Михаил Серегин - Киллер рядом – к покойнику (Сборник) Страница 12

– Да, Илья Свиридов, – ответил Фокин.

– А почему же по документам он числится Анисимовым Дмитрием Антоновичем?

– Антонович-то он Антонович, да только никакой не Дмитрий и уж тем более не Анисимов. А почему он так по документам числится, откуда мне знать?

– Значит, ты говоришь, что он был уже мертв, когда ты к нему подошел?

– Да.

Никитин подпер кулаком тяжелый подбородок, а потом, понизив голос до вкрадчиво доверительного, проговорил:

– Я, конечно, понимаю, что ты его не убивал… но подумай, Афанасий, ты же профессионал…

– Бывший профессионал.

– Пусть бывший, но ведь многое осталось. Как ты думаешь, каким образом его могли застрелить?

– Господи, да как угодно! Хотя, я думаю, баллистическая экспертиза покажет, что стреляли в упор с расстояния не больше пяти метров.

– Почему ты так думаешь?

– Я только предполагаю. Судя по характеру поражений, выстрелы должны были производиться приблизительно с такой позиции.

– Значит, с пятачка прямо перед церковью?

– Может, и так.

Никитин почесал в голове, а потом произнес:

– С паперти?

– Нищие, что ли? – буркнул Афанасий. – Нищие… погоди, ведь это довольно известный трюк! Нищие… я сам этот трюк… – Он хотел сказать, что сам проделывал этот жестокий «трюк», будучи на работе в отделе «Капелла», но вместо этого мучительно закашлялся и поднял на Никитина тревожный взгляд.

– Что? Ну, договаривай!

– Я хочу сказать, – вполголоса проговорил Фокин, – что этот трюк с нищими был одним из фирменных трюков «Капеллы» в ту пору, когда я там работал.

– То есть…

– То есть я совершенно не исключаю, что к убийству Ильи причастны наши с Владимиром старые знакомые.

– С каким Владимиром? – произнес Никитин.

– С тем самым, про которого я тебе так много рассказывал. С которым мы ездили по всему свету, а потом я пошел по миру. Да ты его теперь тоже знаешь. Сегодня только познакомился.

– С кем это я сегодня познакомился? – недоуменно спросил прокурор.

– С цепным псом Маневского, как ты, Александр Тимофеевич, образно выразился. У меня не было возможности сразу узнать его, но я разглядел его лицо, когда он садился в свой «кэдди».

У Никитина отвисла челюсть.

– Ка.. ка… как, это и есть… и есть…

– Да, это и есть Владимир Антонович Свиридов. Родной брат убитого сегодня Ильи. Или Дмитрия Анисимова, если угодно.

Прокурор выронил ручку, которую он на протяжении всего разговора крутил между пальцев.

– Ро… родной брат?

– Совершенно верно. А ты разве не заметил внешнего сходства между «Анисимовым» и твоим сегодняшним наглым визитером?

Никитин длинно выругался и столкнул на пол пачку протоколов, которую натащили ему задержавшие Фокина молодцы из городского ППС-ного отряда и принявшие от них эстафету писаки из КПЗ.

– Нарочно не придумаешь! – наконец выговорил он. – Да… в самом деле есть некоторое сходство. Ну надо же, мать твою! Едрена кочерга!

Прокурор схватил телефонную трубку и быстро, горячо заговорил:

– Это Никитин говорит. Значит, так: немедленно допросите Фокина и зафиксируйте все, что он скажет, на пленку и стенограмму. А потом отпустите его под подписку о невыезде. Что?… Да, меняю ему меру пресечения. Все.

Глава 7

Бурный вечер трудного дня в коммунальной квартире – Вы решили проблему с прокурором Никитиным, Владимир Антонович? – спросил Бородин, мелкими глотками попивая кофе с ликером.

– Можно сказать, что да. Уголовное дело открыто не будет. Так что, думаю, я поступил очень гуманно, когда убеждал вас, Евгений Ильич, повременить с кардинальными мерами.

Когда Владимир произносил слово «гуманно», на его лице проступила скептическая улыбка.

– Я сегодня говорил с Борисом Александровичем, – сказал Евгений Ильич. – Он доволен вашей работой и повышает вам ставку.

Владимир кивнул.

– Теперь что касается руководства фирмы «Интерроспродукт», – сказал Бородин. – Мне кажется, что они лоббируют интересы водочных монополий в Думе. Особенно Борис Александрович недоумевал касательно поведения депутата Солонского, вице-президента «Интерроспродукта».

Свиридов открыл ноутбук и пробежал пальцами по клавиатуре.

– Тут у меня есть выборка из Интернета, – сказал он, – по информации ряда заслуживающих доверия источников, Солонский и компания собираются через «Медиа-Мост» Гусинского и подконтрольные «Мосту» СМИ открыть кампанию против босса. Касается и околочеченских финасовых операций, и акций алюминиевых заводов, и Драгмета. Надо сказать, все это дело впечатляет.

– А досье на Солонского? У вас оно есть?

– Есть.

– Я думаю, Владимир Антонович, что ввиду особой важности этого шага выполнить работу следует собственноручно вам. Борис Александрович выразил такое пожелание.

Свиридов кивнул.

– Да, Владимир Антонович, – произнес Бородин. – Я получил информацию, что вчера Клейменов отработал левый «заказ». Этакая халтурка. Что это был за заказ?

Свиридов, который уже было встал и собирался уходить, нахмурился.

– Это не имеет значения, – сказал он.

– Вы ошибаетесь, – вежливо, но напористо и твердо отозвался Евгений Ильич, и его длинное худое лицо омрачилось. – Это имеет значение. Мы не благотворительная организация и не фонд в пользу дитей-сирот.

– А не помешало бы, – не выдержал Свиридов. – Мы в самом деле не благотворительная организация, но мои действия были вполне правомерными. Я не думаю, что вы вольны так спокойно контролировать работу подотчетной мне структуры. Я отвечаю за все, и позвольте мне самому судить, что делать, а что нет.

– Кто делал заказ?

– Я уже все сказал. Имею честь пожелать вам спокойной ночи, Евгений Ильич.

И Свиридов вышел. Бородин сумрачно посмотрел ему вслед и, сняв трубку, проговорил:

– Ну что… он еще не знает. Но это… это черт знает что!

– Он не должен узнать, – прозвучал в трубке бесстрасный голос. – Надавите на следственные органы. Отвечаете за это вы, Евгений Ильич.

И Бородин услышал короткие гудки.

Бородин рассмотрел в зеркале свое нездоровое бледное лицо, потер пальцами сеточки морщин возле глаз и медленно вытер со лба выступившие на тонкой дрябловатой коже крупные капли пота…

– Светлана Борисовна дома?

– Да, она дома, – сказал высокий дородный дворецкий, которого эксцентричная дочь мультимиллиардера обрядила по моде девятнадцатого века. – Следуйте за мной, Владимир Антонович.

В шикарном вестибюле, уставленном статуями, за столом сидели вполне современные охранники в шикарных черных костюмах и с пистолетами-автоматами «каштан» новейшего поколения. Света всегда неумеренно любила все не в меру броское и кричащее.

– Следуйте за мной, – повторил дворецкий.

Они прошли чередой комнат, отделанных белым мрамором, золотом, горным хрусталем и зеркалами, где обычными, а где замутненными и прихотливо изогнутыми, с такой же белой мебелью, стоимость которой, вероятно, была сопоставима с величиной эдак в четверть, а то и треть пенсионных отчислений за месяц в масштабах всей Московской области.

Роскошь, конечно, была просто оглушительна.

Они вышли в огромный зал с высоким, парящим не меньше чем в семи-восьми метрах над ними потолком, увенчанным громадными и немыслимо красивыми шикарными люстрами, широко раскинувшими пышные гроздья резного хрусталя на позолоченных фигурных остовах.

У дальней стены зала находился белоснежный же бассейн, над которым царила мраморная фигура древнегреческого бога морей Посейдона с золотым трезубцем в одной руке и ярко пылающим слепяще-белым шаром в другой.

– Она в бассейне, – сказал дворецкий.

У бортика глухо плеснула вода, и Владимир увидел, как стройная загорелая молодая женщина в закрытом, но тем не менее довольно откровенном и несколько даже вызывающем белом купальнике одним движением взлетела на край бассейна и уселась там, неподвижно свесив грациозные длинные ноги.

– Иди-ка сюда, Володя, – не оборачиваясь, произнесла она.

– Ты же еще недавно была бледная, как соответствующий сорт поганки, – сказал Владимир. – А сейчас прямо как из клипа Энрике Иглесиаса. Что, немножечко прожарилась под ударной дозой улитрафиолета?

– Ну да, – промурлыкала она.

– В общем, так, Света: все сделано.

Она непонимающе уставилась на Владимира, а потом вдруг широко улыбнулась и прощебетала:

– А-а-а… вот ты о чем? Ну и ладно! Иди-ка сюда.

– Куда?

– Со мной искупнешься, – ответила она и начала стаскивать со Свиридова пиджак.

Владимир отстранился почти с брезгливостью, а потом – после паузы – сказал:

– Извини, Света. Дела.

– Ну дела, ну дела – баба жабу родила, – процедила Света, отнимая руки от Свиридова. – Ну ладно. Раз дела, тогда пошел вон. За что ж тебе папаша «гриновый» бабеус подгоняет, если ты мудачить… в бассейнах всяких купаться будешь, а не работать?