Молчание ягнят - Харрис Томас Страница 12

– Вы здесь, мистер Йоу?

– Да. Нам следует вызвать полицию или достаточно вас одной, офицер Старлинг?

– Вот это я и хочу выяснить. Вы только подождите там, пожалуйста.

Проблема с коробками. Можно до белого каления дойти. Как с кубиком Рубика. Она пыталась двигать их, держа фонарь под мышкой. Уронила его – раз, другой и наконец решилась положить фонарь на крышу машины. Пришлось переставлять коробки за спину. Некоторые, самые невысокие, соскальзывали под кузов автомобиля. Подушечка большого пальца горела: заноза или чей-то укус – разбираться некогда.

Теперь можно заглянуть сквозь пыльное стекло передней двери в кабину шофера на той стороне, за передним пассажирским креслом. Паук заплел паутиной пространство между рулем и переключателем скоростей. Стекло в перегородке между передним и задним сиденьями было поднято.

Клэрис пожалела, что не смазала маслом ключ от «паккарда», прежде чем лезть под дверь гаража. Но когда она вставила ключ в скважину, замок легко открылся. В узком пространстве дверь открылась едва на треть; она ударилась о коробки с глухим стуком, опять вызвав панику среди мышей и новый каскад звуков из пианино. Затхлый запах плесени и химикалий ударил в нос. Знакомый запах, только никак не вспомнить, откуда она его знает.

Наклонившись и вытянув руку, она смогла опустить стекло перегородки за шоферским сиденьем и осветить фонарем заднюю кабину. Белая вечерняя сорочка с запонками первой высветилась в луче; быстро вверх – к лицу; никакого лица нет; снова вниз – белая манишка, запонки, атлас лацканов, колени, молния на брюках расстегнута; снова вверх – галстук-бабочка, воротник, из воротника – белый обрубок шеи манекена. Но выше, над шеей, – еще что-то, плохо отражающее свет. Какая-то ткань. Колпак, как раз там, где должна быть голова, – большой, черный, закрывающий что-то вроде клетки с попугаем. Бархатный, подумала Старлинг. Предмет стоял на фанерной полочке, выступающей над шеей манекена и уходящей назад, в глубь отделения для мелкой клади.

Клэрис сделала несколько снимков с переднего сиденья, устанавливая фокус при свете фонаря и зажмуриваясь при каждом щелчке лампы-вспышки. Затем вылезла из машины и распрямилась. Стоя в темноте, промокшая, вся в паутине, она размышляла, что же следует делать.

Было совершенно ясно, чего не следует делать: не следует приглашать спецагента Балтиморского отдела ФБР посмотреть на манекен с расстегнутыми штанами и на альбом с «валентинками».

И раз уж она решила влезть на заднее сиденье и снять колпак с этой штуки, ей не хотелось слишком долго задумываться над этим. Потянувшись через перегородку, Клэрис отперла заднюю дверь и передвинула несколько коробок, чтобы ее открыть. Ей показалось, что она потратила на это уйму времени. Запах, когда дверь наконец открылась, был гораздо сильнее. Она наклонилась внутрь и осторожно, за уголки, подняла альбом с «валентинками» и, перенеся его на крышу «паккарда», аккуратно уложила на пластиковый мешок для вещественных доказательств. Другой такой же мешок она расстелила на заднем сиденье.

Рессоры «паккарда» застонали, когда Старлинг влезла внутрь, а манекен слегка сдвинулся с места, когда она села с ним рядом. Правая рука его соскользнула с колена и легла на сиденье. Клэрис коснулась пальцем белой перчатки – рука была очень твердая. Очень осторожно она отогнула край перчатки – кисть руки была сделана из какого-то белого синтетического материала. Под брюками что-то торчало. На мгновение ей припомнились дурацкие шутки в старших классах школы.

Под сиденьем что-то тихонько заскреблось. Тихонько, нежно, словно лаская, ее рука коснулась бархатной ткани. Колпак легко скользнул по гладкой округлой поверхности. Когда Старлинг нащупала наверху большую круглую пробку, она догадалась, что это такое, поняла – это лабораторная банка для препаратов, и знала, что найдет в этой банке. В ужасе, но не колеблясь ни минуты, Клэрис стянула колпак прочь.

Голова в банке была отсечена точно под челюстью и смотрела прямо ей в лицо; глаза побелели от спирта, в котором голова хранилась. Рот раскрыт, язык слегка высунут и совсем серый. За эти годы спирт испарился настолько, что голова легла на дно сосуда и разложившаяся макушка шапкой выступала над жидкостью. По-совиному наклоненная к телу, она тупо уставилась на Старлинг. И даже дрожащий луч фонарика был не в состоянии хоть как-то преобразить эту застывшую маску смерти.

Теперь Старлинг принялась анализировать собственные ощущения. Она была довольна. Она была радостно возбужденна. На мгновение она задумалась: достойные ли это чувства. Сейчас, в этот миг, сидя в старом автомобиле с мертвой головой и скребущимися под сиденьем мышами, она могла мыслить вполне четко – и была горда этим.

– Ну что ж, Тото, – произнесла она вслух, – мы уже не в Канзасе[16].

Ей всегда хотелось произнести именно эти слова в трудный момент, но теперь, когда ей удалось это сделать, она почувствовала, как неуместно они звучат, и обрадовалась, что никто ее не слышит. Хватит. Надо дело делать.

Она осторожно оперлась на спинку сиденья и огляделась.

Когда-то для кого-то это был привычный мир, кем-то избранный и созданный и отделенный в чьем-то сознании тысячами световых лет от потока машин, катящих по шоссе номер 301.

Засохшие цветы свисали из крохотных хрустальных ваз на колонках по обеим сторонам сиденья. Складной столик лимузина был опущен и накрыт полотняной скатертью. На нем сквозь слой пыли поблескивал хрустальный графин. Паутина протянулась от графина к короткой свече, стоящей с ним рядом.

Старлинг попробовала представить себе Лектера, сидящего рядом с ее теперешним компаньоном и поднимающего к губам бокал. Может быть, показывающего ему альбом с «валентинками». А что еще? Работая как можно осторожнее, стараясь не сдвинуть фигуру с места, она обыскала манекен – может, найдется что-нибудь, что поможет опознать голову. Ничего. В кармане фрака она нашла куски ткани: брюки укорачивали по росту. Костюм, по-видимому, был совсем новый, когда его надели на манекен.

Она потрогала торчавший под брюками предмет. Слишком твердый даже для старших классов школы. Пальцами она раздвинула расстегнутую ширинку и посветила фонарем: дилдо, искусственный пенис; полированное дерево, инкрустации. И размер вполне подходящий. «Я, наверное, глубоко порочна», – подумала она.

Аккуратно поворачивая сосуд, она осмотрела голову с боков и сзади – нет ли там ран. Ран не было видно. На стекле виднелось название фирмы, поставляющей лабораторное оборудование.

Размышляя о мертвом лице в сосуде, Клэрис подумала, что оно помогло ей узнать нечто такое, что она запомнит на всю жизнь. Целенаправленно осматривать это лицо, с языком, изменившим цвет в том месте, где он касался стекла, было не так страшно, как видеть во сне Миггза, проглотившего собственный язык. Ей казалось, она сможет безбоязненно встретиться лицом к лицу с чем угодно, если только сумеет сделать по этому поводу что-нибудь полезное. Клэрис Старлинг была еще очень молода.

За те десять секунд, что ее микроавтобус с передвижной телеустановкой пристраивался у склада, Джонетта Джонсон успела вдеть в уши сережки, напудрить прелестную, шоколадного цвета физиономию и оценить ситуацию. В результате перехвата радиосообщений балтиморских полицейских Джонетта со своей командой успела приехать в Сплит-Сити до появления патрульных машин.

Однако все, что телевизионщикам удалось увидеть в свете ярких фар их машины, была Клэрис Старлинг, стоящая перед дверью в гараж с электрическим фонарем в одной руке и жалким, крохотным удостоверением следователя ФБР в другой. Намокшие под дождем волосы слиплись, несколько прядей прилипли ко лбу.

У Джонетты Джонсон был особый нюх на новичков. Она выбралась из машины – операторы с камерами следовали за ней по пятам – и приблизилась к Старлинг. Ярко загорелись прожекторы.

Мистер Йоу так глубоко укрылся в своем «бьюике», что у нижнего края оконного стекла виднелась лишь тулья его шляпы.