Андрей Воронин - Инкассатор: Золотая лихорадка Страница 11

– Зачем? Ну заче-ем?

Юрий склонился к ней, обнял – и отшатнулся: в ее взгляде не осталось ни капли того тепла, что согревало обоих еще несколько часов назад.

– Юрий, Юрий... – в ее словах слышалась невыносимая боль повзрослевшей девчонки, которой посулили и тут же отобрали у нее крупицу счастья. – Как же мы теперь?

Филатов проснулся совершенно разбитым, тусклый рассвет едва пробивался сквозь плотные занавески. Накрапывал дождь. Мягко горела настольная лампа, Татьяна сидела в кресле у журнального столика и, уперев локти в колени, положив голову на сомкнутые кулаки, смотрела в пустоту. Спать она, видно по всему, не ложилась. Часы на стене показывали шесть утра.

Несколько минут он лежал с открытыми глазами, не шевелясь, стремясь запомнить неподвижный профиль девушки. Татьяна сидела в каком-то оцепенении. И тут Филатов вспомнил далекое детство, когда он, провалившись под лед и только чудом спасшись, жестоко простудился и после ночного кризиса, забывшись под утро на несколько часов, проснулся, и вот точно так же лежал в тени и смотрел на мать, дежурившую всю ночь у его постели.

– Таня... – еле слышно позвал Юрий.

Та вздрогнула, посмотрела на него непонимающе и подошла к постели.

– Юрочка... – сказала глухо. – Родной мой...

Она не прикоснулась к нему больше ни разу. И он не делал попыток обнять ее. Юрий лежал в постели совсем голый – видно, Таня на ночь чем-то растерла его одеревеневшее тело. Это и была ее последняя ласка. Молча она положила на кровать постиранное и высушенное белье.

– Твою рубашку я порезала на куски и ночью сожгла на пустыре. Она была вся в крови. Не бойся, она сгорела, я ее ацетоном полила.

– Мне бояться нечего – завтра милиция, да и мафия будут знать, кто его убил. Пистолет-то тот же самый...

– Юра, в Екатеринбурге есть близкая подруга моей покойной матери. Она замужем за работником областного ФСБ, он ее старше намного и любит безумно. Мужик в чинах, на самого Путина вроде выход имеет.

– Да чем он мне поможет, этот эфэсбэшник?

– Хотя бы разобраться во всем. А может, и спрячет тебя...

– Нет, Таня, не спрячет. Знаю я их.

– Что же ты будешь делать?

– Пробираться в Питер. Есть там у меня кое-кто... Постараюсь документы сделать и лягу на дно. Может, в Ташкент поеду.

– А почему не сразу?

– Через полстраны, за границу, без документов? Далеко не уеду, а в Питер можно и на перекладных добраться.

Татьяна села в кресло, обхватила колени.

– Пора, Юрий.

Он натянул трусы, майку, Таня встала, подошла к шкафу и открыла его. Филатов стал перебирать рубашки. И вдруг, держа одну из них, синюю с вышитым узором, удивленно повернулся к Тане.

– Да, Юра, это та, что ты тогда в Сибири оставил. Я сохранила.

Глава 5

В тот момент криминальный авторитет Фома, он же депутат Госдумы Константин Валентинович Фомин, очень удивился, если бы узнал, что Кайзер, он же генерал ФСБ Вилор Федорович Логвиненко, не имел к краже вагона с золотом никакого отношения.

Сложилось так, что именно эти двое формировали основную часть криминального рынка золота в Москве. Конечно, они не могли отследить все килограммы и даже десятки килограммов желтого металла, украденные «единоличниками» с приисков и обогатительных комбинатов. Да это им было и не нужно. Милицейские сводки, по которым частенько проходили курьеры, перевозящие незначительные партии, только отвлекали внимание от тех тонн золота, которые ежегодно проходили через их руки.

Сейчас каждого из них передергивало при одном воспоминании о том, что когда-то, еще в студенческие годы, они были друзьями. И хотя Логвиненко учился на факультете журналистики МГУ, а Фомин готовился стать экономистом, их объединяло одно сильное, всепоглощающее чувство: они любили подчинять себе других людей. И, едва познакомившись на студенческих посиделках в общежитии МГУ, поняли, что они – одного поля ягода. Правда, дружба эта продлилась только до того момента, пока сферы их интересов не пересеклись.

Двадцать лет назад, с началом перестройки, они оба напоминали охотничьих собак, почуявших дичь. Сделавший блестящую карьеру в Управлении по надзору за экономическими преступлениями молодой подполковник КГБ Логвиненко и ответственный работник Госплана Фомин быстро унюхали, что несет «свежий ветер перемен». И решили не упустить открывшихся возможностей.

В первый год существования независимого Российского государства только что получивший звание генерала Вилор Логвиненко принимал активное участие в двух самых знаменитых российских «аферах века». Одна из них была непосредственно связана с золотом – металлом, который Кайзер, как и его извечный соперник Фома, очень и очень любил.

Похищение из России более восьмисот тонн золота, практически всей трехгодичной добычи золотых артелей России, привело к тому, что в стране появились очень богатые люди. На этом золоте выросли некоторые из нефтяных компаний, а на западные кредиты под залог этого золота были скуплены самые прибыльные отрасли отечественной экономики. Логвиненко удалось тогда собрать в единый кулак все наличное золото: золото Советского Союза, золото партии, золото артельной добычи. И делили его между собой не политические группировки. Уголовные кланы, мозгом и руками которых был Кайзер, стали хозяевами драгоценного металла, контрабандою вывезенного из России.

Два транспортных «Ила» частной авиакомпании регулярно забирали золото на аэродромах Сибири и Дальнего Востока и перебрасывали его в Бельгию, Великобританию, Швейцарию, Лихтенштейн, Германию. Даже в Австралии в банках лежало российское золото, до сих пор приносившее генералу и его соратникам немалые дивиденды.

Конечно, Кайзер не смог бы провернуть такую операцию в одиночку. Многие из тех, кто в соответствии со своей тогдашней должностью «не замечал» вывоза золота в грандиозных масштабах, до самого последнего времени мелькали на телеэкранах в качестве членов политической и деловой элиты страны. Жертвой связанных с этим разборок спустя годы стал губернатор Магадана Валентин Цветков, который пытался навести порядок в золотодобывающей отрасли. По его инициативе у 88 предприятий была приостановлена лицензия на золотодобычу, а у 12 коммерческих структур лицензии были отозваны, поскольку, по оперативным сведениям, они находились под контролем криминальных группировок и занимались незаконным оборотом. В результате Цветков был убит. Его участь разделили многие менее известные фигуры.

И еще один фокус, правда уже не связанный с золотом, показал россиянам генерал Логвиненко. Он организовал кражу более пяти тысяч «КамАЗов», которые потом благополучно ездили по дорогам Китая, Лаоса, Камбоджи. Это был поистине «угон века». Афера началась в гайдаровские времена, когда был оформлен многомиллионный кредит для завода КамАЗ в Набережных Челнах. Но на завод он не попал, а попал в коммерческие банки, где стал с успехом крутиться и наконец осел на счету одной из дочерних фирм КамАЗа (управляющий Агробанком РФ, через которого проходил кредит, был убит несколько лет спустя). Наконец под грабительские проценты фирма передала кредит получателю. Завод расплатился грузовиками, которые якобы поставлялись российским крестьянам. Смысл аферы заключался в том, что цена на «КамАЗы» была фиксированной – 300 тысяч рублей. Но ушли грузовики по цене 150 миллионов за каждый в страны Дальнего Востока. И тогда на заводе «вдруг» случился пожар, который организовали люди Логвиненко. Тысячи дорогих двигателей были списаны. Точное их число не поддавалось подсчету – якобы огонь уничтожил все дотла, включая номера на автомобильных двигателях.

Прибыль составила семь миллиардов долларов. Все атрибуты уголовного капитализма начала 90-х переплелись в этой афере: золото, автомобили, нефтяные потоки, ворованные кредиты, чеченские авизо, заказные убийства.

Фома тоже не дремал в это «нажористое» время. Правда, прибыли его исчислялись цифрами менее впечатляющими, чем доходы Кайзера и тех, кто за ним стоял, но и он внес свою лепту в развитие «черного» золотого бизнеса. Но если Логвиненко работал с золотом, прикрываясь золотыми погонами, Константин Валентинович Фомин действовал не шпагой, а пером. Он просто стал инициатором постройки горно-обогатительного комбината, где перерабатывали золотосодержащую породу. И построили этот комбинат не где-нибудь, а в центре России.

На берегу Оки в начале 90-х, еще при СССР, открылась «золотая жила». Высокое начальство из Москвы под звуки оркестра и бурные аплодисменты горожан, которым предстояло здесь работать, перерезало красивую ленточку, отчего и заработал новый гигант отечественной цветной промышленности, распорядителем которого стал Фомин.

Золотая фабрика строилась с размахом. Мощности по переработке промыслового золота уступали, пожалуй, лишь признанному мировому лидеру из Южно-Африканской Республики. Предполагалось, что сюда будет стекаться драгоценное сырье чуть ли не со всех приисков страны.