Сергей Зверев - Холостая война Страница 11

Удар пришелся в голову. От ближайших скал отразился ужасный звук. Будто кто-то бросил на бетонный пол кочан спелой капусты. Но череп у медведя чрезвычайно крепкий, его иногда и пулей не пробьешь. Из-под рассеченной шкуры на глаза зверю хлынула горячая, липкая кровь. Он страшно взревел и, как показалось Лаврухину, с недоумением обернулся. Мол, кто это его потревожил, кому это надоело жить?

Медведь огласил рощу страшным рыком и поднялся на задние лапы.

— Иди, иди сюда, урод! — крикнул ему подполковник, в голосе которого не было страха.

Капитан попятился, когда медведь двинулся на них.

— Товарищ подполковник, не надо, уходим!

— Как хочешь, — не оборачиваясь, проговорил Лаврухин. — На дереве от него не спасешься. Так что тут уж одно из двух.

Он выхватил стропорез, с которым никогда не расставался, выставил лезвие перед собой и двинулся на медведя. Рукой подполковник чертил в воздухе что-то вроде горизонтальных восьмерок — знак бесконечности. Острое лезвие с угрожающим свистом рассекало воздух.

— Подходи, подходи, сейчас ты свое получишь!..

Кровь заливала медведю глаза. Он вскинул голову к небу и зарычал широко раскрытой пастью, демонстрируя желтые зубы. Кроваво-красный язык покрывали белые пятна слюны. Все же разъяренный зверь был осторожен. Его глазки бегали, сопровождая движение стропореза. Лезвие двигалось уже так быстро, что буквально таяло в воздухе.

Лаврухин сделал короткий выпад. Он собирался перерезать медведю горло, но сделать это было не так-то легко. Густая шерсть, толстый слой жира. Подполковник еле успел отпрянуть, когда раненый медведь бросился на него со страшным ревом. Человек не устоял на ногах. Зверь подмял его под себя. Огромная туша прижала Лаврухина к земле. Он практически не мог дышать, вжимал голову в плечи, чтобы медведь не смог дотянуться до него пастью. Наконец ему удалось высвободить руку, и он несколько раз ударил медведя стропорезом в бок. Но это были укусы комара. Они лишь придали животному злости.

Роща огласилась раскатистым ревом. Медведь встрепенулся. Он приподнялся на передних лапах, собираясь схватить плечо подполковника зубами. Лаврухин рванулся, всадил нож медведю в шею, несколько раз провернул его. Сил у подполковника хватило только на это. Горячая кровь хлынула из раны.

Медведь, даже смертельно раненный, не собирался сдаваться. Он вновь навалился на подполковника. Лаврухин вырвал из раны нож, вонзил его в подбрюшье и что было сил потащил вверх. Затрещала раздираемая шкура.

Неизвестно, чем бы все закончилось, кто бы победил или получилась бы боевая ничья, но вовремя подоспел сержант. Он-то, вопреки легенде учений, зарядил свой «АКМ» боевыми. Бросив по дороге одеяла, предназначенные для трупов, парень бежал сломя голову. Водитель на ходу передернул затвор, опустился на одно колено, тщательно прицелился и выпустил очередь. Медведь дернулся и затих.

Окровавленный Лаврухин с трудом выбрался из-под обмякшей туши. Он положил стропорез на землю и посмотрел на свои ладони так, словно не верил, что ему почти удалось одолеть зверя.

Со свистом вращались лопасти. Вертолет «Ми-8» таджикских ВВС, поблескивая блистером, плыл над величественным пейзажем. Вверху — выцветшее южное небо. Внизу — желтые складки гор, зеленые островки долин. Кроме пилота на борту находились майор таджикских вооруженных сил Фазлидин Санридини, мотопехотинцам которого предстояло участвовать в учениях, и российский полковник Емельянов.

Цель вылета была четко обозначена. Провести рекогносцировку с воздуха, попытаться выявить позиции капитана Гришанова и составить план действий.

Было шумно. Без переговорного устройства не пообщаешься. Полковник благодушно смотрел в иллюминатор.

— Пониже, старлей, бери. С высоты мы уже все осмотрели, — обратился он к пилоту.

— Есть пониже, товарищ полковник, — отозвался пилот, старший лейтенант Семин, и принялся снижаться.

Емельянов иногда удивлялся старлею Семину. Отличный пилот, вертолетчик от бога, способный провести машину на полной скорости по самому узкому ущелью, а служит в таджикских ВВС. Ведь мог бы перевестись на службу в Россию. Там бы его с руками оторвали, получал бы раз в пять больше. Не старый же еще, не скажешь, что год до пенсии. Успел бы послужить на родине. Но человеку в душу не залезешь. Может, ему горы нравятся? Может, друзьями обзавелся? Или жена-таджичка не хочет уезжать из родных мест?

Майор Санридини всматривался в пейзаж.

— Ну, и как ты думаешь, где наш условный противник обустроил свои позиции? — весело поинтересовался у него полковник.

— А я уже знаю, — отозвался майор.

— Тогда чего молчишь?

— А вы не спрашивали. Вон на той высотке. — Санридини не ошибся, уверенно указал на место, облюбованное капитаном Гришановым.

— Мне тоже так кажется. — Конечно, полковник лукавил: он-то знал, где находятся позиции. — Вот только почему ты так думаешь?

— Больше негде. Я поставил себя на место вашего капитана. Высота удобная. Территория с нее просматривается и простреливается.

— Уязвимые места уже прикинул?

Пилот даже не переспрашивал, куда ему направляться. Через переговорное устройство он все слышал и сразу же понял, о какой высотке идет речь.

— Уязвимое место вижу пока что одно. Рядом другая высотка. Если мои ребята займут ее, то позиции вашего капитана обречены. У нас появится огневое преимущество. Превосходство в живой силе и знании местности довершит дело.

— Я что-то не понимаю, майор, за кого ты? За своих? Или за талибов? — пошутил полковник.

— Если моим ребятам, условному противнику Таджикистана и России, удастся выиграть учения, то потом у настоящих талибов будет меньше шансов взять вверх в реальной операции. Верно я говорю, товарищ полковник?

— Абсолютно верно, мой Фазлидин Санридини. — Емельянов достаточно долго пробыл в Таджикистане, поэтому произносил местные имена и фамилии, абсолютно их не коверкая, чем любил лишний раз козырнуть. — Ладно, долго здесь не задерживайся, — обратился он к пилоту. — А то по твоим пируэтам капитан быстро высчитает, что мы его раскусили. Сделай пару обманных заходов в соседнем квадрате, будто мы там ищем.

Старлей Семин послушно изменил курс. Он понимал желания своих пассажиров с полуслова.

— Меня сильно беспокоит нападение на наших пограничников, — признался таджикский майор.

— Разве такого раньше не случалось? — Полковник беспечно махнул рукой. — Жаль, конечно, ребят. Но не думаю, что это часть какой-то серьезно спланированной операции. Обычная разведка или недоработка талибов, промышляющих наркотрафиком.

— Хотелось бы надеяться.

Вертолет заложил вираж, облетел гору.

— А ты как думаешь, старлей? — спросил полковник.

— О чем? — осторожно отозвался пилот. — Насчет талибов или о высотке?

В том, что полковник обратился за советом к Семину, не было ничего странного. Тот был опытным пилотом, территорию по границе изучил вдоль и поперек. Так что к его мнению можно было бы и прислушаться.

— Насчет высотки, — уточнил Емельянов.

— Предложение майора занять соседнюю высотку и накрыть позиции капитана Гришанова огнем заманчивое и на первый взгляд перспективное, — стал рассуждать Семин. — Но, к сожалению, трудновыполнимое. Я бы на вашем месте, товарищ майор, от него отказался. Во-первых, там очень крутые склоны, без альпинистского снаряжения не взобраться. Во-вторых, в вашем распоряжении не спецназ, а простая мотопехота. В-третьих, условиями учений предусмотрено, что у так называемых талибов нет вертолетов для десантирования. А иначе им на вершину не попасть. Конечно, это только мое мнение.

— А я думаю… — начал Емельянов, но довести спор о преобладающей высотке до конца военные не успели.

Что-то ударило в блистер, размазалось по нему огромным кровавым пятном. Затем последовал второй удар. Среди крови и жижи, облившей блистер, явственно просматривались мелкие черные перья. Турбина внезапно взвыла, явно заработав во внештатном режиме. Вертолет затрясло, словно на вибростенде.

— Высоту теряем! Мощности не хватает! — закричал Семин.

Полковник в страхе забыл, что можно пристегнуться. Он вцепился в край сиденья мертвой хваткой и с ужасом смотрел в иллюминатор на горные отроги, простиравшиеся внизу. Семин отчаянно пытался оживить машину, но чувствовалось, как она проседает, идет вниз. Турбина уже захлебывалась. Майор-таджик принялся беззвучно шевелить губами — возможно, молился.

Тут турбина смолкла. Как показалось пилоту и пассажирам, наступила полная тишина. Хотя на самом деле еще свистели лопасти, рассекавшие воздух.

— Сейчас навернемся! — вырвалось у полковника.

Все же Семин был пилотом от бога. Он удержал машину от опрокидывания в воздухе. Она опускалась, замедляя падение вращением винтов, в режиме авторотации. Конечно же, машину страшно болтало. Казалось, что вертолет вот-вот опрокинется.