вероника.

– Только не по шпаргалке.

– Да ну их. Давайте «Степь да степь кругом».

– Может, не в тему, но сгодится.

– Тут и без гитары можно, – Рифат отложил инструмент в сторону.

Над рекой понесся нестройный хор голосов.

Ближайшие ели удивленно внимали ему. Раньше они как будто сторонились костра, боялись обжечь мохнатые лапы. А теперь придвинулись ближе, вслушиваясь в заунывный мотив.