Александр Тамоников - Кремлевский спецназ Страница 11

Женщина, красивая и привлекательная даже в этом убогом подвале, испуганно отодвинулась к стене:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал. Так кем ты была до знакомства со мной?

– Студенткой.

– Ты была шлюхой, имевшей студенческий билет. Ты хотела выйти замуж за офицера, это же престижно. Хотела обеспеченной жизни и вешалась на шею курсантам без разбору. Тебя, как куклу, передавали из рук в руки выпускники училища. Старшие – младшим. Тебя это бесило, но из года в год ты упрямо продолжала висеть на заборе училища, подыскивая себе очередного жениха. Находила и тут же расставляла свои, надо признать, красивые ноги. Ты очень хотела выйти замуж. И тебе наконец удалось влюбить в себя одного романтичного тогда еще юношу, который на пять лет был младше тебя. Этим романтичным юношей оказался я. Прекрасно помню нашу первую ночь в увольнении на съемной квартире. Это была незабываемая ночь… Ты старалась, и я буквально задыхался от удовольствия. Ты знала, чем взять меня. Наша первая ночь была страстной и развратной. Ты делала то, что я даже в мыслях не допускал. Я помню твое лицо, блестящие от возбуждения глаза в свете луны, светившей в окно, полуоткрытый рот, которым ты так умело ласкала меня… Капли пота на твоем лбу под растрепанными, взбившимися белокурыми волосами… Ты была прекрасна. И я попался на твою удочку. Каким счастливым я вернулся из увольнения, не зная, что на самом деле был придурком!.. Мне рассказывали о тебе, о твоих любовных похождениях, но я не верил. Я не верил никому, потому что, ослепленный любовью, верил лишь тебе, а ты вертела мной, как хотела. Ты наконец заполучила в свои сети беззащитную жертву и не собиралась ее выпускать. Да и жертва не стремилась вырваться из этих сетей… сетей лицемерия и лжи. Просветление наступило позже, на последнем курсе, когда я, вернувшись со стажировки, увидел тебя на дискотеке с сержантом первого курса. Он держал тебя за ягодицы, а ты покусывала ему ухо. Ты не могла видеть меня. Я стоял в тени, за забором. Сейчас не объяснить, что я чувствовал тогда. Мы встретились только на следующий день, потому что меня до окончания дискотеки забрал патруль, я вышел из училища без увольнительной записки. И ты на вопрос, как жила в мое отсутствие, нагло врала. А помнишь, что ты ответила мне на вопрос, как танцевала с сержантом?

– Не помню, – проговорила Лариса.

– Ты ответила, что не была в тот вечер на дискотеке, что я спутал тебя с кем-то. Ты и подружек в свидетели привела. И те врали вместе с тобой. Ты якобы весь вечер была в студенческом общежитии. Но сержант-то раскололся! Пришлось прессануть его у котельной. Помнишь, тогда в училище похороны были? Так это его хоронили. Долго, сука, молчал, пока я не переломал ему ребра. Потом сказал правду. Ты с ним, оказывается, спала, дорогуша, когда я в наряды заступал! Надо же, в той же самой постели, на той же самой съемной квартире…

– Почему же ты тогда не бросил меня? Не нашел себе другую?

– Любовь – странное чувство. Я любил тебя и ненавидел. И… надеялся, что вот поженимся, уедем в войска, и все изменится. Но ты и в гарнизоне начала задницей своей оттопыренной перед офицерами вилять. И тогда я закрыл тебя в общаге, а сам стал гулять налево и направо. И, знаешь, это помогло. Верно говорят, клин клином вышибают. К тому же развестись с тобой я не мог – это неминуемо повлияло бы на мою карьеру. И опять-таки меня не покидала надежда, что ревность заставит тебя измениться. Но напрасно я надеялся на чудо… Чудес на этом свете не бывает. Как только ты «зацепила» комсомольскую «шишку», когда меня направили в Афганистан, то все вернулось на круги своя. Ты быстро сообразила, что с Ропниным будет лучше и в материальном плане, и во всех других отношениях. Он имел любовниц, ты имела любовников. А в семье вроде как мир. Но ты не учла одного: я предательства не прощаю. Поэтому твой Ропнин убит, а ты находишься здесь, для всех тоже погибшая при сходе лавины. Тебя недолго будут искать. Да и кому ты нужна? Пропала и пропала…

Женщина взглянула на бывшего мужа:

– А ты сам не предал Родину – ты, не прощающий предательства?

– Не надо высоких слов. Они не для тебя. И объясняться перед тобой у меня нет никакого желания.

– Ты решил сделать меня своей рабой?

– Нет! Как можно? Да и рабыня из тебя никакая. Стара стала, Лара!

– Тогда что ты намерен сделать со мной?

– То же, что ты сделала со мной.

– Не понимаю…

– Сейчас все поймешь. Достаточно слов, пора переходить к делу.

– Что ты хочешь делать? – испуганно воскликнула Лариса.

– Любить, моя дорогая. До смерти любить!

– Не надо, Денис, прошу тебя… Мы же цивилизованные люди. Отпусти меня, и мы больше никогда не встретимся.

– Конечно, отпущу. А уж то, что не встретимся, – это точно. Больше, после этой сказочной ночи, мы не увидимся никогда.

Куршин подошел к кровати, отцепил наручник, державший руку бывшей жены. И тут же сдернул ее на пол. Схватил за волосы, приподнял, бросил головой обратно на кровать, но так, что колени женщины остались на полу. Защелкнул на запястьях уже двое наручников. Сорвал с бывшей жены грязный халат, лифчик, трусы…

– А ты по-прежнему привлекательна, особенно сзади.

– Не надо, Денис, прошу тебя!..

– Надо, Лара. Я долго ждал этого момента, и он наступил.

Куршин грубо взял ее. От боли женщина закричала, что еще более возбудило насильника. Удовлетворившись, он отошел от постели и взял в руки кнут. На спине бывшей жены проступила кровавая полоса. В полубессознательном состоянии Лариса прошептала:

– Не надо, прошу! Хватит…

– Да, – сказал Куршин, – хватит. Я хотел, чтобы ты сдохла в муках, но ты все же когда-то подарила мне волшебную ночь любви. Любви, тобой же и растоптанной. Поэтому я помогу тебе. Ты не будешь мучиться.

Он перевернул ее на спину и резким движением вооруженной клинком руки перерезал горло. Стер рукавом рубахи пот с лица. Подошел к стене. Нажал на кнопку звонка. Дверь тут же отворилась. За ней стоял сам Ахмад Курдани:

– Все?

– Все! Прикажи доставить мне в комнату водки. Много водки!

– Вечером тебе ехать в Пакистан. Посланец из Пешавара уже прибыл.

– Ты плохо понял меня, Ахмад?

– Хоп, полковник, водка будет!

Куршин в окровавленной одежде поднялся к себе и принял душ. Ахмад же вошел в комнату, на полу которой лежало тело бывшей жены Куршина. За ним туда же вошел второй афганец с четками в руках – посланец Раббани.

– Надеюсь, Ахмад, ты записал на видеокамеру «свидание» полковника с бывшей женой?

– От начала до конца. Со звуком.

– Кассету мне! Я отвезу ее вместе с Куршиным в Пакистан.

– Как скажешь, уважаемый Хамид.

– Хоп! Пора и мне на отдых.

Посланец из Пакистана ушел. Вернулся к себе в покои и Курдани.

Над Бервеханом опустилась густая зимняя ночь. Заморосил нудный, холодный дождь.

Глава третья

Афганистан, район селения Адраси, двадцать с лишним лет спустя

Джип и четыре пикапа «Ниссан» с закрытыми тентами кузовами, и еще два – с боевиками – медленно подкатили к брошенному кишлаку Байдур, окруженному со всех сторон холмами, заросшими кустами и редкими деревьями. За развалинами у южной высотки колонна остановилась. Из двух машин вышли люди в камуфлированной форме и замерли у кузовов в ожидании человека в черном комбинезоне. На голове у него был черный берет, а не нуристанка – национальный головной убор афганцев. В этот день, 24 сентября, в пятницу, моджахеды планировали нанести удар по американской военной базе.

Человек в черном, в американских военных ботинках, которому на вид было лет шестьдесят, извлек из чехла портативную японскую радиостанцию:

– Мухаммед! Это полковник.

– Да, господин, – ответил Мухаммед, наблюдатель за американской военной базой у селения Адраси, высланный сюда тремя сутками ранее.

– Что у янки?

– Все как обычно для этого времени. Через час начнут строиться, затем в батальоне объявят отбой, и на территории, кроме караула, никого не останется.

– Дежурный взвод американцев на месте?

– Да, господин полковник, у штабного модуля стоят три внедорожника и бронетранспортер. Солдаты в своем подразделении, у штаба и возле техники их нет. На «Хамви» установлены пулеметы.

– Это я и без тебя знаю. Продолжай наблюдение. Скоро я с Каримом и Хайруллой поднимусь к тебе. На высоте есть место, где разместиться?

– Да, господин!

Человек в черном переключил радиостанцию, засунул ее в чехол и повернулся к своему помощнику Кариму Джалади:

– Пикапы с орудиями выставить на площадку между холмами, что впереди. Орудия привести к бою. Зарядить осколочно-фугасными снарядами, химические подготовить к последующему заряжанию. Огонь только по моей команде. Саперам приступить к минированию территории вокруг всего кишлака, а также внутри развалин; для отхода оставить узкий коридор, который заминировать по окончании операции. Зенитчикам рассредоточиться непосредственно у кишлака и держать «Стингеры» в готовности к применению. Передай отряду приказ, организуй работу расчетов и групп – и возвращайся. В 22.40 ты должен быть здесь!