Валерий Горшков - Кобра Страница 12

Навицкий достал из кармана платок, высморкался и удрученно кивнул:

– Сейчас самое главное – не вызвать среди гостей нездорового ажиотажа. Наша публика в основной своей массе нервная, впечатлительная. И такой эпизод может ощутимо отразиться на посещаемости клуба. – Леонид Брониславович, как ему и было положено по должности, прежде всего думал о бизнесе. – Господи, угораздил же черт Полякову ширнуться этой дрянью именно сегодня, здесь, сейчас! – Навицкий с трудом сдерживал эмоции. Он, имеющий репутацию аккуратиста, так разозлился, что позволил себе натуральнейшим образом плюнуть прямо на до блеска вымытый пол женской комнаты.

Влад вздохнул, покачал головой и достал мобильник.

– Поздно, Брониславыч, думать о репутации. Через пять минут весь клуб будет знать, что в туалете труп шлюхи. Шила в мешке не утаишь. Я звоню в милицию.

Администратор беспомощно развел руками и направился к двери, бурча на ходу:

– Ты прав, Владик. К сожалению… Я пойду к себе в кабинет, попробую вызвонить хозяина. Он сейчас на Таити, но телефон у него с роумингом. Если не получится связаться с трубкой – попробую позвонить в отель. Я обязан как можно скорее уведомить Григория Павловича о трагическом инциденте. – Навицкий сгорбился сильнее обычного и вышел в коридор через услужливо открытую охранником дверь.

– Тебе, Дэн, придется по-любому прервать свой приятный вечер и дождаться ментов, – сухо предупредил Влад. – Возможно, ты последний, кто видел Лизу живой. Здесь, – он кивнул на кабинку, – разумеется, нет никакого криминала, просто несчастный случай, но ментам все равно придется записать твои показания. Так положено. Ты уж извини, брат, но я на работе, и мне положено действовать строго по инструкции… Думаю, через пару часов ты уже будешь дома.

Я ничего не ответил, раздавил каблуком окурок сигареты, достал новую и щелкнул зажигалкой. И еще раз подумал о том, что больше никогда в жизни не переступлю порог этого дрянного заведения. Обрыдло оно мне до коликов. Тупая трата времени, денег и сил. Остров Дураков из сказки Носова про Незнайку, попав на который медленно, но фундаментально тупеешь и в итоге превращаешься в осла.

Что-то со мной случилось за последние сутки. Мне вдруг наскучил мой образ жизни. Все в нем было ненастоящее, фальшивое. Этот клубный круговорот чертовски манит вначале и, если ты не конченый урод, неизбежно отрыгивается через какое-то, подчас весьма продолжительное время, когда исчерпан весь лимит острых ощущений, которые способно дать такое заведение, как «Старый диктатор».

Лиза рассказала о новом клубе Карела, где будут регулярно проходить гладиаторские бои без правил… Что ж, это предпоследняя перед охотой на людей скользкая ступенька, на которую спускаются от скуки некоторые счастливые обладатели кругленькой суммы в иностранных денежных знаках с портретом Бенджамина Франклина. И еще – наркотики. Готов биться об заклад, что как минимум каждый пятый из находящихся сейчас в танцевальном зале время от времени позволяет себе нюхнуть «раскатанную дорожку» или расслабиться другим видом дряни. Например, условно-безобидной «травкой» марихуаной, от курения которой с годами развивается идиотизм и мозг становится похожим на пористую губку. Любая «дурь» – это очень короткий путь, прямиком ведущий на кладбище или в печь городского крематория.

Влад наконец-то дозвонился до мусорни, представился и спокойным, без тени волнения, голосом сообщил дежурному о смерти одной из гостей клуба от передозировки наркотиков…

Наряд милиции в сопровождении судмедэксперта и еще двух помятых мужиков в штатском приехал на редкость оперативно, уже через двадцать минут. К тому времени губы Лизы стали уже совершенно синими, а лицо побелело настолько, что застывшая на нем в момент смерти и показавшаяся мне прежде блаженной полуулыбка превратилась в зловещий оскал.

Я, заметно протрезвевший, стоял возле умывальника, курил почти без перерыва и отвечал на вопросы молодого, стриженного под полубокс веснушчатого лейтенантика, говорившего с едва уловимым белорусским акцентом. Я терпеливо ждал, когда снующие в толчке менты оставят меня в покое и позволят сесть в машину и уехать домой. Часы показывали начало пятого утра, и ужасно хотелось спать. Первый шок от происшедшей трагедии прошел. Я то и дело зевал, как крокодил, едва не вывихивая челюсть.

Около дверей женского туалета, как и предсказывал Влад, давно толпилось десятка два любопытных. Охочим до зрелищ гостям ночного клуба предоставился редкий шанс стать свидетелями настоящей наркоманской «передозы», и это добавляло в их упакованную жизнь еще одну каплю адреналина.

Когда конопатый лейтенант, записав показания и задав несколько стандартных вопросов, наконец-то отпустил меня восвояси, а прибывшие на труповозке санитары погрузили Лизу на носилки и, прикрыв грязной простыней, понесли к выходу, им с трудом удалось пробиться сквозь плотную стену из набившихся в коридоре людей в черных смокингах и сверкающих всеми цветами радуги вечерних платьях. Двое даже умудрились откинуть край простыни, чтобы увидеть перекошенное судорогой лицо переширявшейся шлюхи. Картина оказалась не для слабонервных;, и несколько любопытных дамочек, зажав ладонями рты и выпучив глаза, кинулись в направлении туалета.

Я шел следом за носилками, не совсем вежливо оттеснил тронувшего меня за рукав Карела, чего ни за что не позволил бы себе в другой ситуации, и вышел в главный холл клуба, где буквально нос к носу столкнулся с Браташем. На этот раз все его сопровождение, не считая охраны, состояло из замечательной девочки, которая, увидев меня, лукаво – я готов в этом поклясться! – сверкнула очаровательными глазенками. Я в ответ, улучив момент, когда толстяк отвернулся, что-то говоря телохранителю, набрался наглости и подмигнул ей.

Наконец финансист заметил меня.

– Замочили кого-то? – бросил он без особого интереса, засовывая в рот толстую коричневую сигару. Бодигард, наезжавший на меня в зале, услужливо щелкнул зажигалкой.

– Нет, – я покачал головой. – Все гораздо банальней. Одна из посетительниц скончалась от передозировки наркотика.

– А-а…

Я вышел на воздух и сделал глубокий вдох. Пахло сырой землей, смогом и осенью. На улице по-прежнему шел дождь, больше напоминающий тропический ливень. На асфальте блестели огромные грязные лужи. Дамы, спешащие к стоящим напротив клуба автомобилям, в нерешительности останавливались перед разлившимся возле самого входа миниатюрным морем, пузырящимся от падающих со свинцовых небес потоков воды. Некоторые из мужиков, кому позволяло не растраченное окончательно здоровье, брали своих герлов на руки и с гордо поднятой головой переносили на другой «берег». Остальные, слабые телом и духом, им завидовали, громко ругались, поглядывая на свои лакированные сухие ботинки. В конце концов кто-то из подчиненных Влада приволок откуда-то длинную широкую доску и наладил переправу. Завелись десятки мощных двигателей, в воздухе отчетливей слышался запах выхлопных газов.

Браташ повернулся ко мне, несколько секунд изучал мое лицо, а потом неожиданно изрек:

– В мире, где мы живем, нет ничего более естественного, чем преждевременная смерть.

Он пропустил девушку вперед и двинулся по доске следом – прямиком к остановившемуся у другого ее конца серебристому «мерседесу-600». Слева и справа от него, по щиколотку утопая в воде, шли два телохранителя, держа огромные зонты над ним и его девушкой. Тот, что шел первым, проворно распахнул заднюю дверь машины, подождал, пока «папик» и его бикса усядутся, затем сложил зонт и юркнул на переднее сиденье, рядом с водителем. Второй бодигард забрался в притормозивший позади «мерина» джип «гранд чероки», который резво рванул вслед за стремительно стартанувшим лимузином.

Я попрощался с Владом, который был мрачнее тучи, сел за руль своего «бимера», включил кондиционер, чтобы от выхлопа не сильно потели стекла, и не спеша покатил по утренним улицам просыпающегося Санкт-Петербурга в сторону Литейного проспекта, где совсем недалеко от здания бывшего КГБ находился мой дом. Несмотря на то, что смерть Лизы и вызванные ею переживания заметно понизили процент содержания алкоголя у меня в крови, я, как частенько по утрам, источал своим дыханием такое плотное спиртовое амбре, что первый же попавшийся на моем пути гаишник мог, втянув носом воздух, без всякой экспертизы отобрать у меня права, а машину поставить на штрафную стоянку. Но в такую непогоду, когда стеклоочистители едва справлялись с потоками падающей на ветровое стекло воды, а часы на приборной панели показывали шестой час утра, центр огромного города был практически пуст. Правда, где-то на линии горизонта, над обшарпанными крышами, прорывались сквозь плотную стену дождевых облаков первые лучи хмурого осеннего солнца. По проезжей части бежали целые реки грязной, полной всякого мусора воды, время от времени по встречной полосе пролетали одинокие легковушки, подмигивающие зеленым глазом «волги»-такси и продуктовые грузовики, развозящие по магазинам свежие хлеб и молоко.