Берлинская рулетка - Александр Александрович Тамоников Страница 12

– Вы даже не знаете, что подписали?

– Я пытался прочитать, но очень волновался, стекла очков запотели.

Резон в действиях британских коллег, по-видимому, имелся. Дилетанта не заподозрят. Задача не самая сложная: получить нечто – скорее всего, записку – и вернуться в английский сектор. Тем более под присмотром двух сотрудников берлинского магистрата.

Краузе был не просто дилетантом, а рекордсменом по этой части. Но британские коллеги майора Градова снова оказались правы. Подобные персонажи никогда ничего не знают.

Но почему тогда его пытались убить? Он мог описать приметы людей, завербовавших его?

История выходила запутанная. Прав был полковник Троицкий. Что-то зрело.

– Рассказывайте дальше, герр Краузе, не томите.

– За мной заехали сегодня в полдень, привезли в то же здание. В машине были капрал и двое рядовых британской армии. Со мной опять разговаривали Бенджамин и Дженнифер. Сначала они говорили пафосные слова. Возрожденная Германия при участии своих западных друзей будет строить демократическое общество и должна всячески противодействовать агрессивным устремлениям с востока. Мне выпала большая честь, я должен забрать какие-то сведения на Потсдамской площади. Ко мне подойдут, передадут записку. Потом я должен буду немедленно покинуть площадь, вернуться в британский сектор. Они уверяли, что это безопасно, меня будут страховать, советская контрразведка ни о чем не узнает.

– Кто должен был прийти на встречу?

– Да откуда же я знаю? – истерично выкрикнул Краузе. – Выходит, что этот человек знал меня в лицо, мог видеть мой снимок, сделанный в здании на Ройхерплац. Он должен был сказать: «Не желаете приобрести собрание сочинений Фридриха Энгельса?» Ответ следующий: «Да, с радостью, но только не „Манифест Коммунистической партии“, который я уже читал». Боже правый, я понятия не имею, кто такой Фридрих Энгельс и зачем мне нужны его сочинения. – Краузе закатил глаза к потолку. – Но я все прилежно выучил. Человек должен был подойти, сказать условную фразу, дождаться отзыва, а потом мне что-то передать. Желательно так, чтобы не видели окружающие. Я, наверное, полчаса ходил по этой чертовой площади, делал вид, что прицениваюсь к одежде. Пошел дождь, я весь промок. Потом меня застали врасплох. Кто-то подошел справа, велел не поворачиваться, произнес условную фразу. Я сделал все так, как он говорил, произнес отзыв.

– Это был мужчина?

– Да, конечно.

– На каком языке вы говорили?

– Как на каком? – удивился Краузе. – На немецком. Я не знаю других языков.

– Его речь была чистой?

– Нет, чувствовался сильный акцент. Еще мне показалось, что он хочет изменить голос.

– Не сочиняйте, герр Краузе, что вы его совсем не видели.

– Он был в глубоко надвинутом капюшоне. Темно-коричневый макинтош. Рост примерно средний, ниже меня. Голос с легкой хрипотцой. Извините, но боковое зрение у меня не очень хорошо развито.

– Узнаете его по голосу?

– Возможно. Не уверен. Но он должен говорить по-немецки.

– Что было дальше?

– Он достал из кармана плаща сложенную записку. Я уже протянул руку. И вдруг все пошло не так. Он, видимо, что-то почувствовал или увидел людей, которых боялся. Я не знаю, не могу сказать. Мне кажется, он сильно испугался, не стал отдавать мне записку, скомкал ее, выбросил в грязь и прошептал: «Не поднимайте, уходите немедленно». Или что-то в этом духе. За дословность не ручаюсь. Я тоже испугался. Рука онемела. – Краузе закашлялся.

Влад досадливо поморщился.

«Значит, мы чем-то выдали себя на рынке. На эту парочку не смотрели, и все же „крот“ засек наблюдение, предпочел не рисковать, избавился от компрометирующих его материалов.

Кого он заметил? Капитана Нагорного, вдумчиво читающего книгу? Олежку и Егорку, которые вертели головами? Лично меня, майора Градова, чей образ также плохо гармонировал с завсегдатаями рынка?»

– Этот человек очень быстро ушел, – прокашлявшись, продолжал Краузе. – Он просто нырнул в толпу. Я видел лишь спину. Данный тип сутулился, его голову закрывал капюшон. Мне было безразлично, в какую сторону идти. Я плохо соображал в ту минуту, двинулся к выходу с рынка, сильно нервничал.

«И в этот момент попался на глаза Грамарю, – удрученно подумал Градов. – А „крот“ тем временем уже покинул опасную зону и скрылся в неизвестном направлении».

– Дальше все понятно, герр Краузе. Вы засекли наших людей, попытались скрыться.

– Да, я признаю. – Краузе заметно побледнел. – Это выглядело глупо, но я сильно испугался.

– То, что вы живы, – исключительно заслуга советской контрразведки. Вы же не станете спорить с этим? Вас хотели убрать люди, давшие вам работу. Вы стали опасны для них. Хотя не понимаю, почему так вышло. Согласно вашим показаниям, вы практически ничего не знаете, кроме имен и примет людей, вас завербовавших, а также здания под британским флагом, где это происходило.

– Этого мало? – Краузе опустил голову и уперся глазами в пол.

Он не был дураком, невзирая на склад характера и полную непригодность для агентурной работы. Британцы решили соригинальничать, а получилось это у них совсем плохо.

– Да, я понимаю, что обязан вам жизнью. Готов сотрудничать, но ума не приложу, что могу для вас сделать.

Судя по всему, ничего. Герр Краузе превратился в отработанный материал. Выжать из него было нечего. Использовать против прежних хозяев – глупо. Обладатели документов на имена Швабе и Рихтерманн мертвы, их руководство скоро об этом узнает. Если это уже не произошло.

Майору было жалко этого человека. От безысходности тот подписался на авантюру. Дело не выгорело, вреда Советскому Союзу он не причинил. Но преступление имело место, а закон суров.

– Опишите место, где вы встретились с этим человеком.

– Это восточная часть рынка, там берлинцы продают ненужные вещи или обменивают их на продукты. Пожилой мужчина со шрамом под глазом сбывает старые люстры, электрические провода, трансформаторы. У него палатка, я еще подумал, что он живет на этом рынке. Слева сгоревший киоск. От него осталась кучка обугленных досок. Их никто не убирает, и в этой части рынка чувствуется запах.

Немец поскромничал. Ароматами гнили, разложения был окутан весь Берлин.

Хорошо, герр Краузе, мы вас поняли.

– Скажите… – Мужчина задрожал. – Что со мной будет? Я ведь не сделал ничего дурного. Вернее сказать, не успел.

– Признайтесь, герр Краузе, вы состояли в фольксштурме?

Мужчина понимал, что врать бессмысленно. Любая даже невинная ложь цвела пунцовыми пятнами на его физиономии.

– Да, нацисты забирали всех – рабочих, служащих, пенсионеров. Нам дали карабины с тремя обоймами и нарукавные повязки. Клянусь, я не участвовал в боях, не стрелял в ваших солдат. Нас