Михаил Март - Змеиная яма Страница 11

Сейчас Вадим вспомнил «Войну и мир» Толстого, сцену, как старик Болконский провожает Андрея на войну Может быть, последняя фраза генерала натолкнула его на воспоминания. Возможно, но Скворцов выглядел искренне обеспокоенным человеком.

Они простились, и Журавлев ушел. После беседы с генералом ему требовалось время, чтобы переварить услышанное и расставить акценты. Если принять во внимание предположение профессора, то все выглядело куда сложнее, чем он полагал. Наташа лишь песчинка в огромной мясорубке событий. Вадим устроился на скамейке Яузского бульвара и задумался.

Без пятнадцати восемь Кира подошла к своему дому. Настроение было паршивым. Она только что побывала в кожно-венерологическом диспансере, где получила справку от врача о своем состоянии здоровья, и ей казалось, будто ее выпачкали в грязи, – такой ценой приходилось платить за свои женские слабости. Она не первый раз изменяла своему мужу и делала это с учетом опыта очень ловко. Саше и в голову не могло прийти, что его любимая Кирочка, с которой они прожили счастливо более пятнадцати лет, постоянно меняет любовников. Но как гласит пословица: «Сколько с кувшинчиком по воду ни ходи, а горлышко все равно отобьется». И оно отбилось. Она и предположить не могла, что за ее новым любовником кто-то наблюдает, какие-то частные детективы, а потом ее мужу принесут кучу фотографий, где она показывает высший пилотаж секса в чужой постели, о чем ее муж и помыслить не мог. Саша был неплохим мужчиной, но однообразным, без фантазии, и с ним, как она считала, приходилось выполнять супружеские обязанности, а не получать удовольствие. Не могла же Кира всю свою жизнь довольствоваться нудным треском кровати два раза в неделю со своим мужем и не видеть истинного блаженства, которое могут, не всегда, правда, доставлять ей настоящие мужики.

Когда муж получил фотографии и видеокассету, то собрал вещи и ушел. Через несколько дней она наконец поняла, что, получив полную свободу, с ней нечего делать. Любовники – любовниками, а семья – семьей. Нет, она ни в чем не раскаивалась. Кира всегда находила для себя оправдание и быть в чем-то виноватой не могла. Такова ее психология, и тут уж ничего не поделаешь. Если она изменяет мужу, значит, муж в этом виноват. Но это же не повод, чтобы бросать ее. Такое и в голове не укладывалось. Она еще могла уйти, но чтобы от нее уходили, такого быть не должно.

Сначала Кира требовала от мужа, чтобы тот немедленно вернулся, потом плакала, затем умоляла и просила прощения. Наконец он поставил перед ней условие, что она должна пойти в вендиспансер, сдать все анализы и принести справку о состоянии здоровья, только после этого он согласится с ней встретиться для переговоров. Пришлось ходить по врачам и унижаться.

Возле подъезда она встретила соседку по этажу, и они вместе поднимались в лифте на пятый этаж.

– Что-то Александра Владимировича давно не видно? – спросила соседка. – И машина его не будит нас по ночам.

– Уехал в подмосковный дом отдыха. Скоро вернется.

– А как же вы, Кирочка? Почему не поехали?

– По врачам хожу. Щитовидка замучила. Погода очень неустойчивая. Август на октябрь похож. Люди в плащах ходят.

– Да, с летом нам не повезло. То жара, то холод. Скучно ему там в такую погоду одному.

– Недолго осталось. Сегодня вечером приедет.

Они вышли из лифта. Кира направилась к своей квартире, а соседка – к своей.

– Всего хорошего, Кирочка.

– До свидания, Мария Степановна.

Женщина, стоявшая у окна выше на один лестничный пролет, тут же отодвинулась в сторону, чтобы ее не заметили.

Кира вошла в квартиру, сняла плащ и прошла в комнату. Включив свет, она вздрогнула, но крикнуть не смогла. Сильная рука в кожаной перчатке зажала ей рот. Он стоял сзади, и она его не видела, но отчетливо чувствовала дыхание и запах дезодоранта.

– Тихо, девочка! Не поднимай шума, иначе я прострелю тебе печень.

Что-то твердое уперлось ей в ребра. Кира попыталась вырваться, но противник был слишком силен, и ей показалось, что ее зажали стальные тиски.

– Не трепыхайся, детка. Ты выполнишь все мои указания и только в этом случае останешься живой. Иначе тебе больше не видеть белого света.

Тиски ослабли, и сильные руки развернули ее, как куклу, на сто восемьдесят градусов. Теперь она оказалась с ним лицом к лицу. Холодные глаза вызывали Дрожь. Кожа, изрытая оспинами, сухие тонкие губы и Дурацкая шляпа на голове. Думать о его внешности и оценивать ее Кира не могла, но в том, что этот тип выполнит свои угрозы, не задумываясь, она не сомневалась. В мужчинах она знала толк и, как ей казалось, видела их насквозь.

– Что вам надо? – прохрипела она, не узнавая собственного голоса.

Теперь твердый предмет упирался ей в живот. Она опустила глаза и увидела черный пистолет.

– Сейчас ты позвонишь своему последнему любовнику и позовешь его сюда.

– Зачем?

– Я поговорить с ним хочу от имени твоего мужа. Твое дело – молчать.

– Но я даже телефона его не знаю. И зачем это нужно?

– Это мне решать, а телефон я тебе продиктую. Скажешь ему, что у тебя проблемы с венерологическим заболеванием и если он не приедет сейчас же, то ты заявишь на него в милицию.

– Хорошо, я позвоню, только отпустите меня.

Мужчина взял ее за локоть и подвел к телефону. Он сам набрал номер и протянул ей трубку.

Вадим отсыпался после бурно проведенной ночи. Телефон трещал не смолкая. Кто-то очень настырный не давал ему покоя.

Не открывая глаз, он протянул руку к тумбочке и снял трубку.

– Какого черта?

– Дик, это Кира говорит.

– Какая еще Кира? Что за хохмы?

– Та, которую ты называл акробаткой в постели.

– Бог мой, я уж думал ты успела забыть обо мне.

– Рада бы, но не могу. Наследство мне от тебя осталось. Я только что вернулась от венеролога. Результат неутешительный.

– Чушь какая-то. И что у тебя нашли?

– Сейчас ты приедешь ко мне, и я тебе все расскажу. В противном случае я за последствия не отвечаю.

– Ладно-ладно, не ершись. Куда ехать-то?

– Лобачевского, тринадцать, корпус два, квартира шестьдесят четыре.

– Минут через сорок буду. Жди.

В полусонном состоянии Журавлев накинул на себя одежду, сполоснул лицо, забыв при этом причесаться, и отправился во двор, где стояла его машина.

Кира положила трубку.

– Он будет здесь через сорок минут.

– Очень хорошо.

Мужчина достал из кармана пиджака пакет с фотографиями.

– Ваш муж уже ознакомил вас с этой коллекцией?

Женщина увидела знакомую пачку фотографий.

– Не могу поверить, чтобы Саша кому-нибудь их мог показать.

– И вы правы. Однако он их не порвал, а держал в письменном столе у себя на работе. Это придавало ему духу, чтобы не звонить вам. Сейчас он живет у своего друга, и они сегодня отмечают день рождения его жены.

– Но он обещал приехать сегодня.

– Приедет, когда напьется. В трезвом виде он вас боится. Слабак. Крутить такими делами – а перед женой трепетать! Брать взятки, воровать, строить дачи ему не страшно, и все ради тебя, тварь продажная. А когда-то был порядочным человеком и мог стать крупным ученым. Твое бесконечное требование денег его сгубило, но теперь, надеюсь, он вернется к праведной жизни. О таких стервах, как ты, долго не сожалеют. Похоронит, поплачет, отрезвеет и возьмется за ум.

У Киры по телу пробежала дрожь. Она не в силах была пошевелиться, ноги налились свинцом. Этот тип будто гипнотизировал ее. А может, так и было.

Вместо пистолета в руке бандита появился нож.

– Что ты хочешь сделать?

– Проучить тебя.

Удар, как выпад шпаги, пришелся под левую грудь. Кира даже не успела почувствовать боли. Лезвие достало до сердца, и смерть наступила мгновенно. Ноги подкосились, и она упала на ковер, тихо, бесшумно, словно у марионетки оборвались ниточки.

Убийца достал из кармана целлофановый пакет, бросил в него окровавленный нож и убрал пакет в карман. Теперь его костюм не пострадает от пятен крови. Он взглянул на часы. Оставаться в квартире уже не имело смысла. Главный герой должен появиться здесь с мину на минуту. Последнее, что он сделал, подошел к ночному столику и бросил в ящик стопку фотографий.

Выходя из квартиры, он снял с ботинок целлофановые пакеты, завязанные на щиколотках леской, сунул их в карман, оставил замок на «собачке», чтобы дверь не захлопнулась. Лифт вызывать он не стал. Усевшись в свою машину, он не уехал сразу, а дождался, когда во двор въедут «жигули» Журавлева. На этом его работа заканчивалась.

Журавлев вошел в подъезд и начал подниматься. Он не знал, на каком этаже находится квартира. Голова все еще гудела после обильного злоупотребления коньяка с шампанским и бессонной ночи. При такой бурной жизни долго не протянешь. Одышка, сердцебиение, тошнота и красные плавающие круги в глазах. А что с ним будет в сорок? Тряпка. Если он доживет и не сдохнет от спида или еще какой-нибудь заразы. Конечно, замужние женщины не так опасны, как шлюхи, но ведь и они не застрахованы от нежданчиков. Если они ложатся с ним в постель, то, значит, и с другими тоже. Если баба ходит на сторону, то это у нее в крови, и бороться с этим – пустое занятие.