Андрей Дышев - Пустой Страница 12

Даша даже застонала от нетерпения. И тут она увидела, как к калитке приближается чья-то темная фигура.

– Юра! – крикнула Даша, но тотчас прикусила язык.

Это был Лешка. В голубом джинсовом костюме и кроссовках он уже совсем не походил на того босяка, с которым Даша виделась днем. Лешка остановился и поставил на скамейку переносной магнитофон, который держал в руках. Из динамиков звучала негромкая музыка, какая-то певица надрывно пела о любви. Лешка сделал музыку потише.

– Шурик что-нибудь говорил обо мне? – спросил он.

– Ничего не говорил.

– А про деда моего?

– И про деда ничего не говорил.

Лешка какое-то время молчал, раздумывая, как бы его неудержимая словоохотливость не наделала беды. Наконец он осторожно начал:

– Я ж не знал, по какому делу вы к нему пришли. Думал, что за самогонку. Но разве это спекуляция? Еще недавно сто грамм он продавал по три рубля пятьдесят копеек. Теперь по четыре. Это что, деньги? Только за дрожжи он половину своей пенсии выкладывает. Какой у него навар? Курам на смех!

– Что ж, суд примет во внимание твое чистосердечное признание, – улыбаясь, сказала Даша.

– Да ладно тебе! – махнул рукой Лешка и окончательно расслабился. – Дед никому плохого не сделал. А то, что самогонкой торгует, так от этого народу только польза.

– Да! – серьезным голосом подхватила Даша. – Об этом следователь уже доложил в Генеральную прокуратуру. И теперь твоего деда наградят орденом Дружбы народов.

Лешка рассмеялся и подсел к Даше поближе.

– Слушай, – сказал он заговорщицким шепотом, – а пошли ко мне! Мы утром поросенка забили. Сделаем шашлычки из парной свинины. А?

– Я бы с удовольствием, – ответила Даша и вздохнула. – Но, к сожалению, это будет расцениваться как дача взятки должностному лицу. К тому же перед сном я обязана сдать начальнику свое табельное оружие и бронежилет.

Леша нахмурился и засопел.

– Не пойму, серьезно ты говоришь или шутишь все время, – признался он.

«Хочешь серьезно – поговорим серьезно», – подумала Даша и спросила:

– Скажи, пожалуйста, ты когда-нибудь видел жену участкового?

– Жену? – с удивлением переспросил Лешка. – А кто ее не видел? Подумаешь, звезда!

– Как ты думаешь, она может изменить своему мужу?

Лешкино лицо вытянулось от удивления, но сказать что-либо он не успел. Калитка со скрипом открылась, и во двор быстрым шагом вошел Воронцов. Даша при его появлении вскочила на ноги, желая показать, что она не имеет никаких дел с Лешкой.

– Ты готова? – коротко спросил Воронцов и, уловив зреющее возмущение Лешки, вполоборота повернулся к нему: – А вы, молодой человек, пока свободны.

Лешка молча удалился, с силой хлопнув за собой калиткой. Ненависть к следователю переполняла его, вспыльчивая натура требовала отмщения, но вся эта необузданная молодая энергия словно пар растворялась где-то в ночном звездном небе. Бормоча что-то малопонятное, он быстро шел по тропинке домой.

А Даша, взволнованная не совсем складной встречей с Воронцовым, торопливо юркнула в дом за телогрейкой. Старушка, несмотря на то что свет был выключен, не спала. Даша слышала ее тихий размеренный голос. Казалось, что она разговаривает с кем-то, спрятавшись за шторкой на печи. Даша хотела зажечь свет и спросить про телогрейку, но так и замерла с поднятой рукой.

– Господи! Прости меня, господи!.. – тихо молилась старушка, не обратив внимания на лязг дверного крюка и скрип половых досок.

«Что ж она такого наделала, раз так раскаивается?» – подумала Даша и тихонько зашла во вторую комнату. Она включила свет, заглянула на печку, потом подняла тяжелую крышку сундука и нашла там новенькую, едко пахнущую красителем телогрейку. Она надела ее, застегнула все пуговицы и взяла в руки осколок зеркала. «Бабуся что-то знает! – наконец определилась Даша в своих догадках. – Она знает, что Шурик убил водителя, и потому теперь замаливает этот грех… Может быть, именно здесь, в этой хате, спрятаны телевизоры. Удобнее места не придумаешь! Юре никогда не придет в голову устраивать здесь обыск!»

Она приблизилась к окну и осторожно отдернула занавеску. Воронцов прохаживался по двору и курил. Даша видела его призрачный силуэт, освещенный луной, видела, как вспыхивал красный уголек его сигареты.

Соблазн немедленно подвести Воронцова к раскрытию преступления был очень велик. Даша снова зажгла свет и, опустившись на четвереньки, заглянула под кровать. Она была готова увидеть там фирменные коробки с надписью «Sony», но ее взору предстали лишь банки с вареньем, что девушку весьма удивило.

«Нет, это впопыхах не делается! – подумала она, вылезая из-под кровати. – Не буду пока ничего ему говорить. Сама найду телевизор и сделаю ему сюрприз».

– Долго собираешься, – мягко упрекнул Воронцов, когда Даша вышла во двор.

Ее снова начал одолевать озноб, хотя в телогрейке было совсем не холодно. Темные силуэты хат с черными окнами напоминали ей склепы. Тишина казалась гнетущей. Было настолько темно, что Даша боялась споткнуться и упасть. Воронцов в отличие от нее шел по ночной улочке спокойно и уверенно, будто родился и вырос здесь. Иногда он останавливался и оглядывался, словно желая убедиться, что Даша не потерялась или не сбежала, струсив.

«Наверное, мы идем на луг, – подумала Даша. – Я догадываюсь зачем. Он знает, что преступник всегда возвращается на место преступления…»

Она уже начала рисовать в своем воображении залитый серебристым светом луны луг, и смоляную поверхность реки, и сизый туман, цепляющийся за кусты, и как из этого тумана материализуются две призрачные фигуры: Шурика и его жены. Вот убийцы подходят к реке и смотрят на то место, где лежал труп водителя, и глаза их начинают светиться, губы растягиваются в злобной ухмылке…

Воронцов так резко остановился, что Даша сослепу налетела на него, неловко ткнулась лицом ему между лопаток и на мгновение уловила волнительный запах свежего мужского пота. Он обернулся, опустил ладонь ей на затылок, приблизился губами к ее уху и шепнул:

– Пожалуйста, все делай очень тихо…

Они стояли напротив хаты Васьки Гури. Воронцов кивнул Даше и медленно пошел во двор. «Так вот, оказывается, кого он подозревает!» – подумала Даша и даже расстроилась. Ночная прогулка по лугу вместе с теми кошмарами и ужасами, которые она себе представляла, выглядела куда более привлекательной, нежели слежка за чудаковатым Васькой. Даша медленно пробиралась во двор за следователем и недоумевала. Воронцов приблизился к окну, подставив тусклому свету свое лицо. Не смея говорить даже шепотом, он рукой показал, куда должна была встать Даша, а затем сунул руку под пиджак и вытащил оттуда пистолет. Девушка очень старалась двигаться бесшумно, и если бы могла, пошла бы по воздуху, но необходимости в этом уже не было. Из окна вдруг раздался какой-то щелчок, затем что-то зашипело, засвистело, а после в ночную тишину просочился хриплый голос Василия:

– Я Голубой мяч! Свободные радиолюбители, отзовитесь! Очень нужны резисторы «СП-три», конденсаторы «КТ-один», «ПМ-один» для граммофона шестидесятого года выпуска. Прием!

Тут раздался хлопок, с каким взрываются лампы, затем что-то зашипело, и в воздухе запахло горелой проводкой.

Пытаясь разгадать смысл происходящего, Даша взглянула на Воронцова. Следователь стоял у стены не двигаясь, как мумия, и смотрел прямо в окно. Девушке показалось, что его наполняют сила и праведный гнев, что Юра наблюдает какое-то гнусное деяние, смысл которого она еще не понимала. Ей вдруг стало нестерпимо стыдно за свою торопливость в выводах. «А я подозревала ни в чем не повинных людей, – думала она, нервно покусывая губы. – Вот бы Юра посмеялся надо мной, если бы я предложила ему последить за участковым! Но чем же этот Гуря занимается? Может, разбирает ворованные телевизоры на запчасти и продает их? Но откуда у него радиостанция? И для чего эта конспирация? Можно подумать, что он шпион и работает на иностранную разведку. Голубой мяч… Надо же, какой глупый позывной…»

Даша ждала, что Воронцов вот-вот перейдет к решительным действиям, но тот, отрицательно покачав головой, отвернулся от окна. Прислонившись спиной к стене дома, он смотрел на звезды, и в его позе можно было угадать расслабленность и легкую досаду. «Нет, кажется, этот Васька ни в чем не виноват!» – подумала Даша и окончательно во всем запуталась.

Не пересилив любопытства, она на цыпочках приблизилась к окну и заглянула в узкую щель между рамой и тряпкой. То, что она увидела, было, по крайней мере, странным. Гуря сидел за столом перед дымящимся приемником. Точнее, он полулежал на столе, подложив под голову кулаки. Даша видела лишь его лохматые рыжие волосы, но она поняла, что Васька плачет. Его плечи вздрагивали, он негромко всхлипывал и мычал. Потом он приподнял голову и стал обеими руками тереть свои красные выпуклые глаза, как это делают плачущие дети.