Фридрих Незнанский - Факир против мафии Страница 12

На третий день службы старшие товарищи объяснили Славе Штыреву, что — прежде чем стать водителем — нужно сперва получить права. А получать их нужно ночью. Как? Ему объяснят.

Ночью Штырева разбудили и заставили его встать на карачки. Потом он вместе со своими юными однополчанами долго ползал по казарме, гудя и рыча наподобие автомобильного мотора и зажигая время от времени спички, которые призваны были осуществлять функцию «поворотников». Время от времени он останавливался возле кровати, на которой лежал кто-либо из старослужащих, и получал «путевой лист» (в реальности — сильный удар кулаком по лицу). После чего продолжал свой путь. К утру старшие товарищи объявили Штыреву, что он «сдал на права».

В ту ночь романтическим устремлениям Вячеслава Штырева был нанесен сильнейший удар. Он сильно сомневался, что унижения, которым подвергли его «деды», сделают из него «настоящего мужчину». Более того, он от всей души ненавидел себя за трусость, которая не позволила ему отказаться от «получения прав». А разве трусливый человек может стать летчиком?

Понукаемый этими мыслями, а также памятуя слова отца об уважении к себе и «одном твердом взгляде», Штырев дал себе слово, что больше не будет терпеливо сносить унижения — никогда и ни от кого.

На следующий день к Штыреву ленивой походочкой подошел ефрейтор Рыбкин. Некоторое время он стоял перед Вячеславом, разглядывая его в насмешливый прищур и ковыряя пальцем в зубах, потом сказал:

— Слушай, Штырь, тебе задание. Там, на табурете, стоит таз с грязными носками. Ты должен их выстирать. И не просто выстирать, а уложиться в десять минут. Если не уложишься — мне придется отобрать у тебя «права». А это значит, что ты будешь получать их заново. Усек?

— Усек, — сказал Штырев.

— Ну тогда действуй. Время пошло.

Штырев взял тазик, отнес его в туалет и вылил носки вместе с грязной водой в унитаз. Потом вернулся и поставил пустой тазик на табурет. Сердце его учащенно билось, на щеках выступил взволнованный румянец. Он был напуган и горд своим поступком.

— Где носки? — спросил его ефрейтор Рыбкин.

— Плавают в унитазе, — ответил Слава Штырев. — Не веришь — иди проверь.

— Так ты че, их специально туда вылил? — удивленно спросил Рыбкин.

Штырев кивнул:

— Да.

И тут ефрейтор Рыбкин посмотрел на него таким взглядом, что у Штырева сердце остановилось в груди и кровь застыла в жилах.

«Не позволяй никому садиться себе на шею, — вспомнил он слова отца. — Поверь мне, сынок, любой враг, даже самый дерзкий и сильный, убежит от одного твердого взгляда».

И Штырев попытался вложить в свой ответный взгляд максимум твердости, хладнокровия и внутренней духовной силы.

И свершилось чудо! Не выдержав прямого, твердого взгляда Вячеслава, ефрейтор Рыбкин отвел глаза, усмехнулся и сказал:

— Ну-ну.

В этот день Штырева никто не тронул. «Деды» лишь подивились отваге и хладнокровию «салаги».

— Точно вам говорю, этому парню «жить — насрать», — доказывал друзьям старослужащий Рыбкин.

— Да, этот «дух» — настоящий мужик, — подтверждали старослужащие, одобрительно глядя на Штырева.

«Иногда все, что требуется от человека, чтобы избежать унижений, это набраться смелости и открыто объявить о своем несогласии», — подумал Штырев. Он даже записал эту мысль в дневник. Уснул Слава Штырев с легким сердцем.

Ночью Рыбкин поднял Штырева и сказал:

— Слышь, зема, там в туалете лампочка перегорела. Не в падлу — иди прикрути, а?

— А ты сам, что ли, не можешь? — спросил толком не проснувшийся Штырев.

Рыбкин покачал головой:

— Не могу. У меня вестибулярный аппарат слабый, а там высоко, нужно на табуретку вставать.

— Ладно, сейчас вкручу.

Штырев поднялся с кровати и, зевая, двинулся в туалет. В туалете было темно, но при свете спички Штырев увидел, что табуретка уже стоит на месте. Он осторожно забрался на табуретку, взял у ефрейтора Рыбкина новую лампочку и вкрутил ее в пустой патрон.

Едва лампочка зажглась, как страшная сила ударила Штырева в пах и сбросила с табуретки, прямо на заплеванный пол туалета. Следующий удар пришелся по голове, и Штырев почувствовал, как в мозгу у него что-то лопнуло, а по лицу побежала горячая и липкая кровь. Трое «дедов» били и пинали его несколько минут. Штырев не издал ни стона, он лежал на полу и отчаянно пытался прикрыть руками голову и грудь. Однако это слабо помогало.

Утром, в лазарете, врач подвел итог ночных приключений Штырева: сломанный нос, сломанное ребро, повреждение позвоночника и обширный ушиб головного мозга. Не считая синяков и ссадин.

— Кто это вас так? — спросил врач, оказав пострадавшему Штыреву первую медицинскую помощь.

— Никто, — прошептал Штырев разбитыми губами. — Упал.

— Очень неосторожно упали, — недовольно заметил врач. — Жить, конечно, будете, но профессиональным водителем уже не станете.

Штырев собрал все силы в кулак и спросил, превозмогая боль, тошноту и головокружение:

— А летчиком? Летчиком я буду?

— Кем-кем? Летчиком? — Врач грустно улыбнулся и покачал головой: — Нет, парень. Увы, но летчиком тебе не быть. Но это не повод расстраиваться. На свете много прекрасных специальностей. Например, ты можешь стать слесарем. — Врач пожал плечами. — Ну или учителем.

Штырев закрыл глаза и впал в забытье.

На следующий день отец с матерью приехали к Вячеславу в госпиталь. Мать все время плакала, а отец лишь мужественно прикладывал платок к сухим глазам и приговаривал:

— Не беда, сынок. На свете много прекрасных профессий.

Вячеслав был с родителями немногословен и сух. Через два дня они уехали домой еще более расстроенные, чем когда приехали.

Стоит ли объяснять, что вместе с мечтой о небе рухнула и вера Штырева в отца и его правоту. Оказалось, что отец вовсе не герой, а всего лишь обычный позер, к тому же не самый умный из позеров, а попросту — ничего не понимающий в жизни дурак. А ведь все, что нужно было Вячеславу, чтобы его юношеская мечта осуществилась, это выдержать унижения и издевательства «дедов», настолько невинные, что в сравнении с тем, что случилось потом, они выглядели как детские шалости. Нужно было применить самый минимум выносливости и изворотливости. Как жаль, что Вячеславу никто не объяснил этого раньше.

Из этого случая Штырев вынес невеселый, но мудрый урок: высокие принципы приводят на больничную койку. Иногда все, что требуется от человека, чтобы избежать неприятностей, это подчиниться обстоятельствам и играть по правилам, которые устанавливают другие, более сильные, чем ты, люди.

После госпиталя Штырева демобилизовали. Поначалу он сильно запил, но однажды во время попойки друзья привели его к нужным людям, которые стали для него настоящими учителями жизни.

Так Слава Штырев стал вором. Со временем он переквалифицировался в карточного шулера, и эта счастливая специализация приносила ему немалый доход.

Три года назад один из друзей предложил Штыреву наказать одного лоха. Тот приехал из какой-то глухой провинции с твердым желанием купить в Москве квартиру. Деньги он привез «наликом» в черном кожаном кейсе, с которым не расставался ни днем ни ночью. От Штырева требовалось втереться к лоху в доверие и «раскрутить его на теплую дружбу с дальнейшим кидаловом». Задача сложная, но вполне выполнимая.

Пользуясь обширными связями, Штырев сделал так, что его и «клиента» поселили в одном гостиничном номере. Там они сразу же сдружились, чему немало способствовала бутылка коньяку. Штырев принял самое непосредственное участие в судьбе своего нового друга. На второй бутылке выяснилось, что у Штырева есть в Москве знакомый риелтор. «Толковый парень, и берет по-божески».

«Клиент» попросил Штырева помочь ему в покупке квартиры, и тот охотно согласился. В ближайшие два дня риелтор — «по дружбе» — подыскал «клиенту» отличную квартиру почти в центре города («клиент» и помыслить не мог о такой удаче), вот только стоила она на пару тысяч зеленых дороже, чем было у «клиента».

Штырев вызвался помочь и на этот раз. Он доверительно сообщил своему новому другу, что знает местечко, где, имея на руках пару сотен, можно заработать за ночь пять кусков, а то и больше. «Клиент» клюнул. Все, что оставалось Штыреву, это привести его в подпольный катран и включить в игру. Что он с успехом и проделал.

Беда была лишь в том, что «клиент» оказался вовсе не глуповатым, жадным провинциалом, каким он предстал перед Штыревым, а сотрудником милиции. И звали его вовсе не «Егор Иваныч Коровин», как представился он Штыреву, а совсем наоборот — старший лейтенант Евгений Борисович Барков. Так Штырев попал на крючок к ментам.

Его не посадили, но с тех пор он обязан был сообщать Баркову необходимую информацию о различных персонах уголовного мира, с которыми ему приходилось время от времени встречаться. Хорошо еще, что за эту информацию менты платили (не так щедро, как хотелось бы, но все-таки). Это не давало Штыреву окончательно упасть в собственных глазах. Ведь когда тебе платят за стукачество, оно превращается в обычный бизнес. Не лучше и не хуже, чем любой другой.