Сергей Зверев - Ударная война Страница 12

– В аэропорт.

– Есть, товарищ полковник.

Машина тронулась, Косарев прикрыл глаза и откинулся на сиденье. Теперь у него была цель.

Высшее счастье в жизни, смысл ее – четко поставленная цель. Зачастую человеческая жизнь вся состоит лишь из выбора цели, в лучшем случае удается обрести ее и двинуться навстречу не по прямой, а хотя бы по боковой, извилистой дорожке. Те же, чья жизнь, как принято считать, бесцельна, постоянно ставят перед собой какие-то цели, незначительные для постороннего глаза, не цели – по большому счету – а так, задачи, но ставят! Даже на досуге, когда человек предоставлен самому себе, он не может ни скоординировать собственных сил, ни направить их в какое-то русло. Одни ставят своей целью на отдыхе отоспаться. Другие желают почитать, опять же цель – прочитать, ума набраться, узнать, как люди живут, о чем думают. Уж не говоря о тех, кто на отдыхе квартиру ремонтирует, неприятности ближнему устраивает или интриги плетет. Человек использует любую возможность. Неподвижный считает трещины над головой, мух, ворон. Способный к движению ловит в прицел игрального автомата зыбкий силуэт самолета, спешит в ночной клуб, чтобы с девушками познакомиться, морду чью-нибудь набить или уж, на худой конец, по своей получить. Трудно без цели, практически невозможно.

– Стой, кто идет?

– Террористы, мля…

Прямо из утреннего тумана на пограничный наряд вышли четверо незнакомцев, один из которых еле-еле переставлял ноги и опирался на двух других. Видок у четверки был тот еще, грязные, обросшие, в изорванном камуфляже. Только один выглядел получше, но на правой руке имела место пропитанная кровью повязка, обильно пропитанная, да левую сторону лица рассекал свежий шрам.

Старший наряда, рослый сержант, чуть опустил автомат; лица были русскими, стало быть, не террористы, стало быть, стрелять еще рановато.

– Кто такие? Почему через КПП не пошли?

Ответ был в том же ключе:

– Когда это террористы через КПП ходили? – незнакомец со шрамом ухмыльнулся, смерив весь наряд коричневыми глазами. Поправил ремень автомата на плече.

Пояснил, чуть помедлив:

– Раненый у нас, некогда дороги выбирать. Чего уставились, помогли бы… Да свои мы, свои, хватит смотреть исподлобья.

Остальные двое пограничников получили молчаливое согласие старшего, вышли из-за укрытий, убрав оружие за спину, подхватили раненого. Сержант тоже убрал оружие, перестал хмуриться. Заметил, утвердившись, что опасности эти четверо не несут.

– До заставы-то далековато.

– Ниче-ниче, по сравнению с уже пройденным это пустяки.

Сержант помотал головой, в которой явно что-то не желало укладываться. Озвучил свое беспокойство:

– И все-таки я не понимаю, вы кто будете-то, мужики?

Кареглазый поднял вверх указательный палец:

– Спецназ ВДВ.

Добавил, оглянувшись на своих:

– Малость потрепанный спецназ ВДВ…

Из кустов нарисовался еще один пограничник, с рацией. Что-то спешно дожевывал.

– А как на заставу докладывать?

– Доложи, что на вас вышла спецгруппа майора Лаврова. И пусть пошевеливаются с «вертушкой», у нас тяжелораненый.

Наряд мигом подтянулся, как-никак майор перед ними, радист срочно принялся вызывать заставу, а раненого уложили на расстеленную плащ-палатку и вкололи промедол. Остальные трое десантников, побросав оружие и поклажу, со вздохами попадали там, где стояли, решив отдохнуть в ожидании прибытия вертолета.

Майор Лавров устроился поудобнее на жесткой земле, чтобы не тревожить раненую руку, положил под голову рюкзак, закрыл глаза и расслабился. В ушах все еще стояла автоматная стрельба, гортанно перекрикивались головорезы из отряда Хасана, гудело пламя пожара, и в то, что удалось пусть и с большим трудом, но выполнить поставленную задачу, до сих пор не верилось. Кровожадный и неуловимый полевой командир мертв, подпольная лаборатория по производству наркотиков взорвана, потерь в группе нет, все отлично. Прапорщик вот только тяжело ранен, но это ничего, выкарабкается, и не такие ранения получал.

Тишина убаюкивала. Туман скрадывал четкость звуков. Скрип древних сосен, шум ветра в далеких верхушках, бормотание радиста – дома… За спиной несколько напряженных суток, впереди ждет отдых, и теперь нет необходимости видеть в каждой неровности или за каждым углом опасность. Нет нужды выставлять часового во время отдыха, не нужен автомат вместо подушки, незачем реагировать на каждый шорох, да и не наблюдается поблизости обозленных сынов гор, только и жаждущих твоей смерти.

С самого начала операции ничего сложного не предвиделось, командование поставило вполне конкретную и определенную задачу: десантироваться, уничтожить боевика, взорвать его лабораторию и незаметно уйти. И все же вымотаться пришлось конкретно.

Как только десантировались и определились на местности, так сразу же начались неприятности, одна за одной, одна за одной, и не виделось им конца. Погода испортилась, спутниковое наведение перестало работать, связь накрылась, вдобавок ко всему напоролись на отряд боевиков, рыщущий в горах с непонятными целями. Еле удалось выйти из боя и отвести группу из-под огня. Не прошло и пары часов, как повстречали еще один отряд. И все, сука, четыре дня пришлось постоянно менять место дислокации и передвигаться в ускоренном темпе, чуть выполнение задачи не сорвали… Возникло такое ощущение, что где-то наверху утечка информации и отряды боевиков в горах рыскали именно по их душу. Вот и пришлось побегать, пришлось.

Майор открыл глаза и скосил взгляд на свою уставшую группу. Оба старлея, Кравцов и Никитин, выглядели исхудавшими и словно побывавшими в аду: синие круги под глазами, слой пыли на осунувшихся лицах, изорванная одежда. Прапорщик Ванин и того хуже выглядит, будто через сельву месяц топал, и непонятно вовсе, как он с такой раной передвигается еще, даже ругаться перестал, что говорит о действительно плохом самочувствии. Все снаряжение потрепано, больше половины и вовсе потеряно в ходе многочисленных перестрелок и бесконечного лазанья по горам. А ведь еще и отчитываться…

Лавров выругался вслух и опять закрыл глаза. Усталость наваливалась жуткая, четверо тяжелых суток давали о себе знать все настойчивее.

– Давайте руку посмотрю, товарищ майор, – донеслось откуда-то издалека. – Да и повязку сменить не мешало бы.

Он открыл глаза. Рядом обнаружился один из пограничников, рядовой, судя по всему, совмещающий обязанности санинструктора. Решил, поразмыслив, что отказываться незачем, раз уж предлагают. Кивнул, мысленно встряхнувшись и отогнав наваливающуюся дремоту, – расслабляться пока еще рановато.

– Ладно, меняй. Уговорил.

Вертолет прибыл через сорок минут.

На самой заставе, как оказалось, поджидала неожиданность, да не слабая. Едва выгрузились, как к десантникам подошли двое гражданских, показали удостоверения сотрудников ГРУ и вежливо попросили следовать за ними всех четверых. Увидев, что четвертый, прапорщик, спит и вообще мало реагирует на происходящее, малость изменили свое решение и попросили уже троих…

Оба старлея озадаченно глянули на Лаврова, но тот лишь молча развел руками, сам мало что понимал из всего этого. Красноречиво вздохнув, первым пошел за сотрудниками Главного разведывательного управления. Никитин с Кравцовым подчинились, ничего другого не оставалось, раз уж командир пошел…

Кравцов проворчал себе под нос, поправляя рюкзак за спиной:

– Вроде ничего незаконного не натворили. Может… может, слишком жестоко с боевиками обращались?

Лавров обернулся и строго посмотрел на него.

– Разговорчики.

– Понял, молчу.

Оружие, что странно, у десантников отбирать не стали, так что оставалась надежда, что по их душу явились не с целью ареста. Вполне могло быть и что-то другое, иначе группу встречал бы взвод автоматчиков и обращение было бы не таким мирным. Стало быть, приключения еще не закончились и отдых в санчасти пока откладывается. Вот только надолго ли?

Миновали заграждения, внутренний двор, прошли по плацу, поднялись на крыльцо штаба. В самом здании направились не куда-нибудь, а прямо в кабинет начальника заставы, где обнаружился еще один гражданский, с виду по крайней мере, но вот только обликом посерьезнее, да и по властным манерам угадывался чуть ли не генерал. На самом же деле оказался полковником.

Едва вошли, сурово осмотрел запыленных десантников, словно в чем-то осуждая, и только после этого представился:

– Полковник Косарев. Главное разведывательное управление.

Без всякой паузы продолжил:

– Вас я уже знаю, товарищи офицеры, так что перейду прямо к делу.

Прошел к столу и взял в руки черную кожаную папку. Потом вдруг отложил ее. Широким жестом указал на ряд стульев:

– Вы присаживайтесь, в ногах правды нет. Вижу, что устали, дело было жарким, вполне наслышан о ваших похождениях.