Стивен Хантер - «...И ад следовал за ним» Страница 11

Боль была невыносимая, и Сэм согнулся пополам, непроизвольно вскинув руку к онемевшему плечу.

— Господи! — воскликнул он.

— Ребята, хватайте его!

— Проклятие, не дайте ему ускользнуть!

— Лютер, если он будет сопротивляться, врежь ему еще!

— Что, мистер, хотите еще раз попробовать моей дубинки? Клянусь богом, в следующий раз я проломлю вам череп!

Сэма повалили на землю, перевернули на живот, заломили руки за спину и надели наручники.

— Готово. Тащите его на улицу!

Сэма потащили из лачуги. Он разглядел, что имеет дело с тремя помощниками шерифа, крепкими ребятами, привыкшими применять грубую силу, общаясь с другими людьми. Свет фонариков слепил Сэма, но больше всего его выводили из себя наручники. Он был просто взбешен. Еще никогда в жизни на него не надевали наручники!

— Черт побери, что вы делаете? Я практикующий адвокат, служитель закона, и, во имя всего святого, вы не имеете права...

Второй удар обжег ему руку, и Сэм, пошатнувшись от боли, повалился на землю.

— Теперь он надолго умолкнет, — удовлетворенно заметил всадник, который, судя по всему, был здесь главным. — Грузите его в скотовозку, и трогаемся в путь.

Глава 5

Здесь пахло сосной. Аромат был довольно приятный, какой-то свежий, чистый. Повсюду лежали сосновые иголки, светло-коричневые и пушистые, похожие на пучки перьев.

И все-таки это была тюрьма.

У Сэма распухли оба плеча, и, когда он неуклюже засучил рукава, обнажились два багрово-желтых рубца — оставленные опытной рукой, они пересекали наискосок оба бицепса. Ни размерами, ни твердостью один нисколько не отличался от другого. По сути дела, они были зеркальными отображениями друг друга. Все кости были целы, разрывы на коже отсутствовали, — только косые выпуклые следы в тех местах, где дубинка соприкоснулась с плечом. Оба удара были нанесены с одинаковой силой, под одним и тем же углом, и оба произвели одинаковое действие. Руки Сэма онемели, пальцы ничего не чувствовали. Он мог совершать лишь самые простые движения. Когда ему пришлось помочиться в ведро в углу, расстегивание пуговиц ширинки стало настоящим кошмаром. Но Сэм не мог допустить, чтобы это сделали его тюремщики; к тому же еще неизвестно, сделали бы они это или нет.

Сэм понимал, что его избил знаток своего дела. Человек, которому уже приходилось бить людей, который критически оценивал свои успехи, занимался дальнейшими исследованиями в этой области и теперь знал, куда бить, как бить, с какой силой и какие после этого останутся следы. От этих двух ссадин на плечах Сэма примерно через неделю ничего не останется. Если не успеть запечатлеть их на фотографии, все дело сведется к показаниям Сэма против показаний помощника шерифа, а разбирать дело в каком-нибудь убогом суде штата Миссисипи будет провинциальный судья, считающий, что Арканзас находится по соседству с Нью-Йорком — тем самым Нью-Йорком, рассадником коммунизма.

У Сэма ныла голова. Сквозь пелену боли прорывалась бессильная ярость.

Тюрьма находилась где-то в лесу, и в камере чувствовалось близкое соседство сосен, ибо дуновения ветерка доносили шелест хвои.

Прижимаясь к прутьям решетки, Сэм в который раз окликнул тех, кто скрывался в глубине коридора:

— Я требую встречи с шерифом! Вы не имеете права и законных оснований задерживать меня. Подобное беззаконие вам даром не пройдет!

Однако никто даже не трудился ему отвечать, и лишь однажды неотесанный помощник шерифа просунул между прутьями миску с бобами, несколько кусков сухой, пересоленной ветчины и ломоть черствого хлеба на оловянной тарелке и кружку кофе.

Неужели он находится в тюрьме?

Неужели это и есть знаменитая Фиванская исправительная колония, куда отправляются гнить заживо ниггеры, преступившие закон?

Подумав, Сэм все же пришел к выводу, что это не так. Здесь царило ощущение унылого запустения, которое усугублялось тишиной леса, лишь изредка нарушаемой щебетанием птиц. Окно было слишком высоко, чтобы в него заглянуть, а в темном коридоре ничего не было видно. У Сэма болели руки, болела голова, болело оскорбленное достоинство, но самую сильную боль доставляло ощущение того, что рухнула система. Пошатнулись основы его мировоззрения. Так обращаться с людьми нельзя, особенно с такими людьми, как он, то есть белыми, образованными, достаточно состоятельными. Система не имеет смысла, если она не защищает подобных людей, и, следовательно, ее необходимо подправить.

— Черт побери, ребята, вы за это заплатите! — крикнул Сэм в никуда.

Впрочем, не поступило никаких свидетельств того, что его кто-то услышал.

Наконец уже ближе к вечеру, часов через пятнадцать-шестнадцать после ареста, за Сэмом пришли двое охранников.

— Заведите руки за спину, чтобы мы смогли надеть на них наручники, — приказал один из них.

— И, черт побери, шевелитесь быстрее, шериф и так уже заждался, — добавил другой.

— Неужели вы думаете...

— Я думаю, папаша, что если ты сейчас не закроешь пасть, я тебе еще раз хорошенько врежу, и тебе это придется не по душе.

Значит, вот кто его ударил: коренастый тип лет двадцати пяти, приплюснутый нос, коротко остриженные волосы, тупой взгляд, много мяса, внушительные размеры — источник самоуверенности.

— Мистер, давайте пошустрее, я не собираюсь ждать, когда у вас сменится настроение.

В конце концов Сэм подчинился. Развернувшись, он подставил руки, чтобы на них надели наручники. Подобная мера предосторожности в цивилизованном штате вроде Арканзаса применялась исключительно в отношении самых жестоких и невменяемых преступников, попавших в руки правосудия, — отпетых головорезов и убийц, от которых можно было ожидать чего угодно, причем без малейшего на то повода. Подобная мера предназначалась для самых буйных нарушителей закона.

Надежно сковав Сэма, помощники шерифа отперли камеру и крепко взяли его под руки, по одному с каждой стороны. Сэма провели по деревянному коридору в маленький кабинет для допросов.

Его усадили за стол, и, как это происходило в многочисленных фильмах, которые видел Сэм, ему в лицо ударил яркий свет.

Дверь открылась.

В кабинет вошел грузный мужчина. Сэму приходилось смотреть против света, поэтому подробностей он разглядеть не смог; он различил лишь темную форменную одежду, черную или коричневую, светлый галстук, туго стянувший мясистую шею, и сверкающую серебряную звезду слева на груди. Пояс шерифа был перехвачен надраенным до блеска кожаным ремнем, на котором висел в застегнутой кобуре тяжелый револьвер. Узкие, наглаженные брюки были заправлены в высокие ковбойские ботинки с острыми носами, тоже начищенные.

— Сэмюэль М. Винсент, — прочитал шериф вслух, держа в руках предмет, в котором Сэм узнал собственный бумажник. — Практикующий адвокат. Город Блу-Ай, округ Полк, штат Арканзас. И какое же дело привело вас в Фивы, мистер Винсент?

— Шериф, я сам долгое время работал прокурором. Я хорошо разбираюсь в законах и знаю, в каких случаях правомерно применение силы в отношении подозреваемых. В моем штате действия ваших людей однозначно были бы расценены как уголовное преступление. Я предъявил бы им обвинение в нанесении телесных повреждений и злоупотреблении служебным положением, сэр. Они отправились бы лет на пять в места не столь отдаленные, и мы бы посмотрели, много ли гонора осталось бы в них после этого. А теперь я...

— Мистер Винсент, какое дело привело вас к нам, сэр? Вы сейчас находитесь в моем штате, а не в вашем, и я заправляю здесь делами так, как считаю нужным, сообразно с обстоятельствами. Я шериф Леон Гаттис, и это мой округ. Я им управляю, я поддерживаю в нем порядок, я за него отвечаю. В наших местах, сэр, правила приличия требуют от адвоката перед началом какого-либо расследования поставить полицию в известность о своих действиях. Вы же, сэр, по какой-то причине предпочли этого не делать, вследствие чего вам пришлось столкнуться с некоторыми неудобствами, которые ни один судья штата Миссисипи не сочтет заслуживающими внимания.

— Я не обратился к вам, шериф Гаттис, исключительно потому, что не смог найти ни одного вашего помощника. Почти весь вчерашний день я провел в поисках представителей власти. Но они предпочитают работать после наступления полуночи! Я настаиваю на...

— Умерьте свой пыл, сэр. В противном случае вы быстро выведете меня из себя. Любой ниггер смог бы вам объяснить, где нас найти, а раз никто этого не сделал, значит, все решили, что ничего хорошего от вас ждать не приходится. Благослови их господи, в таких случаях черномазые действуют, повинуясь инстинкту. Таким образом, мистер Винсент, вы должны помочь нам, и чем скорее вы это сделаете, тем лучше. Итак, что вы делаете в округе Фивы? Какое у вас здесь дело, сэр?

— Боже милосердный! Вы установили здесь порядок, которому просто нельзя подчиняться, а теперь караете тех, кто ему не подчиняется! Это же...