Джеймс Грейди - Тень Кондора Страница 11

– По части огнестрельного оружия он на среднем уровне, – продолжал Макгифферт. – Владение пистолетом на уровне повыше среднего. Водит тоже нормально, хотя как следует проверить времени не было. Вот с чем у него слабовато – это с замками, взрывчаткой и всякими-разными шпионскими штучками, зато котелок варит как надо. Мы потолковали насчет разных ситуаций, и у него есть кое-какие неплохие идеи. Если бы мы смогли пройти с ним базовый курс на Ферме и поработать чуток с боевым настроем, он стал бы хорош, чертовски хорош.

– Он в вашем распоряжении до вечера. Я хочу, чтобы вы поработали еще с рукопашным боем, с пистолетом и прочими основными вещами. Сегодня вечером ему предстоит еще учиться ориентироваться по звездам и штудировать легенду. Завтра он отправляется на место. Если он напорется там на неприятности, что ему может помешать?

Макгифферт нахмурился. Он не совсем понял, что имел в виду пожилой джентльмен.

– Ну, знаете ли… Он носит контактные линзы. Неважное зрение всегда помеха. Если что вдруг не вовремя попадет в глаз, это может стоить ему жизни. А лично я больше всего опасаюсь, что он не пойдет до конца. Ну, там, не лягнет упавшего противника в голову… понимаете?

– Я очень хорошо вас понимаю, мистер Макгифферт. Вы замечательно поработали. Удостоверьтесь, что он снаряжен должным образом, когда он будет улетать, и на этом можете считать свое участие в этой операции завершенным. И не переживайте за нашего Кондора. Никто не строит на его счет зловещих планов. Он всего лишь приманка.

– А, Малькольм, мой мальчик, – просиял пожилой джентльмен, когда Малькольм, задыхаясь, одолел последние ступеньки и плюхнулся в кресло лицом к остальным трем. – Как вам утренняя пробежка, понравилась?

Малькольм пытался отдышаться добрую минуту, на протяжении которой остальные молчали. В подступавшем к ним лесу пели птицы, в доме слышались голоса, готовился завтрак, охранники перебрасывались шуточками. Солнце только недавно появилось над горизонтом.

Малькольм взмок на бегу и сейчас начал замерзать.

– Пока я… – Во рту пересохло, он сглотнул и сделал еще одну попытку: – Пока я не попал в эту чертову дыру, мне никогда не приходилось бегать больше мили – полутора. А теперь этот ваш Макгифферт делает все, чтобы я наверняка спекся, одолевая гребаные две или три. – Малькольм помолчал, переводя дух. – Это не считая того, что я теперь знаю, как выколоть человеку глаза, пока он пытается тебя задушить, или в какие точки в паху надо целить коленом. Вы уверяли, что меня везут сюда для легкого инструктажа. К чему тогда все эти штучки для суперагентов? Я прямо слышу ваш голос: «Малькольм, мой мальчик, мы всего-то просим вас обеспечить отвлекающий маневр. Ничего опасного. Ничего сложного, никакой стрельбы. Просто сделайте вид, будто выполняете небольшое исследование для военной социологической службы, и порасспрашивайте встречных. Только и всего. Ничего страшного». Но весь этот вздор плохо вяжется с тем, чему меня учат. Что за вопросы должен я задавать, если меня учат, как стрелять из обреза?

Пожилой джентльмен улыбнулся:

– Совершенно невинные вопросы, мой мальчик. И точно таким же невинным вы будете казаться почти всем: абсолютно невинным, хотя и слегка назойливым. Однако наши противники хитры. Они ожидают какого-то расследования по поводу смерти Паркинса, поэтому мы не можем не подкинуть им кого-нибудь. Они готовы, они ждут вас. Но вы не беспокойтесь. Как я уже объяснил, меньше всего им нужно, чтобы вы что-то обнаружили или чтобы с вами что-то случилось. Максимум, что они могут сделать, – это обыскать ваше снаряжение, хотя я сомневаюсь, что они пойдут даже на это. Им нужно, чтобы вы доложили: в Монтане все спокойно и вы даже не представляете, как и зачем застрелили Паркинса. Для вас даже могут сочинить какую-нибудь правдоподобную историю, хотя не думаю, чтобы им хватило для этого глупости. Нет, с вами совершенно ничего не случится, если не считать того, что за вами будут очень внимательно следить. И чем внимательнее, тем лучше, ибо чем больше сил они потратят на наблюдение за вами, тем меньше у них останется возможностей заметить кого-либо еще.

– Вроде Кевина, – предположил Малькольм, почти окончательно отдышавшись. После вчерашней пробежки его вырвало, а потом пришлось полчаса приходить в себя.

Пожилой джентльмен снова улыбнулся:

– Совершенно верно. Вроде Кевина и других, кого мы проведем туда через черный ход.

– Тогда к чему вся эта тяжелая артиллерия?

– Представьте себе, Малькольм, – мягко произнес пожилой джентльмен, – чисто гипотетически, что все пошло не так. Что вы на что-то такое случайно, но напоролись. Мы не можем сделать из вас супермена. Если честно, наши агенты тоже не супермены. Лучшее, чем вы можете защитить себя в случае неприятностей, – это ясный рассудок и здоровые инстинкты, помноженные на опыт и хорошую подготовку. Голова у вас отличная, а вот с подготовкой неважно. Увы, у нас мало времени на то, чтобы как следует вас натаскать, но кое-какие основы вполне могут пригодиться. Что до меня, то я даже рад, что некогда вас готовить. Да, мы сумели бы сделать из вас настоящего профессионала, но, боюсь, при этом вы могли бы лишиться кое-каких врожденных качеств. Ну, например, того, что иные назвали бы везением, а я назову вашим талантом.

Малькольм фыркнул и поерзал на стуле. Он очень надеялся на то, что беседа затянется, урезав тем самым время, отведенное на учебные поединки с Макгиффертом, – недостаточно реальные для того, чтобы оставить синяки, но все же достаточно болезненные.

– Допустим, я напорюсь на что-нибудь, будучи предоставлен сам себе. Мне что тогда, звать на помощь кавалерию или как?

– Разумеется, вы будете подробно информировать нас о происходящем по каналам, пользоваться которыми вас еще научат. Однако в той ситуации, о которой вы говорите, позвольте посоветовать вам следовать собственным суждениям.

Малькольм хмыкнул и открыл было рот, чтобы возразить, но пожилой джентльмен перебил его:

– На эту тему мы сможем побеседовать позже. А сейчас, если не ошибаюсь, у вас еще одна утренняя тренировка у Макгифферта. Так ведь, сержант?

– Так точно, сэр! – гаркнул бывший сержант Макгифферт, бодро вскакивая со своего шезлонга. – Пошли, приятель.

Малькольм медленно поднял взгляд на возвышавшуюся над ним внушительную фигуру, покачал головой, вздохнул и встал. К бывшему амбару, превращенному в физкультурный зал, он плелся следом за Макгиффертом так медленно, как только осмелился.

Пожилой джентльмен, смотревший вслед двум удалявшимся фигурам, едва не пропустил мимо ушей вопрос, который Карл произнес по обыкновению мягко:

– А ведь это действительно интересное предположение, сэр: что, если Кондор встретится там, на месте, с чем-нибудь серьезным?

Пожилой джентльмен улыбнулся и помолчал несколько секунд, прежде чем ответить:

– Это, Карл, мой мальчик, было бы такой удачей, на которую я даже не осмеливаюсь надеяться. Вряд ли нам стоит ожидать от судьбы таких подарков.

Карл чуть наморщил лоб.

– Конечно, сэр… но я имел в виду не совсем это. Допустим, Малькольм встретится там с какими-то неприятностями. Я понимаю, нам это будет на руку, поскольку неприятель себя обозначит. Но что будет с Малькольмом? Как, по вашему мнению, он отреагирует?

Пожилой джентльмен посмотрел на амбар, в воротах которого скрылись Малькольм с Макгиффертом, и нахмурился, подбирая слова для ответа.

– Ты сам сказал, Карл: это действительно интересное предположение.

– Не хотите ли кофе, сэр?

Малькольм отрицательно покачал головой, и стюардесса отозвалась на это положенной отсутствующей улыбкой.

– Что ж, возможно, позже. – Еще одна заученная улыбка, и она перешла к следующему ряду кресел.

Малькольм выглянул в окно и зажмурился от бившего в глаза солнца. Внизу раскинулся необъятный облачный, казавшийся незыблемым пейзаж. Со всех других сторон все было окрашено голубым – холодным, кристально-чистым, ярким. Самолет не сразу вынырнул из толстого слоя облаков, так что на протяжении нескольких минут за окошком клубилась белая вата. Во время взлета Малькольм зажмурился и не открывал глаз, пока самолет не набрал высоту, поэтому и не бросил прощальный взгляд на вашингтонские монументы.

Воздушные путешествия страшили Малькольма примерно в той же степени, что и возбуждали. Волнение и страх перед стихией, в которой словно не действовали привычные законы тяготения и инерции, приводили его в состояние, близкое к истерике. В последние минуты перед взлетом это почти лишало его способности думать, хотя внешне Малькольм выглядел не более нервным, чем его соседи по салону. Впрочем, когда самолет отрывался от земли и набирал крейсерскую скорость и высоту, эта взвинченность сменялась облегчением. Все равно его судьба на ближайшие час или два от него не зависела. В автомобиле, автобусе или даже на пешей прогулке Малькольм ощущал некоторую ответственность за свою жизнь. Действительно, когда он вел машину или шел по улице, безопасность зависела преимущественно от его собственных действий. В автобусе он мог, например, ринуться вперед и перехватить управление, случись с водителем сердечный приступ. Но здесь, в летящем на высоте в несколько тысяч миль над землей самолете, в случае каких-либо неполадок он не смог бы сделать ровным счетом ничего. Малькольм сидел в своем кресле абсолютно беспомощный и бессильный повлиять на происходящее. Даже броситься к двери и заставить стюардессу выпустить его он не мог: слишком поздно, самолет уже полчаса как оторвался от земли. Но на этот раз напряжение его не отпускало – значит, дело все-таки было не в полете.