Matthew Reilly - Семь чудес света Страница 11

Уэсту необходимо преодолеть длинную шахту. Она напо­минает стометровую каменную трубу, круто идущую под уклон. Он спустится по ней, только если примет сидячее положение.

Стучат барабаны.

Мрачное пение уже совсем рядом.

Таких женских криков ему еще не приходилось слышать. Они полны боли, отчаяния.

Уэст бросает взгляд на Волшебника. Тот машет ему рукой.

— Вперед, Джек! Вперед! Беги к ней! Я догоню!

Уэст ныряет в трубу ногами вперед и быстро скользит вниз. Благополучно минует пять ловушек и, выкатившись из трубы, оказывается на каком-то балконе.

С балкона открывается вид на большую ритуальную пещеру.

Он смотрит сквозь балконную решетку и видит ужасную картину.

К грубому каменному алтарю привязана женщина. Она извивается от боли и страха.

Ее окружают около двадцати фигур монашеского вида, все в черных плащах с капюшонами и в страшных шакальих масках египетского бога Анубиса.

Шесть священнослужителей бьют в огромные барабаны, обтянутые львиной шкурой.

Остальные поют на незнакомом языке.

Священников окружают шестнадцать солдат в полном во­енном облачении. Все они смотрят по сторонам. Это францу­зы, они держат уродливые штурмовые винтовки «ФН-МАГ». Глаза солдат безжизненны.

Внимание Уэста привлекло само помещение.

Восьмиугольное по форме, оно располагается в самом серд­це вулкана. Заметно, что древнее. Все поверхности плоские и вырублены с невероятным мастерством. Из боковых стен тор­чат остроконечные трубы.

Повсюду иероглифы. Над главной дверью гигантскими буквами вырезана самая большая надпись:

Приди с готовностью в объятия Анубиса, и будешь жить после прихода Ра. Если сделаешь это против своей воли, твой народ будет править миллиард лет, а твоя жизнь закончится. Если вообще не придешь, мира боль­ше не будет.

Интересно, что выпуклый рисунок на высоком потолке точно повторяет рисунок на полу, отстоящем от потолка на пятьдесят футов.

В самом центре потолка выдолблена крошечная вертикаль­ная шахта, прямо над алтарем.

Эта невероятно узкая вертикальная шахта, должно быть, проходит до самой поверхности, потому что сквозь нее про­сачивается дневной свет. Вертикальный пучок, тонкий, словно луч лазера, и ослепительно яркий, светил сквозь крошеч­ное отверстие и упал на алтарь, на котором лежит женщина.

Уэст заметил, что женщина беременна.

Больше того! Она рожает...

Очевидно, испытывает сильные боли, хотя роды — не единственная причина ее криков.

— Не забирайте моего ребенка! — кричит она. — Не... забирайте... моего ребенка!

Священники не обращают на ее крики ни малейшего вни­мания. Продолжают петь. Продолжают бить в барабаны.

От ритуального помещения Уэста отделяет расселина ши­риной в пятьдесят футов. Уэст может только беспомощно наблюдать за происходящим.

И вдруг среди дикой какафонии слышится новый крик.

Крик ребенка.

Женщина родила...

Священнослужители ликуют.

Старший священник — он один в красном облачении, и маски на нем нет — принимает ребенка, высоко его поднимая. Солнечный луч освещает его.

— Мальчик! — кричит он. Священнослужители снова ликуют.

Когда священник поднял ребенка, Уэст увидел его лицо.

— Дель Пьеро... — выдохнул он.

Женщина застонала:

— Господи, прости, только не это! Не отбирайте его! Нет! Не-е-ет!

Однако они его забрали.

Священники направляются к главному выходу с дальней стороны зала, переходят короткий мост. Развеваются длин­ные одеяния. Мальчика несут в центре процессии, которую с двух сторон охраняют вооруженные солдаты.

Солнце тем временем передвинулось, и ослепительный вертикальный солнечный луч исчез.

Из прямоугольных отверстий в стенах вырываются потоки лавы. Она натекла на пол помещения и двинулась в сторо­ну каменного алтаря.

В тот же момент потолок начинает опускаться. В потолке есть специальное углубление, по форме точно совпадаю­щее с алтарем.

Женщина ничего этого не замечает.

То ли от душевной муки, то ли от потери крови она обмяк­ла и больше не шевелится.

Волшебник подошел к Уэсту.

— О боже, — выдохнул он, — мы опоздали!

Уэст быстро поднялся.

— Это был Дель Пьеро, — сказал он. — С французскими солдатами.

— Выходит, Ватикан и французы объединились... — изу­мился Волшебник.

Уэст поднял нагнетатель и выстрелил в потолок. В ка­мень вонзился болт с крюком. С крюка свисала веревка.

— Что ты задумал? — встревоженно спросил Волшебник.

— Спущусь туда, — сказал Уэст. — Я говорил, что приду к ней, и опоздал. Но я не хочу, чтобы ее раздавило.

И с этими словами перебрался через расселину.

Потолок продолжал опускаться.

Лава лилась по полу с обеих сторон, приближаясь к алтарю. Уэст по веревке добрался до середины помещения и встал над телом женщины.

Пощупал пульс. Женщина была мертва. Уэст зажмурился.

—Я виноват, Малена... — прошептал он. — Очень виноват.

—Джек! Поторопись! — закричал ему с балкона Волшеб­ник. — Лава!

Лава была в восьми метрах от него и подползала с обеих сторон.

Вот и над главным входом из прямоугольного отверстия взмыл фонтан лавы, занавесил дверь.

Уэст положил руку на лицо женщине, закрыл ей глаза. Она еще не остыла. Его взгляд упал на ее тело.

Затем по непонятной причине Уэст дотронулся до ее живота.

И почувствовал легкий толчок. Уэст испуганно отшатнулся.

— Макс! — крикнул он. — Спускайся сюда! Немедленно!

Жесткие, но необходимые действия: двое мужчин, окруженных подступающей лавой и надвигающимся потолком, делают кесарево сечение мертвой женщине. Пригодился нож Уэста фирмы «Лезерман».

Спустя полминуты Волшебник вынул из разрезанного живота второго ребенка, девочку.

Волосы прилипли к черепу, тело покрыто кровью, глаза зажмурены.

Уэст и Волшебник, грязные и потрепанные, два искателя приключений в конце долгого путешествия, смотрели на нее, словно два гордых папаши.

Уэст не отрывал глаз от ребенка.

— Джек! — сказал Волшебник. — Пойдем! Нам надо выбраться отсюда.

Он повернулся, чтобы схватить веревку, но в этот момент к ней подобралась лава. Мгновенная вспышка, и веревки не стало!

Этим путем им не выбраться.

Уэст с ребенком в руках повернулся к главному выходу.

До него надо пройти пятнадцать метров по лаве слоем в дюйм.

Дверной проход закрывает занавес из льющейся лавы.

В этот момент Уэст разглядел с левой стороны каменной дверной коробки маленькое круглое отверстие размером со сковородку. Его прикрывает тот же поток раскаленной лавы.

— У вас толстые подошвы? — спросил Уэст.

— Несколько секунд выдержат, — ответил Волшебник. — Но разве мы сможем отключить этот поток?

— Сможем, — ответил Уэст и кивнул на маленькое отвер­стие. — Видите вон ту дыру? Внутри есть механизм. Сейчас он спрятан за потоком лавы. Этот механизм отключает поток.

— Но, Джек, тот, кто сунется туда, потеряет...

Волшебник увидел, что Уэст его не слушает. Молодой че­ловек напряженно смотрел на отверстие в стене. Уэст закусил губу, задумался. Затем повернулся к Волшебнику:

— Можете сделать мне новую руку, Макс?

Волшебник остолбенел.

Он понял, что это единственный способ выбраться отсюда.

— Джек, если ты выведешь нас отсюда, обещаю, что сделаю тебе руку лучше той, с какой ты родился.

— Тогда возьмите девочку, и мы пойдем.

Уэст подал ребенка Волшебнику. И они побежали — Уэст впереди, Волшебник с ребенком позади — по луже медленно разливавшейся лавы. Пришлось согнуться под опускавшимся потолком. Подошвы таяли с каж­дым их шагом.

Затем они встали перед дверью. Уэст, не теряя времени, подошел к маленькому отверстию, глубоко вздохнул и... сунул в дыру левую руку по локоть, сквозь поток лавы!

— А-а-а-а!

Такой боли он еще не знал. Он видел, как лава поедает его руку. Лишь короткое время он чув­ствовал свои пальцы, а это то, что было ему необходимо.

Каменный выключатель внутри отверстия.

Он схватился за него за секунду до того, как предплечье оторвалось от тела. Джек Уэст повернул выключатель, и тут же поток лавы остановился.

Потолок перестал опускаться.

Преграждавшая дорогу лава высохла.

Уэст, шатаясь, отошел от отверстия... и увидел, что рука у него сохранилась только до локтя. Осталась отвратительная культя с размягченной костью.

Уэста качнуло. Но Волшебник подхватил его, и они вместе с ребенком вышли из двери и упали на пол каменного коридора. Уэст схватился за половину руки. У него был шок.

Волшебник положил младенца на пол и поспешно снял с Уэста тлевшие ботинки. Снял и собственную обувь, прежде чем она прогорела насквозь.