Максим Шахов - Властелин воли Страница 11

Михаил провел незамысловатую триаду: его правый локоть молниеносно клацнул по массивной челюсти медведя, поворот на сто восемьдесят спиной к противнику – удар правой рукой, усиленной левой, локтем в солнечное сплетение, через долю секунды ребро правой ладони врезалось во что-то мягкое между ног мордоворота. Грузный Коля, охнув, упал на четвереньки, хватая ртом воздух.

Сиплый, не ожидавший такого результата, на секунду окаменел, затем выдохнул: «Ах, ты…» Не найдя подходящего слова, пошел на Михаила, изображая боевую стойку. Удар носком ботинка чуть пониже коленной чашечки, левым носком – сбоку по печени и завершающий прямой костяшками пальцев распластанной ладони точно в кадык. Второй со смачным шлепком упал, чтобы посушить своим телом нашу грешную землю. «Надолго в отрубе», – констатировал Михаил.

Между тем третий был уже на ногах. Это был невысокий, но накаченный крепыш. Он поостерегся нападать сразу, видимо, не желая разделить горькую участь своих сотоварищей. Крепыш как-то зигзагообразно приближался к Михаилу, выставив вперед левый кулак, а правую руку прижимая к боку. Нож в правой, догадался Михаил. Он широко улыбнулся крепко сбитому парню, поманил пальцами двух рук к себе. Тот, недобро сверкнув глазами, сделал выпад с выдохом «Ха!» – лязгнуло выкинутое лезвие ножа.

Михаил прыжком откинул свое тело назад и влево, развернув его параллельно направлению удара, перехватил руку нападающего за кисть, дернул ее, вытянув и одновременно закрутив до предела. Нож выпал из руки. Левой рукой нажал на вывернутую руку противника, используя ее как рычаг. Парень ткнулся лицом в грязь. Михаил навалился всей тяжестью тела на локтевой сустав. «Хрясь» – сломанная рука болтается плетью.

Не обращая внимания на стонущих насильников, он подошел к Тамаре, помог ей подняться с земли. Ее всю трясло. Она что-то силилась сказать, но не могла: спазмы сжимали ей горло. Он обнял ее, прижал к себе, постарался успокоить: «Ну, что ты? Все нормально, все хорошо. Успокойся, пошли, нам надо уходить отсюда…» – повел ее домой.

Редкие прохожие, попадавшиеся им навстречу, не обращали внимания на мужчину и женщину в пальто, измазанном в грязи. Ничего особенного, мужик ведет свою подвыпившую бабенку.

В квартире Михаил внимательно рассмотрел Тамару: фингал под глазом, кофточка на груди разорвана.

– Ничего не сломали тебе? – спросил он. Женщина отрицательно покачала головой. – А что у тебя глаза красные? Плакала, что ли?

– Они прыснули мне перцем в глаза. Ты следил за мной, – усмехнулась Тамара.

– Не следил, а охранял, – поправил Михаил.

– Ладно, все равно спасибо. Мне надо принять душ.

– Конечно, а я пока что-нибудь сварганю. – Он прошел на кухню.

В ванной Тамара была долго. Наконец, она крикнула Михаилу: «Вольф, принеси мне халат!» Михаил прошел в комнату, взял с дивана халат, подошел к ванной комнате. Дверь на защелку была не закрыта. «Я принес», – крикнул он в дверь.

Тамара распахнула дверь. Она стояла голая на коврике у ванной. Молча смотрела на него жгуче-черными глазами. Михаил застыл, тоже оторопело смотрел на нее. Темный треугольник ниже пупка резко контрастировал с бело-матовой кожей девушки. Больше всего его поразили ее груди: небольшие, они стояли острыми холмиками и смотрели на него розовыми сосками.

– Ну, давай халат-то, – Тамара улыбнулась, – холодно.

Михаил протянул ей халат. В горле у него стало сухо, прохрипел:

– Пошли, ужин на столе.

На кухне он достал из холодильника бутылку коньяка, две рюмки: «Будешь?» – предложил подошедшей Тамаре. Та утвердительно кивнула головой.

– Скоро поедем в N-ск, – сообщила Тамара новость.

– Что мы там будем делать? – поинтересовался Михаил.

– Разведка. Завтра приедет шеф, все расскажет. – Тамара отодвинула тарелку с недоеденными пельменями. – Пошли спать.

– Да, пошли. Ты иди пока, я… посуду уберу.

Михаил долго мыл посуду. Перед его глазами все еще стояли по-детски нежные груди Тамары. Неожиданно его охватило давно забытое сладостное возбуждение. Он помыл посуду, составил ее на полку, прошел в ванную, долго чистил зубы.

В комнате было темно и тихо. Но Михаил сразу заметил, что диван впервые раздвинут, на нем две подушки. На одной из них темнели шелковистые волосы Тамары.

– Телевизор включить? – спросил Михаил.

– Не надо, иди… ко мне… – Голос Тамары прозвучал тихо и непривычно неуверенно.

Михаил нырнул под одеяло, лег на спину. Тамара повернулась на бок, прижалась к нему, просунув свое маленькое колено между его ног. Ее голое тело обожгло. Она привстала, положила голову на руку, согнутую в локте. Смотрела на него долгим, пронзительным взглядом.

– Ты знаешь, – промолвила она, – иногда у тебя такой взгляд… добрый-добрый, а иногда от тебя веет смертью. Кто ты такой вообще?

– Волк. Одинокий… – усмехнулся Михаил.

– Волк, – задумчиво повторила Тамара, подушечками пальцев провела по его груди, – нет, ты не волк, ты человек!

Она приблизила свое лицо к его лицу. Он ощутил ее дыхание. Губы Тамары, теплые и удивительно нежные, заскользили по его губам…

Глава V

Второй секретарь посольства США в Москве Тони Митчелл находился в своем кабинете и пребывал в пресквернейшем расположении духа. Он несколько раз перерыл свою дорожную сумку, просмотрел все карманы костюма, пальто – бесполезно! Исчезли две вещи: миниатюрная скульптурка Исаакиевского собора и его рабочая записная книжка.

Что касается питерского сувенира – черт с ним! А вот записная книжка… В ней мно-о-ого чего записано. Хотя, попади она в руки чужому человеку, он самого важного из нее все равно не возьмет: все имена и адреса агентов в ней надежно зашифрованы. Все остальное – номера телефонов его друзей, коллег, номера счетов посольства, координаты некоторых фирм и офисов в Москве – тут больших секретов нет. Вот только один телефончик он не успел закодировать: записал его карандашиком на самой последней страничке. Этот телефон ему дал резидент в Питере. Но он его запомнил. Память у него профессиональная.

Тони еще раз проанализировал весь вчерашний вечер. Он был практически трезв. Пятьдесят граммов виски, которые он перед отъездом выпил с резидентом, – не в счет. Записная книжка была все время в сумке, а сумку он постоянно держал при себе. В поезде она все время находилась под его полкой. Кроме проводницы, в купе никто не заходил. Девушка-студентка, которая стеснялась даже разговаривать с ним, вне подозрений. Выйдя из поезда, он сразу сел в посольскую машину и приехал сюда. Из купе он никуда не выходил.

Стоп! Нет, выходил! На станции с названием, кажется, Бологое, он вышел на перрон, помог девушке вынести чемодан. На перроне был минуты две, покурил, больше выдержать не мог, так как было довольно прохладно, а пиджак он не надел. Неужели в этот промежуток времени мог кто-то зайти?

Зайти, конечно, мог. Но надо было открыть дверь купе специальным ключом, достать сумку, открыть ее (а сумка заблокирована хитрым шифром, который он сам, зная его, вскрывает секунд сорок), достать книжку, затем закрыть сумку – замок в ней не поврежден, – поставить обратно, выйти из купе… – нет, за три минуты это невозможно! Черт знает что! Мистика какая-то!

Митчелл, вздохнув, опустился в кресло, задумался. Факт оч-чень неприятный. По инструкции он должен доложить резиденту. А что докладывать? Что его, кадрового разведчика с двадцатилетним стажем, обчистили как лопуха?! Причем не просто обчистили, а вытащили самое важное – его рабочую записную книжку! А вот здесь вырисовывается нехорошая версия. М-м-да, пожалуй, лучше не докладывать – себе дороже!

Можно сообщить офицеру безопасности посольства: мол, сперли в дороге дорожную сумку. Московские поезда этим славятся. Но тот все равно ничем не поможет, только накапает послу, при этом все передернет: говнюк еще тот!

Тони Митчелл перевернул листок настольного календаря, записал номер телефона нового кандидата на вербовку, при этом номер закодировал: к каждой цифре телефона добавил число шесть – это будет его шестой источник, самый важный.

Информация, которую ему вчера сообщил резидент в Питере, была необычной, смахивающей на фантастическую повесть. Русские разработали новое психотронное оружие. Эффективность этого оружия очень высока: пока таких аналогов нет, и в ближайшее время в мире не будет.

«Представьте себе, Митчелл, – рассказывал ему резидент, – вот, допустим, стоят две противоборствующие армии перед битвой. Никакого компромисса быть не может. Но тут приходит «спец» с маленьким приборчиком, величиной с кейс, включает аппаратуру, присоединяет ее к своей голове и мысленно приказывает солдатам противника все, что захочет. После этого они послушно складывают оружие у наших ног; мы их как овец загоняем в машины и отвозим в уже готовые резервации. Все это тихо, мирно, без единого выстрела. И заметьте, Митчелл, как это гуманно!»