Андрей Воронин - Комбат. Беспокойный Страница 11

– Десять, – сказал Палей, пристраивая бумагу на планшете и ставя неразборчивый росчерк поверх галочки. – Многовато сегодня.

– Многовато, – согласился командир подлодки, убирая ведомость в планшет. – Возим и возим, как картошку… Что вы тут с ними делаете – едите? – Тебе правду сказать или соврать что-нибудь? – спросил Палей.

– Ну, соври, если не лень.

– Франкенштейнов выводим, – с удовольствием соврал соскучившийся по свежему собеседнику старший прапорщик. – Боевых упырей для заброски в тыл потенциального противника.

– Тьфу, – сказал каплей и действительно сплюнул в бассейн. Плевок закачался на мелкой волне, отчетливо белея на фоне темной воды. – А если серьезно?

Старший прапорщик Палей поднял пластиковое забрало шлема и внимательно посмотрел ему в лицо. Каплей смущенно отвел взгляд, хотя по его виду было невозможно предположить, что он умеет смущаться.

– Если серьезно, – медленно, веско проговорил Палей, – то я, ей-богу, и сам не знаю. А если совсем-совсем серьезно, то ты не имеешь права мне такие вопросы задавать, а я – на них отвечать.

– И то правда, – согласился каплей, вынул из кармана пачку сигарет, повертел ее в руках и, почему-то передумав курить, снова спрятал в карман. – А не жалко?

– Кого? – искренне не понял прапорщик.

– Их. Люди все-таки.

– Да какие они люди? – изумился Палей.

– И то правда, – повторил капитан-лейтенант и, не прощаясь, ловко, одним прыжком, перемахнул с причала на борт субмарины.

Палубный настил загудел под его башмаками. Вскарабкавшись на крышу рубки по приваренным к корпусу стальным скобам, каплей отработанным до автоматизма плавным движением скользнул в люк и скрылся из вида. Тяжелая крышка захлопнулась; потом зарокотал, плюясь сизым дымком, дизельный движок, вода вдоль бортов подлодки вспенилась, забурлила, и прочный стальной корпус начал быстро погружаться. Вскоре над поверхностью воды осталась только сужающаяся кверху телескопическая труба перископа, потом исчезла и она. Черная, пятнистая от бликов вода с радужными масляными разводами тяжело плескалась о бетонные стенки; потом в глубине опять зажегся размытый свет прожекторов, начал удаляться, меркнуть и через некоторое время исчез совсем.

Палей засек время, выждал предписываемые инструкцией пятнадцать минут и скомандовал караулу строиться. Когда слитный топот двух десятков обутых в солдатские башмаки ног стих в отдалении, в рукотворной пещере дока остался только часовой, который, как всегда, лениво прохаживался вдоль ограждения бассейна, положив руки на вороненый казенник автомата. Примерно через час, строго по расписанию, в отдалении возник нарастающий гул, послышался мягкий перестук колес и из тоннеля выкатилась электрическая вагонетка. Часовой помахал рукой, и водитель в общевойсковом комплекте химической защиты махнул ему в ответ трехпалой резиновой рукавицей. Вагонетка скрылась в проходе, ведущем к похоронной камере, и вскоре оттуда донеслись тревожные крякающие вскрики включившейся сигнализации.

Подполковник столичной ГИБДД Пермяков был весь округлый, крепенький, как боровик, с большим носом и густыми, любовно ухоженными усами, которые, несмотря на все его старания, не добавляли добродушной физиономии подполковника ни капельки свирепости. Впрочем, Борис Рублев был знаком с ним не первый год и знал, что в случае нужды Павел Егорович бывает достаточно крут. В этом только что имели случай убедиться двое его подчиненных; даже сидя в приемной, за двойной, плотно закрытой дверью, Рублев слышал, как орал господин подполковник и какими страшными карами грозил проштрафившимся инспекторам.

Несколько лет назад Борис Иванович оказал Пермякову, с которым тогда вовсе не был знаком, одну услугу, отвадив от его дочери дружка-наркомана со товарищи. Пермяков оказался памятлив на добро, да и мужик он был хороший, в меру твердый, что позволило ему сохранить нормальные человеческие качества даже на той собачьей работе, которой он занимался. Близкими друзьями они не стали, но встречаться с ним Рублеву было приятно, тем более что Павлу Егоровичу в свое время тоже довелось повоевать, и воевал он, по отзывам, неплохо – не как профессиональный спецназовец, но честно, храбро и достаточно грамотно. И о войне он говорил, как настоящий солдат, крайне неохотно, а когда уж очень сильно донимали расспросами, отделывался пересказом смешных случаев и расхожих войсковых побасенок, так что у собеседника (если собеседник был не шибко большого ума) складывалось впечатление, что подполковник Пермяков целых полгода не воевал в Чечне, а прохлаждался в санатории для сотрудников МВД. Он был Борису Ивановичу симпатичен, да и решать периодически возникающие проблемы с дорожными инспекторами теперь стало не в пример легче. «Полезное знакомство», – подумал Рублев и невесело усмехнулся, вспомнив о дне рождения, на который безнадежно опоздал, новых полезных знакомствах, которыми не обзавелся, и роскошном, многострадальном букете роз, который теперь оставалось только выбросить в первую попавшуюся урну.

О том, что повод для встречи у них нынче не самый приятный, лишний раз напоминала побагровевшая от гнева лысина господина подполковника, которую тот периодически вытирал мятым клетчатым носовым платком.

– Зря ты на них так набросился, Пал Егорыч, – сказал ему Рублев. – Ну, переусердствовали, ну, дали маху, так ведь без злого умысла! Ведь была же, наверное, ориентировка или как там это у вас делается…

– Мне виднее, зря или не зря, – проворчал Пермяков, понемногу остывая, и снова вытер платком лысину. – Ориентировка… Конечно, ориентировка была, как же без ориентировки! Зеленая такая, и портрет на ней – не твой, а президента Соединенных Штатов Бенджамина Франклина. Симпатичный такой старикан – лысый, как я, но в буклях. И без усов. Очень популярная во всем мире личность, за его портреты люди друг другу глотки рвут. А бывает, объявляют в розыск абсолютно чистые, купленные на законных основаниях, не числящиеся в угоне автомобили.

– Хочешь сказать, что это была подстава?

– По-моему, уже сказал. Кому-то ты, Борис Иваныч, крепко насолил. И я, кажется, даже догадываюсь кому. У тебя в последнее время неприятности с ФСБ были?

Рублев слегка опешил.

– Эк ты, Егорыч, хватил, – сказал он растерянно. – Я кто, по-твоему, – террорист? Наркобарон?

– Ну, может, я не совсем правильно выразился, – согласился подполковник. – Необязательно с ФСБ как организацией. А с отдельно взятыми сотрудниками – было?

Борис Иванович пожал широкими плечами.

– С теми, кого лично знаю, не было, – уверенно заявил он. – И быть не могло. А от прочих я стараюсь держаться подальше. На кой ляд они мне сдались? Ты, вообще, к чему клонишь?

Пермяков подвигал усами, потеребил кончик носа и снова вытер платком лысину, которая уже приобрела нормальный оттенок. Он пребывал в явном и решительно непонятном Борису Ивановичу затруднении. Хотя, когда речь заходит о неприятностях с ФСБ, в затруднительном положении может оказаться любой, особенно человек в погонах.

– Видишь ли, – наконец заговорил подполковник, – машина твоя, как ты знаешь, все эти дни находилась на штрафстоянке. Так вот, уже в первый день около нее был замечен какой-то тип – ходил вокруг, приглядывался, принюхивался… И, главное, никто до сих пор не понял, как он туда попал. Когда к нему подошли, он предъявил удостоверение сотрудника ФСБ, причем, заметь, подлинное, а не из подземного перехода. Объяснить цель своего пребывания на штрафной стоянке ГИБДД он отказался, и его оттуда выдворили…

– Причем с удовольствием, – рискнул предположить Рублев.

– Не без того, – согласился Павел Егорович. – Мы в твой огород не лезем, и ты в наш не суйся. Сначала получи санкцию, уладь вопрос с нашим руководством, тогда и поглядим, имеешь ли ты право здесь находиться. Короче, обычным порядком, все как всегда. Но дело не в этом. В конце концов, можно предположить, что парень забрел туда, чтобы присмотреть себе приличные колеса из конфиската по остаточной стоимости, и твоя тачка ему просто приглянулась…

– Сомнительно, – задумчиво произнес Борис Иванович. – Это ведь не «бентли» и даже не «БМВ»…

– Вот, – утвердительно воскликнул Пермяков, – зришь в корень! Не «БМВ», верно. И это, братец, еще не все. Те два олуха, которые тебя задержали и которых ты тут пытаешься оправдать, только что признались, что наводку на твою машину получили по каналу ФСБ. И после этого ты мне будешь рассказывать, что у тебя с ними никаких трений? Давай, Боря, вспоминай, кому в последнее время соли на хвост насыпал! Может, толкнул кого-то ненароком, или на дороге подрезал, или еще что-нибудь?.. У человека ведь на лбу не написано, из ФСБ он или из жилконторы…

Борис Иванович понял все еще до того, как подполковник кончил говорить. Ему отчетливо вспомнилось утро того злополучного дня, когда патрульные отобрали у него машину на том основании, что она якобы числится в угоне: «тойота», из-за которой он не мог попасть в свою машину, ссора с ее хамоватым и не совсем трезвым хозяином, заброшенный в мусорный бак травматический пистолет… И слова сидящего на асфальте толстяка, в тот момент показавшиеся пустыми угрозами, попыткой махать кулаками после драки: дескать, не на того руку поднял, как бы тебе после об этом не пожалеть. И расплата, последовавшая всего через час после инцидента – то есть практически мгновенно, причем, если верить Пермякову, по линии ФСБ… Ну, а то по какой же! Кто еще мог так оперативно, буквально одним звонком по телефону, все это организовать?