Циклон с востока - Александр Александрович Тамоников Страница 12

Но выход был, авантюрный, но это выход. Самое главное, что он давал возможность сэкономить время, а значит, диверсанты не успеют сосредоточиться и сориентироваться. Диверсанты еще не поняли, сколько преследователей, кто они и как им быть в подобной ситуации. Стрелять или удирать? Все решают секунды. Буторин стиснул зубы, заранее злясь, потому что Коган будет против этого решения. А времени уговаривать его, приказывать ему нет.

— Боря, ждешь тридцать или сорок секунд, пока я доползу до конца промоины. Им меня не видно…

— Ты спятил? Убьют! — мгновенно набычился Коган.

— Слушай, что говорю! — Буторин едва сдержался, чтобы не обругать друга. — Стреляй короткими очередями и одного, и второго держи на нервах. Найди вторую позицию, маневрируй и береги патроны. Чем сильнее отвлечешь, тем больше шансов у меня перебежать им в тыл на ту сторону. Все, начали!

Коган расстегнул ремень, сбросил на снег овчинный полушубок. Под гимнастеркой у него было только теплое фланелевое белье и командирский свитер. Мороз не очень сильный, а сейчас ему будет даже жарко. По крайней мере, ничто не будет сковывать движения. Прицелившись, Коган дал короткую очередь всего в два патрона в диверсанта, прятавшегося за деревом, и сразу же короткую в сторону второго за камнем. Он видел, как брызнуло каменное крошево, и бросился вправо за следующее толстое дерево. Встав на одно колено за его стволом, он перевел дыхание и снова дал две коротких очереди в сторону одного, а потом второго диверсанта. Теперь ему ответили довольно серьезно. Несколько коротких очередей, и пули выбили кору на дереве, осыпали голову старыми иголками, со свистом прошли над головой.

«Сейчас они подумают, что я пойду назад к первому укрытию, — подумал Борис, чувствуя, как на него находит кураж. — А вот хрен вам, ребятки!» И он снова кувырком вправо преодолел расстояние до следующего дерева с толстым стволом. Автоматные очереди запоздали. Коган тут же вскочил в полный рост, выстрелил в диверсанта за камнями и перебежал еще вправо. «Теперь они будут думать, что я их окружаю. Пусть, пусть они забудут про Виктора, пусть думают, что убили его. Пусть вообще пытаются понять, что происходит», — билась в голове мысль.

Бросив взгляд в сторону Буторина, Коган кивнул другу. Тот был готов к броску. Лучше бы это был не бросок, а медленное переползание, но оно опаснее и вредно для дела. А ведь правильно Виктор расценил ситуацию. Тот второй за камнем, он ведь сзади открыт, ему удобнее стрелять по нему влево от себя. Вправо через автомат поворачиваться всегда неудобно. И Коган выстрелил, потом еще и еще. Несколько очередей заставили диверсанта спрятаться за камень, но первый за деревом начал активно стрелять, прикрывая товарища. Одна из пуль прошла так близко от виска Когана, что голову обдало жаром. «Ну, это жар не от пули, — усмехнулся он, — это жар от нервов».

Давая очередь за очередью, Коган быстро поменял магазин в автомате и наконец посмотрел на напарника. Буторин, пригнувшись, бежал в одной гимнастерке на другой берег. И он преодолел уже почти половину расстояния. И тут его заметил второй диверсант, прятавшийся за камнем. Он что-то крикнул своему товарищу и вскочил, почти открывшись. Коган опоздал всего на секунду, и над замерзшей рекой хлестнула сухая автоматная очередь. Буторин сделал еще два шага и полетел на снег среди белых фонтанчиков, поднятых пулями. Коган выпустил длинную очередь, опустошив вторую обойму.

Резко выдернув пустой магазин из автомата, он схватил полный, но тут над его головой засвистели пули. Две угодили в дерево, и он юркнул за его толстый надежный ствол. Но, самое главное, он успел заметить, что диверсант за камнем не стрелял, а Буторин вскочил и снова побежал к берегу. Еще пара секунд — и он добежал до крайних деревьев. Все, добрался, в укрытии, решил Коган, теперь и мне можно поменять позицию. Перебежав еще дальше вправо и снова спрятавшись за дерево, он посмотрел на противоположный берег. Буторин, пригибаясь, перебегал от дерева к дереву. Вот он достиг камня, за которым прятался диверсант. Нагнулся. Снова выпрямился.

А потом на берегу поднялась отчаянная стрельба. Буторин и диверсант обменивались короткими очередями. Еще несколько очередей — и все стихло. Коган даже не успел рассмотреть, где был противник Виктора и как можно было помочь напарнику, куда стрелять. Он видел, как Буторин не спеша поднялся по склону, остановился возле толстой сосны, нагнулся и взял автомат. Он поднял руку с автоматом и качнул ею из стороны в сторону, делая знак, что все закончилось. Собрав полушубки и расстрелянные обоймы, Коган перешел на другой берег и остановился возле напарника. Тот стоял, рассматривая два трупа, которые он успел положить рядом, и засунув руки глубоко в карманы ватных штанов.

— Вот такие дела, Боря.

— Молодцы мы с тобой, — проворчал Коган. — Два трупа в геройской перестрелке. Легенды разведки, в анналы записать наши имена, в учебники.

— Я-то ладно, с двадцати метров его уложил, когда он кинулся чуть ли не в атаку на меня. Мне показалось, что у него в руке граната. А вот как ты умудрился через всю реку с шестидесяти метров застрелить человека, находящегося в укрытии?

— Учись, пока я жив, — бросая на снег полушубки, ответил Коган и, опустившись рядом с первым трупом на корточки, начал обыскивать его.

Составив на всякий случай портретные описания убитых, оперативники двинулись дальше, оставив тела на снегу. Наверняка лисы обглодают лица, потом личности устанавливать будет сложнее. Но иного выхода не было. Теперь нужно как можно скорее сообщить Шелестову о ситуации и двух убитых диверсантах, которые что-то делали в тайге юго-западнее Хабаровска.

Они прошли около полутора часов, когда Коган остановился и повел своим большим носом. Буторин тоже принюхался. Где-то горел костер, попахивало дымком, а это значит — поблизости люди. Ветер не был встречным, значит, люди очень близко. Оперативники медленно сняли с плеч автоматы, прислушиваясь, и тут раздался приветливый голос.

— Эй, товарищи! Что за стрельба была? Это не ваши там стреляли? Военные маневры, что ли?

Буторин увидел мужчину в ватных штанах, в телогрейке и валенках. Тот стоял с топором в одной руке и несколькими толстыми ветками в другой. Безмятежная улыбка этого человека вызывала по меньшей мере раздражение. В