Сергей Зверев - Жиган против банды Страница 12

«Неплохо я их припечатал, – мелькнуло у него в голове. – Еще не разучился рассчитывать точность удара».

На всякий случай Константин вытащил из кармана пару наручников и приковал бритоголовых друг к другу. Теперь он был уверен, что в ближайшие тридцать минут эти парни не смогут ему помешать.

– Эй, красавица, все в порядке, – успокаивающе сообщил он, возвращаясь в гостиную.

Наташа и не пыталась скрыть своей радости – широко улыбнулась и бросилась Константину на шею. Он хмуро отстранился, хотя прикосновения девушки и были ему приятны.

– Ладно, хватит телячьих нежностей, – смущенно пробормотал он. – Если не хочешь вызывать милицию, звони своему Папе. Через три минуты я ухожу.

На лице Наташи появилась растерянность. Она подошла к журнальному столику, на котором лежала телефонная трубка, взяла ее, повертела в руках и положила обратно.

– Честно говоря, я не понимаю: почему вы такой добрый? – задумчиво спросила она. – Вы же знаете, что я – девочка по вызову, а на таких, как я, представители закона обычно смотрят с пренебрежением… Неужели это любовь с первого взгляда?

– К сожалению, я однолюб, – рассмеялся Константин. – В противном случае обязательно предложил бы тебе руку и сердце.

Наташа громко фыркнула и вновь взялась за телефонную трубку.

– Погоди, – попросил Константин.

Девушка послушно убрала палец с кнопки включения телефона.

– Ты и вправду не знаешь, куда подевалась Светлана Клебаничева?

Панфилов испытующе посмотрел Наташе в глаза, пытаясь прочесть в них ответ на свой вопрос.

Третьякова покачала головой:

– Нет. Честное слово, не знаю.

– Когда ты видела ее в последний раз? – не сдавался Константин.

На мгновение задумавшись, Наташа проговорила:

– Примерно неделю назад. Она заглянула ко мне часов в девять вечера, хотела о чем-то поговорить. К сожалению, я очень спешила и не могла уделить Светке ни минутки времени. Мы условились, что она заглянет на следующий день, утречком. Но она не пришла… Вот и все.

– Да, негусто, – вынужден был признать Панфилов. – Честно говоря, я очень надеялся на тебя. Все-таки близкие подруги.

Наталья горько усмехнулась.

– Да какие мы подруги! В школе сидели за одной партой, жили в соседних подъездах, вместе гуляли во дворе – вот и все. Да мы даже и по душам-то никогда не разговаривали. Я не знаю, есть у нее любовник или нет… Хотя в последнее время Светка часто упоминала о каком-то Мите. Она была просто очарована этим парнем – умный, начитанный, интеллигентный, знает в совершенстве три языка. Кажется, она познакомилась с ним на какой-то пресс-конференции. Короче, когда Светка пела про него двадцать четыре часа в сутки, я поняла, что девочку зацепило.

– Этот Митя тоже журналист?

– Не знаю. Скорее всего да, – Наташа наморщила свой прелестный лобик и медленно добавила: – Я, конечно, слушала ее вполуха, у меня ведь и своих проблем до чертиков, но Светка что-то упоминала о частной газете… Да, этот Митя работает в одной частной газете… «Чистый мир», что ли?

– Вы оказали мне неоценимую услугу, – несколько старомодно поблагодарил ее Константин.

Наконец-то он ухватился хоть за какую-то ниточку! Наконец-то нашел человека, который мог знать о Светлане Клебаничевой многое.

Глава 4

О генерале Клебаничеве в стенах Министерства обороны ходило множество легенд, однако ни одна из них не соответствовала действительности. Не только случай помог генералу занять эту престижную должность, но и умение приспосабливаться к любой, даже самой нестабильной ситуации.

Впервые о Клебаничеве в кремлевских кулуарах заговорили во время августовского путча, когда он наотрез отказался выводить свою танковую часть на улицы столицы. Естественно, такой рискованный шаг не мог остаться незамеченным, и после победы российской демократии афганского героя повысили в звании и приблизили ко «двору». С тех пор карьера генерал-майора Клебаничева круто поползла вверх. И даже излишняя прямота играла ему на руку – некоторые считали его этаким недалеким солдафоном и никогда не брали в расчет. К нему относились с легким пренебрежением, дескать, мужик он, конечно, хороший, но совсем не политик и не искушен в аппаратных играх.

Однако, вопреки укоренившемуся мнению, из всей старой гвардии, которая в свое время сплотилась вокруг Руцкого, выжил один Клебаничев. И не только выжил, но и стал крупной политической фигурой в военной сфере. Проводимая им реформа технического обеспечения армии нашла благосклонный отклик у всех – начиная от главы государства и оканчивая рядовыми срочной службы.

Никто и не подозревал, что генерал Клебаничев «выбился в люди» по чистой случайности. Судьба повернулась так, что в октябре девяносто третьего он сумел избежать участи своих наставников и покровителей – Руцкого, Хасбулатова и других путчистов второго поколения. В те минуты, когда единомышленники чеченского профессора избирали нового российского президента, Клебаничева схватил острый приступ аппендицита. Генерала пришлось срочно госпитализировать, и о развитии дальнейших событий Клебаничев узнал от весьма словоохотливой медсестры. Узнал и мысленно перекрестился. Он вышел из больницы уже после того, как войска по приказу Ельцина обстреляли Белый дом, а Руцкой уже сидел на Лубянке.

В первое время сослуживцы Клебаничева смотрели на него с недоверием, так как генерал никогда не скрывал своей дружбы с Руцким. Но дружба дружбой, а служба службой. А служил Клебаничев совсем неплохо, точнее, образцово-показательно. Знал о проблемах армии не понаслышке, лично объездил вдоль и поперек военные объекты даже на Крайнем Севере. Его грубоватый юмор и широкая белозубая усмешка не могли не понравиться, и вскоре генерал нашел множество своих почитателей в лице младшего и среднего командного состава Российской армии.

Клебаничев и вправду делал все, что было в его силах – выбивал из государственного бюджета астрономические суммы на нужды военных, помогал вдовам, ветеранам афганской войны и всем, кто был обижен властью. Правда, среди президентского окружения в то время ходили слухи, что Клебаничева скоро отправят в отставку, но он сам не верил этим слухам. Работал, обивал пороги кремлевских кабинетов, выступал по телевидению с резкой критикой политики по отношению к военным, предлагал укреплять армию не за счет количества, а качества, по западному типу. Короче, стал героем дня. Знакомые журналисты и психологи помогли Клебаничеву создать его собственный имидж, и вскоре генерал сделался любимцем публики. Особенное расположение он снискал у женщин старше сорока и у совсем молоденьких призывников. Никто уже и не вспоминал о дружбе Клебаничева и Руцкого. О ней попросту забыли.

Оставшийся у руля глава государства решил показаться великодушным – не прошло и года, как по его распоряжению всех путчистов выпустили из тюрем. И не только реабилитировали, но и разрешили заниматься политической деятельностью. Так что теперь Клебаничев мог вполне законно баллотироваться хоть в президенты.

Но тут началась чеченская война, и генерал, взвесив все «за» и «против», решил на свой страх и риск пойти против политики, проводимой правительством. И снова оказался в выигрыше, так как в конце концов первая чеченская кампания закончилась полным провалом. Те, кто ратовал за жесткие меры, оказались не у дел, те, кто слишком активно поддерживал независимость чеченского народа, тоже. И лишь генерал Клебаничев, твердивший долгие месяцы, что позор – посылать на смерть верных сынов Отечества без соответствующей подготовки и экипировки, вновь оказался героем. О его реформе в армии, об этой идефикс, вдруг заговорили все – журналисты, военные, депутаты парламента, члены правительства. А затем и сам президент посчитал нужным встретиться с генералом, чтобы обсудить тонкости перехода военной экономики на новые рельсы.

Короче, генерала Клебаничева можно было смело назвать счастливчиком – в пятьдесят два года он имел все: положение в обществе, любимую работу, без которой любой нормальный мужик чувствует себя неполноценным, а также некоторую сумму под реализацию своего проекта.

Но самой большой гордостью генерала была его дочь – молодая, красивая, подающая надежды журналистка. Из принципа Клебаничев никогда не старался помочь Светлане – в университет девушка поступила без всякого блата, да и затем пробивала себе дорогу сама. Этот факт льстил самолюбию генерала, и он частенько сокрушался, что у него нет сына.

«Что дочь, – думал он, – выйдет замуж, поменяет фамилию, и тогда прощай, династия Клебаничевых!»

Подсознательно генерал оберегал дочь от мужчин, потому что больше всего на свете боялся замужества Светланы. Он требовал, чтобы девушка возвращалась домой не позже одиннадцати, чтобы отчитывалась, с кем и где провела вечер. Никогда не брал Свету с собой за город на пикники, куда его коллеги ездили с семьями. Он не баловал девушку дорогими подарками, практически не давал денег на мелкие расходы. Воспитывал в строгости и все время повторял, что если Светлана попадет в беду по своей вине, то он и пальцем не шевельнет, чтобы ей помочь.