Сергей Зверев - Порт семи смертей Страница 11

У кого-то зародилась шальная мысль, что это наши, но она быстро погасла…

– Серов, ну-ка прикинь, сколько отсюда до Парижа.

– Примерно четыре часа, – товарищ майор.

– Какие мы нетерпеливые! – сплюнул Кривошеев.

Десантники приземлялись далеко, где-то за городом, не исключено, что рядом с французской базой, но Татаринов рекомендовал не расслабляться.

Между тем на складе возобновилась привычная суета. Откуда ни возьмись, появились рабочие, которые стали разгребать завалы, снова стали подходить машины с грузом, который теперь приходилось собирать с пристани вручную. Уже знакомый человек-игла подошел к военным и на французском поблагодарил их за то, что они оказывают помощь.

Татаринов подошел к местному распорядителю, задал вопрос:

– Что творится в самом городе? Стрельба была слышна и здесь, соответственно какие-то столкновение проходили, но без применения тяжелого оружия.

– Оппозиция пыталась атаковать президентский дворец, – ответил дистрофик. – Но наши войска сильны духом. Наши войска очень смелые. Наши войска непобедимы.

Татаринов ответил, что мечтает встретиться с местными военными на Эльбе. Обняться, даже облобызаться, выкурить трубку мира и оставить у них под охраной склад, после чего свалить отсюда.

Не прошло и двадцати минут после высадки десантников, как снова появился знакомый французский джип.

Теперь у Паскаля не было в руках белого флага и говорил он достаточно резко и уверенно.

Оставить порт, передать склад бойцам Народно-освободительной армии, как называл их француз, и убраться отсюда подобру-поздорову.

Майор понимал своего оппонента. Как только подоспела помощь, он бросился выполнять собственные задачи, пытаясь при этом обойтись без кровопролития.

Кривошеев был бы рад уйти от этого берега, если бы не приказ.

На все слова и увещевания француза командир отрицательно качал головой.

В конце концов, представителю солнечной европейской страны все это надоело. Он отдал честь, развернулся и, сев в машину, скрылся с глаз.

Хорошо, что стемнело, иначе бы лицо Пожарова впечаталось бы в сознание членов экипажа до конца их дней. Когда капитан услышал, что майор приказывает ему вернуться обратно, его лицо стало серым, как у покойника. И это в тот самый момент, когда он начал радоваться новой жизни и строить планы на следующие 30 лет, чтобы успеть вкусить все прелести своего существования на земле. Пожаров в легкой истерике закричал о том, что он не обязан подчиняться приказам военных. На что майор на одной ноте отвечал ему:

– Корабль будет разгружен полностью, до конца. Перестаньте дрожать, капитан Пожаров.

Кривошеев слышал краем уха, что за Африку сейчас идет нешуточная борьба. Необходимо или силой оружия, или подарками задабривать местных правителей, чтобы они принимали во внимание амбиции далеких от Африки стран. У всех государств, которые привыкли решать в этом мире глобальные вопросы, было желание наладить отношения с Джибути. Получится, и твои корабли будут спокойно заходить в порт, получать горючее, техническое обслуживание и смогут идти дальше вдоль побережья Африки с грузами, необходимыми тем странам, что находятся в Южном полушарии.

Многострадальный «Василий Теркин» снова пришвартовался в порту. Надо ли говорить, что его уже встречала группа Татаринова. Третье отделение, отданное ему в подчинение Кривошеевым, должно было охранять корабль на земле. Они лезли в пекло. Совали голову в печь, подчиняясь приказу. Ночью предотвратить потопление корабля не просто.

В это время два первых отделения взвода были готовы отразить нападение на склад и не дать оборвать живущую работой ниточку-автоколонну между берегом и складом.

Кривошеев сделал все, что мог. Он поставил два пулемета на контейнеры, приказал людям забить магазины и все карманы патронами до отказа. Приказал не жалеть аккумуляторы приборов ночного видения, так как количество темных закоулков с погружением побережья в темноту с каждой минутой становилось все больше.

Старые «Мэны» и их собратья из других стран зажгли фары, превратившись в огромных чудовищ. Урча, взревывая время от времени, проминаясь под грузом, они обдавали морпехов вонючими выхлопными газами и отправлялись на склад, где их быстро принимали рабочие и разгружали за считаные минуты.

Полностью стемнело. Над городом нависла какая-то мрачная тишина. Голицын, снова влезая в гидрокостюм, на секунду замер. Какой-то час назад Джибути трясся от автоматной пальбы, как гриппозный больной в лихорадке, а теперь забылся во сне.

На все шестьсот метров трассы было четыре работающих фонаря, которые на самом деле не спасали, оставляя возможность скрытного проникновения небольших групп противника в сторону склада, поэтому солдатам приходилось вести наблюдение на протяженных участках. При этом, в случае попытки прорыва в отдельном секторе, невозможно было создать достаточную плотность огня. Фронт в шестьсот метров не проблема, но когда все заставлено контейнерами, ящиками, бочками, баками с мусором, когда нет возможности переместиться в ту точку, в которую ты хочешь, когда нет возможности видеть, что происходит по ту сторону препятствий, фактор внезапности и неожиданности работает на противника.

Четыре часа утра. Мозг превратился в омлет. Перед рассветом организм в случае переутомления отключается сам. Хочется спать. Солдат штормило. Кто-то щипал ляжку, кто-то шлепал себя ладонью по лицу…

Тем временем местные работали без перерывов…

Капитан доложил, что у него осталось еще десять процентов продовольствия, когда напротив пулеметного расчета, контролирующего проход между контейнерами, остановились два микроавтобуса.

Солдат доложил командиру о ночных гостях… Пара «Ситроенов» открыли свои задние двери и набежавшие хлопчики стали разбирать современное стрелковое оружие – автоматы «ФАМАС» с подствольными гранатометами «М-203». Но не у всех, не у всех грантометы, и то хорошо.

– Надо понимать, подарок президента Франции, – поджал губу Кривошеев. – Сейчас это стадо двинется на нас. Без приказа не стрелять.

За рулем этих микроавтобусов находились легионеры, хотя и оставалось вероятным, что всю эту процедуру полностью доверили местным. Но столь наглым образом вооружать противника на глазах русских… Такую дерзость Кривошеев простить не мог. Не дожидаясь, когда весь этот зоопарк попытается переехать на его место, майор отдал приказ открыть огонь.

Как только пулеметы начали работать, он заорал свое любимое:

– Балкан! Я тебя не слышу, Балкан!

Автоматический гранатомет разнес микроавтобусы за считаные секунды, положив рядом с ними порядка дюжины не слишком проворных боевиков…

Разгрузка остановилась. Снова местные работяги разбегаются, бросая грузовики.

Между контейнерами начинается ожесточенная перестрелка, где у обеих сторон практически равные шансы, если не учитывать тот факт, что людские ресурсы у местных просто неисчерпаемы.

Какой-то мудак, а по-другому его назвать нельзя, сумел выстрелить из подствольного гранатомета по пулеметной точке. В результате два морских пехотинца погибли…

Мало того, что этот шустряк положил русских, так еще и успел уйти от возмездия.

Майор четко осознал, что если в таком темпе бой будет продолжаться, то продержаться им удастся еще минут пятнадцать.

В это время третьему отделению скучать не приходилось. Их атаковала мобильная группа на четырех джипах, и если бы не поддержка с корабля, на котором засел Татаринов со своими людьми, их просто бы всех перемололи из крупнокалиберного оружия.

Ситуация становилась критической. Нарастающему давлению русским противопоставить было нечего.

Снова заревели катера и предприняли очередную атаку на судно. Стрелковое оружие работало не переставая. Сквозь грохот слышен был только тонкий лязг падающих на палубу гильз и шлепки пустых магазинов.

Отстреливаясь, Татаринов понимал, что участвует в одном из самых величайших сражений, в которые он попадал за всю свою службу. Каждый боец на себе ощущал, как он становится все легче и легче потому как боезапас таял стремительно.

«Были бы поумнее, запустили бы торпеду сейчас. Сколько сонару не пикать, попасть в нее в темноте невозможно», – подумал Татаринов, и в этот момент что-то сдетонировало под кораблем с такой силой, что тряхнуло его на десять баллов.

«Это пипец!» – осознал капитан второго ранга.

И тут случилось чудо, ну должно же оно было когда-то произойти. Национальная гвардия атаковала с тыла боевиков, и те были отброшены от корабля и выбиты из-за контейнеров.

Утром, при свете еще не погашенных фонарей, экипаж корабля и его боевое охранение могли наблюдать за боем между местными.

Люди начинали стрелять друг в друга с расстояния десяти-пятнадцати метров, будто в руках у них было не стрелковое оружие, а дубины.