Александр Звягинцев - Сармат. Смерть поправший Страница 11

— Слышал, ты свободен, парень! — подтолкнул тот Сарматова к выходу. — Да поможет тебе Господь и старый японец Осира навести порядок на твоем чердаке!

— Я надеюсь на них, сэр.

— У меня во Вьетнаме был приятель Майк, по прозвищу Крутой Крек, — произнес комиссар Корвилл. — Под Данангом ошметок мины косоглазых комми здорово разворотил ему крышу и вчистую отшиб память... Семь лет старина Майк был полным идиотом, но старый японец Осира снова сделал из него Крутого Крека...

— Сэр, вы хотите сказать, что память вернулась к вашему другу? — вскинулся Юсуф.

— И память вернулась, и то, что между ног болтается! — захохотал рыжий Бейли. — С тех пор старина Майк трахает смазливых китаянок по сотне в месяц.

— Что такое трахает?

— Да, ты, смотрю, совсем плох, парень! — согнал с лица улыбку рыжий Бейли.

— В знак братства тех, кто нюхал порох в боях с коммунистами, я как-нибудь навещу тебя, Джон, — пожимая руку Сарматова, сказал на прощание комиссар Корвилл и склонился к его уху: — К тому же меня просили по возможности помогать тебе с проблемами...

— Кто просил?

— Наш общий друг Джордж Метлоу.

— Вы знакомы с Джорджем? — обрадовался Сарматов.

— Еще со времен войны с Вьетконгом. Джордж был командиром нашей роты болотных коммандос и, уверяю тебя, — хорошим парнем. Однако сегодня вам здорово повезло, что мы успели вовремя.

— Но как вы узнали, что мы попали в лапы к кяфырам? — удивился Юсуф.

— Моя профессия, док, вовремя узнавать обо всем, — усмехнулся Корвилл и повернулся к Сарматову. — Кстати, Джон, по просьбе Джорджа я связался с профессором Осирой. Он готов познакомиться с тобой уже сегодня.

У доктора Юсуфа от удивления открылся рот.

— Старый Осира практикует за городом, в синтоистском монастыре, — подал голос сержант Бейли. — Чтобы вы снова не вляпались в какое-нибудь дерьмо, парни, надеюсь, не будете против, если рыжий Бейли прямо сейчас подбросит вас туда.

— О, сахиб! — вознес руки к небу Юсуф.

Покружив по крутым пригородным автострадам, полицейский «Форд» остановился перед металлическим забором, за которым среди цветущей сакуры проглядывали несколько строений в старом японском стиле, окруженных резными деревянными колоннами, поддерживающими вздернутые углы темных черепичных крыш. От созерцания монастыря, будто сошедшего с картины древнего японского художника, Сарматова оторвал рокочущий бас рыжего Бейли:

— Мистер Карпентер, Патрик Бейли, по прозвищу Бешеный коп Бейли, будет рад когда-нибудь увидеть тебя в полном здравии. А если у тебя возникнут проблемы, спроси обо мне или мистере Корвилле в любом китайском борделе или портовом притоне, и там всегда подскажут, где нас найти.

— Что такое притон?

— Это там, где тусуются наркоманы, карточные шулера, проститутки, гомики, убийцы, воры, садисты и прочая пакость, мистер Карпентер.

— Я не помню, что это такое, но, наверное, что-то очень нехорошее...

— Упаси тебя бог, парень, вляпаться в их компанию, как когда-то вляпался в это дерьмо друг комиссара Корвилла Майк, по прозвищу Крутой Крек!.. — сжав веснушчатой лапой руку Сарматова, пробасил полицейский сержант.

По лицу седого старика-японца, сидящего на циновке, блуждала загадочная, доброжелательная улыбка. Временами он бросал на сидящих напротив Сарматова и доктора Юсуфа цепкие взгляды и тут же отводил раскосые глаза в сторону. Сарматов участия в разговоре не принимал. Он внимательно изучал такономе — нишу с икебаной, имеющуюся в каждом японском доме, и какомоно — картину с традиционным японским пейзажем.

Выслушав от Юсуфа историю злоключений Сарматова, старик вздохнул и отвернулся к окну, за которым опадали с отцветающей сакуры нежно-розовые лепестки.

— "Печальный, печальный мир! Даже когда расцветают вишни... Даже тогда..." — с грустью процитировал он средневекового японского поэта и, выдержав долгую паузу, добавил: — За долгие годы жизни старый бродячий самурай Осира сделал лишь один правильный вывод: нам не дано изменить наш мир, но мы можем ценой жертвенного служения долгу изменить себя, и тогда, возможно, в мире будет меньше горя и слез.

— Истинно так, — поспешил согласиться Юсуф.

— Нет сомнений, уважаемый коллега, — повернулся старик к нему, — ваш друг обладает очень сильным характером и волей. Его лицо напоминает мне маску... Маску мицухире — японского героя-воина. В его жизни, вероятно, были страдания и проблемы при исполнении долга, но я вижу, что они не ожесточили его душу. Смирение, с каким он переносит выпавшие на его долю испытания, вызывает у старого Осира восхищение, ведь смирение и покорность судьбе — отличительная черта моих соплеменников, коллега. Я рад, что эти качества свойственны и другим народам.

— Уважаемый сенсей, да продлит Аллах ваши дни, у моего друга есть надежда, что память когда-нибудь вернется к нему?

— Старый Осира не может пока ответить положительно на этот вопрос. Сознание пациента все еще полностью разъято с его подсознательной основой.

— Значит, ответ сенсея — отрицательный?

— Старый Осира не может дать и отрицательного ответа, — бросив на Юсуфа короткий взгляд, скупо улыбнулся японец.

Не по-стариковски легко поднявшись с циновки, он кивком головы пригласил Юсуфа следовать за ним в ухоженный японский дворик.

Углубившись в созерцание такономе, Сарматов, не заметив их ухода, остался сидеть на циновке.

— "Печальный, печальный мир! Даже когда расцветают вишни... Даже тогда..." — созерцая деревце сакуры, повторил во дворике Осира-сан. — Ваш друг лишен памяти и вследствие этого — национальности, образования, тепла близких людей. Но главное: он лишен собственного "я". Он чистый лист бумаги, на котором теперь любой может написать иероглифы добра и, увы, иероглифы зла...

— Мне нечего возразить, уважаемый сенсей, — отозвался Юсуф. — Я лишь осмеливаюсь просить уважаемого сенсея, чтобы он начертал хотя бы несколько иероглифов добра на белом листе жизни несчастного, чтобы в последующей его жизни было меньше иероглифов зла...

— Вы угадываете извилистый путь моих мыслей! — улыбнулся Осира. — Но осознать свое "я" он должен сам. Я могу лишь направить его по верному пути и предостеречь от соблазнов и ошибок, да и то в том лишь случае, если больной полностью доверится мне...

— Что вы имеете в виду, уважаемый Осира-сан?

— В моей клинике я помогаю пациентам постигать сущность бытия и избавляться от психических недугов при помощи древнего искусства японцев дзен в традициях школы Риндзай по методике коанов. Тренировки по этой системе и по методике дзадзен способствуют самососредоточению, наблюдательности, бдительности, путем выключения рационального сознания. В процессе медитации и интенсивных тренировок больной может воссоединить свое сознание с подсознательной основой, но при условии полного доверия к своему учителю.

— Осмелюсь спросить, профессор, что такое методика коанов?

— Коаны — это задачи, через решение которых в процессе медитации человек переходит к другому виду мышления, дающему возможность познавать тайны бытия и по-новому видеть события в его жизни. Решение коана сопровождается вспышками психической энергии в виде импульсов, высветляющих память, и приливами сверхчувствительности, которые можно назвать озарением. Японцы называют это состояние сатори. При сатори к человеку приходит понимание подлинной сути вещей и событий, а через это — осознание своего "я" в окружающем его мире. В процессе достижения сатори излечиваются многие хронические недуги и нарушения в центральной нервной системе, что ведет к общему улучшению памяти.

— Сколько времени займет такое лечение, уважаемый профессор? — скрывая тревогу, спросил Юсуф.

— На овладение искусством дзен европейцу требуются многие годы, а иногда и вся жизнь.

Тренировки пациента проходят под руководством учителя и опытных наставников по борьбе каратэ, по стрельбе из лука кюдо, по фехтованию кендо и многому другому, — пояснил тот и, кинув на Юсуфа взгляд, усмехнулся. — Насколько я понимаю, коллегу интересует плата за лечение его друга?..

— Вы читаете мои мысли, уважаемый Осира-сан, — смутился Юсуф. — Мы располагаем некоторой суммой, но хватит ли ее на долгие годы пребывания мистера Карпентера в вашем монастыре?..

— К несчастью, финансовое положение моей клиники оставляет желать лучшего. Но давайте договоримся, что этот вопрос мы с вами обсудим через год, когда будут видны первые результаты лечения, — прервал Юсуфа старик и внимательно посмотрел в его черные глаза. — Но есть более деликатный вопрос, коллега...

— Недостойный Юсуф весь внимание, уважаемый профессор!

— По неписаным правилам человек добровольно посвящает себя искусству дзен, но ваш друг недееспособен, и нам придется решать за него. Старый Осира спрашивает себя: имеет ли он на это право?..