Павел Яковенко - Снайпер-2 (Тихая провинция) Страница 12

Зазвонил телефон. Секретарша поздоровалась елейным голосом и с заметным удовольствием сообщила:

— Павел Александрович второй раз требуют Вас на совещание. Уже все собрались.

Андрей Иванович мысленно завыл, и рванул на голове волосы; в действительности же аккуратно положил трубку дрожащей рукой на место, встал, поправил галстук, сунул за щеку очередную порцию «Рондо», и побежал на полусогнутых в кабинет генерального директора.

В кабинете незанятым оставался только один стул: прямо рядом с генеральным. Андрей Иванович снова мысленно охнул, мысленно же пнул себя в зад; извинился вслух и присел — под пристальным, хотя и бесстрастным взглядом шефа. Развернул блокнот, положил ручку и замер, стараясь разучиться дышать.

Павел Александрович скрипнул зубами, вытащил «Винстон», щелкнул «Зиппо» и закурил:

— Начинайте, Сергей Борисович.

Второе лицо «Деметры» откашлялось и, кинув беглый взгляд в папку, открыло рот:

— Господа заготовители! Давайте вместе проанализируем то, что приготовил для нас аналитический отдел в лице госпожи Шлеппе. (Госпожа Шлеппе была старым преподавателем экономики местного университета. В «Деметре» она работала на половинной ставке три раза в неделю. Начальники отделов ее откровенно не любили. Дело в том, что личных связей с кем-то из сотрудников Шлеппе не имела, а потому отчеты для шефа составляла беспристрастно и абсолютно объективно. Это-то всех и бесило). То, что касается вашей части нашей общей работы. Согласно анализу погодных условий на этот сельскохозяйственный год в нашем южном регионе, ожидается большое количество дождей в июне, засуха в июле — августе, дождливый сентябрь, сухой октябрь, и ранний приход зимы в ноябре. Отсюда вывод, урожайность подсолнечника и гречихи будет низкой, цены высокие; по пшенице, ржи и ячменю показатели более чем благоприятны — это значит, что зерна будет много, а прибыли мало.

Восходящая звезда «заготовки» — Татаринов Олег — начал выстреливать предложения быстрее, чем Сергей Борисович успел закрыть рот:

— Надо заключать договора по подсолнечнику и гречихе на большие объемы. Тогда удастся взять все, что вырастет. А по остальному — сократить до минимума, или вообще не закупать. Но насколько верен прогноз?

Второе лицо снова откашлялось:

— Понятно, что довольно приблизителен. Однако лучшего у нас нет и, смею всех уверить, вряд ли появится.

Заготовители загудели, но не слишком громко — шеф не произнес еще ни слова. Он подождал, пока восстановится почти звенящая тишина, и уже сам выступил с обращением:

— Господа! У нас для вас еще одна новость. Может быть, она кому-то и не понравится. Но дверь наружу у нас всегда открыта.

Шеф помолчал. И все молчали. Затем генеральный откровенно зло продолжил:

— За прошлый год эффективности вашей деятельности не наблюдалось. Это мы уже обсуждали.

Андрей Иванович хорошо помнил то обсуждение, после которого нервно закурил некурящий Иван Филиппович. Цены закупки были слишком высоки, объемы недостаточны, не все выполняли договора — (было несколько судов). Но никто не посмел указать на главную причину: деловые московские люди перебивали хороших клиентов, хуже того, началась массовая скупка даже самых плохоньких колхозов и совхозов — и туда уже соваться стало не просто бесполезно, но и опасно: вот и все причины упадка. Однако сказать побоялись: шеф просто физически не выносил публичных возражений; казалось, его, несмотря на относительно молодой возраст, хватит инфаркт — кричал он до пены изо рта, а руки, казалось, ищут что-то, чем можно запустить в оппонента. В таком состоянии он мог выгнать в пять минут любого, даже самого старого сотрудника. И самое печальное: шеф никогда не выслушивал более двух предложений подряд. Потом он начинал нервничать. А в двух словах ситуацию не объяснишь.

— Таким образом, ваш отдел будет работать по новой схеме. На полном хозрасчете.

Павел Александрович глянул на часы, постучал пальцами по столу, поднял голову, и отрывисто бросил:

— Завтра в девять жду всех с конкретными предложениями. Сейчас все свободны.

Стараясь не шуметь, заготовители осторожно поднялись из кресел и очень аккуратно направились на выход. Андрею Ивановичу чуть полегчало от того, что он так легко отделался; но тем сильнее ухнуло в пятки сердце, когда он расслышал негромкие слова шефа:

— Останьтесь, Андрей Иванович.

Уже поднятая для шага нога замерла, опустилась назад, и почти убитый Андрей Иванович практически рухнул в кресло. За последним из выходящих тихо закрылась дверь. Они остались одни. Шувалов молчал.

Павел Александрович загасил в пепельнице сигарету, развеял рукой дым возле лица, улыбнулся и сказал:

— Ну и духан от тебя, Андрей!

От того, что шеф перешел на ты, снизошло на Андрея Ивановича ощущение почти благодати; страшного ничего не случится; по крайней мере, на этот раз. Однако Паша запомнит все, и при случае пустит в ход — обольщаться не стоило.

— Андрей! У меня для тебя задание, — начал беседу Павел Александрович, закуривая по новой. — Не слишком сложное, не пугайся. Мы будем пробовать проводить экспорт зерна морем — через Новороссийск. Документы здесь уже все оформлены, а твоя задача — это только на месте проследить за погрузкой, за таможенными отметками и все такое. Короче, поприсутствуешь, понял? С бухгалтерии оторвать никого не могу, в отделе реализации лазарет какой-то некстати, а тебе можно доверять. Ты же и сам кровно заинтересован, господин акционер.

Андрей Иванович молчал, соображая. Соображать было трудно.

— Ну, а там все-таки лето, море, пляж. Заодно и отдохнешь немного на юге. Почти отпуск, понял?

Шеф улыбался. Шувалов улыбнулся в ответ, хотя и не очень искренне. Что от него требовалось, он представлял несколько смутно.

— Сейчас зайди в бухгалтерию — получишь все инструкции, — продолжал Павел Александрович. — Выписывай командировку на две недели, поедешь своим ходом, на «девятке». Все.

Андрей Иванович неловко вылез из-за стола. Шеф уже потянулся к телефону, но потом остановился, поднял глаза на Шувалова и мягко произнес:

— Извини, Андрей Иванович, что вчера не пришел к тебе. Сам видишь, сколько у меня дел.

— Господи! Да ты что! Я прекрасно понимаю, — Андрей Иванович уже стоял у двери. — Спасибо за подарок!

Шувалов наклонил голову, как бы кланяясь, и растворился за дверью.

Павел Александрович стянул с лица приветливое выражение, снова взялся за трубку, и пробурчал:

— Нажрутся с утра…

Из города выехал Андрей Иванович почти в четыре часа утра, пока страшная июньская жара еще не могла его достать. Легко и удобно было ехать Андрею Ивановичу в этот утренний час — машин в городе почти не было — (ни заторов тебе, ни железной толчеи). Приятный ветерок ласкал волосатую грудь, скучать не давало «Русское радио», а серая лента трассы сама стелилась под колеса. Накануне механик проверил «девятку» от и до; представил Шувалову под ключ — все же не последний человек в «Деметре». Жена поворчала дома, но не сильно: муж и раньше ездил в далекие командировки, а главное — получал он за это достаточно прилично, и грех было на такую работу жаловаться. Сама супруга уже лет шесть как нигде не работала, занимаясь тремя детьми, и искренне считала это не лучше каторги.

Все инструкции Андрей Иванович переписал в записную книжку, не слишком доверяя памяти. От него самого умственных подвигов не требовалось — и то хорошо. Все что приказано, выполнит добросовестно, а там пусть бухгалтерия разбирается. А времени на отдых может остаться вполне достаточно.

Чтобы неплохо отдохнуть, прихватил Андрей Иванович с собой в Новороссийск заначку — в ресторане на командировочные не очень-то погуляешь.

К семи часам, однако, Андрей Иванович порядком устал. Захотелось поесть чего-нибудь вкусного, посидеть просто под навесиком, вытянуть ноги, и даже, может быть, часок вздремнуть. На ближайшем же придорожном рынке он тормознул, поставил машину в тенек, и направился под навес учреждения общепита с непритязательным названием «Радость дальнобойщика». Радость дальнобойщика состояла в чашке крепкого кофе, яичницы-глазуньи из трех яиц, салата и несколько подсохшего хлеба. В ожидании исполнения заказа Андрей Иванович расслабился в плетеном кресле…

В кабинете находились двое. Один весьма пожилой, грузный и морщинистый, с натуго завязанным галстуком — так, что казалось, глаза несколько вылезли из орбит — и потный. Запах пота перебивал аромат дорогого мужского одеколона, и в их сочетании получалась невообразимая гадость. Наверное, от этой гадости морщился молодой, тридцатилетний мужчина спортивного телосложения, с рыжеватыми волосами, слегка намечающейся лысиной и пронзительным взглядом исподлобья, который он периодически кидал на толстяка.