Геннадий Прашкевич - Пятый сон Веры Павловны Страница 12

– Замечательная идея, – одобрил Сергей.

И вдруг увидел в распахнутое окно поразительную пару.

По противоположной стороне улицы по седым от пыли мягким нашлепкам расплывшегося асфальта, надвинув длинный козырек бейсболки на солнцезащитные очки, длинноволосый поэт-скандалист гордо катил германскую инвалидную коляску. Судя по вызывающим жестам, несовершеннолетний инвалид Венька-Бушлат, вальяжно развалившийся в коляске, был в дым пьян.

– Извини, Вера.

Сергей выскочил на крылечко.

Поэт-скандалист оставался последней его прицепкой: через Морица он мог выйти на Коляна, если, конечно, не ошибался в своих предположениях.

– Свет! Свет! – донеслось до него.

– А тебе какой нравится? – блаженно орал Мориц, врезаясь с коляской в безумный поток автомобилей, прущих сквозь зной и жгучие бензиновые пары.

– Белый, белый свет нравится!

– Карлик мысли! – заявил Мориц, тормозя коляску перед Сергеем. – Ты думаешь, он дерьмо? Совсем не дерьмо, просто он опустился. Его многое волнует. Мини-юбки, трусы на выпуск, товарищеский суд. Смотри, как многому научился Венька, – похвастался Мориц, с особенным значением поглядывая на Сергея. – Он теперь осмысленно смотрит на мир. Он даже декламирует. Он научился декламировать с чувством и очень громко. Скоро мы поедем с ним к мэру. Как думаешь, мэр нас примет?

– Наверное, – сдержанно кивнул Сергей. – Вас проще принять.

И спросил:

– Ты знаешь, что Веньке нельзя пить?

– А он не пьет. Он вкушает воду свободы.

– «Эти милые окровавленные рожи на фотографиях!» – вполне бессмысленно подтвердил Венька.

– Что за бред?

– У Веньки большая память. У него память, как у компьютера. Прокрустовы лыжи, – выпятил губы Мориц. – Никто не имеет такой гибкой памяти. Что слышит, то и помнит. Я от него торчу.

– «Один раз – не пидарас», – бессмысленно, но с большим чувством подтвердил инвалид.

– Мориц, знаешь, как это называется?

– Уксусная козлота.

– Нет, хуже. Полистай уголовный кодекс.

Веньке-Бушлату упоминание об уголовном кодексе ужасно не понравилось. «Один раз – не пидарас!» – злобно окрысился он.

– Он у тебя дуба даст.

Теперь окрысился Мориц:

– Не нравится мне этот светофор. Не существует белого света.

– А рубль? – память у Веньки действительно оказалась феноменальной.

Мориц, не глядя, протянул длинную руку:

– Гони рубль, рыжий дрозофил!

– А Коляна знаешь?

– Не все хорошо, что водка.

– Коляна, по фамилии Басалаев, – подтвердил Сергей. Ему казалось, что Мориц не ответит, но он давил свое: – Где можно найти этого Коляна?

– В скверике напротив нижнего гастронома.

– Как он выглядит?

– А увидишь.

Очень трезво и точно выхватив полтинник, Мориц снова покатил коляску с инвалидом наперерез автомобильному потоку.

– Красный! Красный! – орал инвалид.

– Нет белого, – утешал инвалида Мориц. – Кончился.

Сергей вернулся в кафе.

Никогда на его глазах люди не менялись так быстро.

На мгновение ему показалось, что даже гладкий лоб Веры Павловны, покрытый нежным загаром, густо посекли тончайшие морщинки. К счастью, это только показалось. Просто Вера Павловна побледнела. Он никогда не видел такой ужасной бледности.

– Тебе плохо?

– Кто этот человек?

– Как кто? – удивился Сергей. – Это Мориц. Поэт-скандалист. Ты должна его знать. Он бывает в твоем доме.

– Не у меня.

– Да что он тебе?

– Я видела его во сне! – даже голос Веры Павловны изменился. – Обычно я забываю сны и редко их вспоминаю, но этот вспомнила сразу.

– Ну, вспомнила, и что? – Сергей засмеялся: – Вера Павловна из романа Чернышевского видела, кажется, четыре сна!

– Не шути. Во сне я видела этого ужасного человека.

Сергей улыбнулся, но Вера Павловна не притворялась, ей действительно было плохо.

– Это был странный сон, Сережа, – торопливо сказала она. – Какой-то нехороший, многозначительный сон. Мне снился огромный дворец. Белый, но мрачный. Такие белые, правда, не мрачные дворцы я видела в Дубаи. – Воспоминание о Дубаи, кажется, придало ей сил: – Во дворце шел банкет, а может, просто собрались разные люди. Я никогда не видела сразу так много самых разных людей.

– Что же плохого в таком сне?

– Ты будешь спать, но я тебя не трону, любовь моя к Отечеству заразна.

– Похоже на стихи Морица.

– Это и были его стихи, он сам их прочел, – испуганно выдохнула Вера Павловна. – Там, во сне, этот ужасный человек, с которым ты сейчас разговаривал на улице, вспрыгнул на стол. До этого я не видела его среди веселящихся, но вдруг он откуда-то выскочил и вспрыгнул на стол. Совсем как обезьяна. И руки у него были длинные, ниже колен. Он ужасно кривлялся, Сережа, он непристойно тряс плечами и головой. А потом в его руках оказалась серебряная чаша с полведра объемом.

– Это он может.

– Он держал чашу двумя руками. Он кривлялся, как обезьяна. Ты будешь спать, но я тебя не трону, любовь моя к Отечеству заразна. Что за жуткие слова? Что они могут означать?

– А ты спроси у Морица, – улыбнулся Сергей. – Он же бывает в твоем доме.

Вера Павловна затрясла головой:

– Если и бывает, то у Алеши. На моей половине он не появляется. И не может появиться. Я запретила это. Мне кажется, он вносит в мир много дикости. Я его боюсь.

– Да почему? Он просто алкаш.

– Просто алкашей не бывает, – проникновенно сказала Вера Павловна. – Алкаши, они как судьба.

И вдруг спросила:

– Что он у тебя просил?

– Денег на выпивку.

– Ты дал?

– Конечно.

– Сколько?

– Полтинник.

– Это пятьдесят рублей? Зачем ему столько? – обречено спросила Вера Павловна. – Зачем он вообще появился? Не появись он, я бы не вспомнила этот ужасный сон.

– Да что ужасного в твоем сне?

– Не знаю… В красивых дворцах не должно быть уродов… – Она подняла на Сергея огромные серые глаза: – Неужели такие люди, как Мориц, будут существовать и в далеком будущем?…

– Конечно, – улыбнулся Сергей.

– Почему ты в этом уверен?

– Придурков хватает во все времена, успокойся, – мягко сказал Сергей.

И подумал: истеричка.

И подумал: не каждый умеет справляться с удачей. Вера Павловна, похоже, начинает путать свои фантазии и действительность. Она много путешествует, у нее в голове все смешалось.

– Успокойся, – мягко повторил он.

Но Вера Павловна торопливо вскочила:

– Да, да!.. Мне пора… Я успокоилась… Просто ты меня заболтал!

И нервно провела рукой по смуглому лбу:

– Заезжай к нам.

Через минуту серебристый «мерседес» прошуршал под распахнутыми окнами.

– Вот стерва, – ласково сказала Ирина, хозяйка кафе, подходя к столику и осторожно принюхиваясь к нежному запаху духов, все еще витающих в воздухе. – Почему она никогда не платит?

– Такие женщины никогда не платят.

Допивая кофе, Сергей действительно никак не мог понять, что, собственно, испугало Веру Павловну.

Ну, нелепый сон, ну, мало ли нам снится нелепых снов?

И с Морицом Вера Павловна что-то напутала…

Он смотрел в распахнутое окно и ему в голову не могло придти, что через несколько дней, пуля, выпущенная из пистолета Макарова, ударит Веру Павловну в правую половину ее прекрасного, покрытого нежным загаром лба, и пробив череп, выйдет чуть ниже левого виска, густо забрызгав кровью и серым мозговым веществом разбитое лобовое стекло серебристого «мерседеса».

Предупреждение

Поездка в Москву получилась скомканная.

Сергей действительно получил старый долг в Московском Акционерном Предприятии и выдал причитающуюся долю Валентину Якушеву, с которым искал когда-то противогазы в Эстонии. Выдал, конечно, наличкой (не пугать же эфэсбэшнику налоговую инспекцию столь неожиданной суммой), ну, и все такое прочее. Но висела все время над Сергеем какая-то неправильная аура и, не желая того, он постоянно торопился. А история с Бычками (давние приятели – отец и сын) совсем выбила его из колеи. Еще в аэропорту Валентин выложил, что Бычков здорово обидели. Дали они деньги неким торговцам нефтью – под проценты, понятно, а теперь ни денег, ни процентов. Эти нефтяные торговцы утверждают, что денег нет. Дескать, они всего лишь посредники и что дела идут у них плохо. «Но они врут, – усмехнулся Валентин. – Я организовал проверку по своим каналам, врут. И деньги у них есть, и клиентура надежная. Просто торговцам выгодно крутить чужие деньги. – И покосился на Сергея. – Широкая у них клиентура. Даже иностранцы есть. Даже томичи есть».

«Не путаешь?»

«Путать мне о службе не положено, – усмехнулся Валентин. – Есть у вас в Томске некий Мезенцев? Ну вот, с ним у фирмы, обидевшей Бычка, связан крупный заказ, кстати, уже проплаченный банком. В разговорах с Бычками нефтяные торговцы в основном на этого Мезенцева и ссылаются: вот, дескать, как только пойдет нефть через Томск, так сразу все получите. А пока нет ничего, пока, дескать, зависли кредиты».