Олег Алякринский - Я — вор в законе: Общак Страница 13

«Мерседес» мягко притормозил у стеклянной башни с большим бетонным козырьком над подъездом. К лимузину тотчас подлетел высокий смуглый парень в красной кепке с надписью: «Шератон-Барселона».

— Багаж, сэр? — вежливо поинтересовался он у Варяга.

Тот отрицательно помотал головой и, нагнувшись к окну водителя, улыбнулся.

— Грасьяс, сеньор! Спасибо! Ну пошли, девочки. Здесь мы остановимся на пару дней, — обратился он к своим спутницам. — Надеюсь, вам здесь понравится: бассейн, тренажерный зал, аквапарк — здесь все есть.

— А кафе-мороженое здесь есть? — простодушно спросила Лиза.

— Конечно, моя хорошая. Конечно, есть. Туда вы вместе с Леной сходите обязательно, — улыбаясь дочке, ответил Владислав Геннадьевич.

В гостинице их ожидал роскошный трехкомнатный номер-люкс на последнем этаже — тоже Чижевский постарался. Бросив портплед на пол, Владислав сразу же подсел к телефонному аппарату и набрал номер:

— Маркус! Я здесь. Да. Очень хорошо. Ключи у портье. Информация о машине? Отлично. А машина? Понял: на стоянке за отелем. Да, «вольво» — моя любимая машина. Я уеду на день-два. Прямо сейчас, чтобы успеть к утру.

Материал почитаю в дороге. Присмотри за моими девочками. Отлично. Ну бывай.

Варяг положил трубку и, предложив Лене располагаться, поцеловал ее и тут же направился к выходу:

Действительно, у портье его ждали ключи от машины, заблаговременно заказанной его старинным другом, Мишей Химиком, с которым они парились вместе на зоне еще в середине восьмидесятых. Мишка теперь носил имя Маркуса Вертуччи и по паспорту числился гражданином Испании. Он содержал два продуктовых магазина и слегка приторговывал оружием.

На стоянке Варяг легко нашел припаркованный для него автомобиль «вольво».

Ему нравились эти с виду неказистые, но выносливые, скоростные и надежные шведские машины. Когда он жил в Штатах, на дальние расстояния ездил только на «вольво», хотя для американцев европейские машины были редкостью. Сегодня вечером ему предстоял неблизкий путь — от Барселоны до Андорры, к тому же по горному серпантину. Он хотел выехать с вечера, чтобы рано утром попасть к открытию банка. В бардачке машины Варяг нашел оставленный для него пакет с весьма любопытной информацией о деятелях этого банка. Конечно, компромата было не так много, но для воздействия на привыкшего к размеренной, спокойной, сытой жизни респектабельного господина могло вполне хватить и этого. Особенно если его застать врасплох.

Сверяясь с картой города, взятой на стойке портье, Варяг уверенно вел «вольво» и очень скоро вырвался из хаоса шумных барселонских улиц, запруженных толпами японских туристов, и оказался на широком шоссе. Здесь можно было расслабиться. Он включил радио и под приятную мелодию старого шлягера Хулио Иглесиаса мысленно вернулся к событиями недавних дней.

Всю весну и начало лета Владислав прожил на бывшей даче Медведя в парке Кусково. «Затаившись, дыша в одну ноздрю, но. полной грудью», — любил выражаться дядя Сема — бессменный комендант дачи, — наблюдая за Варягом, который восстанавливал здоровье, подорванное долгим заточением в подземной тюрьме, налаживал утраченные связи, нащупывал оборвавшиеся нити управления воровским сообществом. Естественно, Варяг не просидел сложа руки и двух недель. С помощью верных людей он стал наводить справки о состоянии дел в своем большом хозяйстве. Итоги были неутешительные. Почти все его самые близкие помощники, числившиеся при «Госснабвооружении», попали либо на нары, либо, что хуже, в лапы к безносой. Причем троих — Васю Короткова, Лешу Кружкова и Пашу Хомячка — нашли в лесу с простреленными затылками, видно, поработала бригада опытных специалистов. Можно было только гадать, из какого ведомства. Витьку Пестрого откопали из-под снега лишь в апреле. Он умер от ножевых ранений. Бык Виталик был выброшен из окна двенадцатого этажа. А Сема Лихой сгорел в своей машине, врезавшись в бетонное ограждение на Московской кольцевой, можно сказать, на ровном месте. Еще четверо бойцов, прикрывавших «Госснабвооружение», и вовсе пропали бесследно. Никаких следов не удалось обнаружить. Но некоторые ребятки, крупные московские авторитеты из числа «раскаявшихся», которыми верховодил Шота Черноморский, вели себя очень странно, натянуто и никакого доверия у Варяга не вызывали. Особенно подозрения Владислава усилились после большого схода, когда ему самому подложили бомбу под «ауди», из-за которой он едва не отправился до срока на тот свет.

По имевшимся у него от верных людей сведениям, Шота с Максимом Кайзером слишком часто стали встречаться друг с другом. Для двух честолюбивых людей такие активные взаимоотношения вряд ли были нормальным явлением. Все это было подозрительно. Не замыслили ли у него за спиной очередную подлянку? — думал Владислав. А если это так, то его оппоненты действовали хитро и осмотрительно, и за здорово живешь к ним было не подкопаться. Собирать сход и разводить базар по поводу недоказанного злонамеренна было глупо, люди не поймут этого. Нужны веские доказательства. А их-то и не было.

Но больше всего Варяга беспокоило то, что после «примирительного» большого сходняка в Москве, когда воры вроде бы согласились забыть старые обиды и даже высказались помочь смотрящему финансами, никаких обещанных поступлений не произошло. Шота посулил ему тогда пятнадцать «лимонов», да как-то замотал свои посулы. Филат обещал десятку — и даже этого «чирика» тоже нет. А ведь никто Филата за язык не тянул. Варяг знал, что Филат точно был готов перегнать ему бабки в Москву, но вдруг объявился его старый кредитор из Екатеринбурга и потребовал срочно вернуть должок. Так что Филату ничего не оставалось делать, как гнать баксы на Урал. Из Екатеринбурга! Варяг вдруг подумал, что такое странное совпадение не случайно и, похоже, в Екатеринбурге у него есть какой-то сильный противник, который внимательно следит за его действиями и при каждом удобном случае сует ему палки в колеса. Хорошо бы узнать кто…

Дорога резко пошла вверх. По обеим сторонам шоссе потянулись высокие горные хребты, вершины которых были затянуты плотным маревом дождевых туч. Варягу предстояло теперь миновать по перевалам номинальную границу Испании и очутиться на территории Андорры, крохотной республики, славящейся своими горнолыжными курортами, магазинами беспошлинной торговли и офшорными банками.

И тут он поймал себя на мысли, что державшийся позади него метрах в ста голубой «форд» уже минут двадцать как маячит в зеркале заднего вида. Владислав прибавил газу и заметил, что «форд» тоже ускорил ход. Что бы это значило? Впереди показался знак поворота. Владислав резко прижал машину к обочине и сразу же после поворота, свернув за выступ горы, резко затормозил, съехал на обочину и поставил «вольво» на посыпанную галькой площадку для отдыха. Через минуту из-за поворота вылетел голубой «форд» и пронесся мимо. Владислав успел заметить в салоне троих молодых парней в спортивных костюмах, все были в темных очках. Как по команде троица повернула лица в его сторону. И машина стала резко сбавлять скорость. Ну-с, что будем делать дальше? Варяг осторожно снял ногу с тормоза и стал медленно выезжать на шоссе. Ушедший вперед «форд» затормозил так резко, что его даже повело юзом. Потом машина стала давать задний ход.

Оружия при Варяге не было — он не имел права рисковать в своем положении. С собой он не взял даже миниатюрный «вальтер» в пластиковом корпусе с пластиковым спусковым механизмом, который можно было беспрепятственно проносить через «пищалки» спецконтроля в аэропортах. И теперь пожалел об этом.

Глава 7

Все лето Шота Черноморский почти не выбирался из своей «берлоги», как в шутку называл он подмосковную дачу в Дедовске. В свои пятьдесят пять он мог себе это позволить. Во-первых, потому, что его обширный бизнес и на Черноморском побережье, и на Кавказе, и здесь, в Москве, был так отлично налажен за последние двадцать лет, что его присутствия почти и не требовалось — весь контроль и учет вели выдрессированные им региональные смотрящие, верные, преданные и обязанные ему всем, даже собственной жизнью. Во-вторых, потому, что сейчас он был не совсем здоров: последнее время побаливало сердечко. А в-третьих, и в-главных, в последнее время стали одолевать грузинского вора сомнения и тревога: верно ли, что он ввязался в опасную игру против Варяга, не заигрался ли он на старости лет, и не копает ли он сам себе могилу? Не обманулся ли он, поддавшись на дешевые посулы этих интриганов из кремлевского аппарата? Не стал ли он игрушкой в их руках, в их стремлении оттереть новых лидеров от поддержки со стороны коронованных, со сто ны смотрящего? Как бы ему, старому опытному волку, самому не нарваться на капканы. Варяг ведь не травоядное, не пугливый олень. Он сам грозный хищник, обладающий поистине звериным чутьем на опасность и предательство. Последнее время Шота все чаще задумывался над своим тщательно скрываемым противостоянием с всемогущим смотрящим. Конечно, Варяг сейчас ослаблен. Но ведь сколько уже раз было, когда он вставал из пепла? Вот и сейчас уж больно подозрительно, что все замыслы Шоты и его подельников в отношении того, как уничтожить смотрящего России, заканчивались полным провалом. Просто мистика какая-то. Взять хотя бы прошлогоднее похищение его в ресторане «Золотая нива». Казалось бы, обо всем с эфэсбухой договорились, этот, как его, Алик, обещал ему полный карт-бланш, все подготовили, с ворами договорились, практически весь сходняк склонили на свою сторону — и на тебе, в последний момент все сорвалось: Варяга увезли в неизвестном направлении и вдобавок поперли воровскую кассу… Потом этот хитрожопый Алик долго ему мозги крутил, но так ведь ничего путного и не разъяснил. Гнида! Говорил, что Варягу каюк, что пора нового смотрящего готовить. Намекал на то, что не подумать ли ему, Шоте, о главной российской воровской короне. Дескать, нужно бы посоветоваться с правильными ворами. А уж кое-кто из властных структур поддержит. Но потом вдруг весной Варяг объявился, собрал большой сход. Воры побазарили и вроде как помирились. В тот раз пронесло, хотя уже тогда по наводке спецуры Алика Сапрыкина Шота организовал Варягу хлопушку под капот. Но и на этот раз вышла осечка. Хлопушка рванула, но с Варяга как с гуся вода. Чует за сто километров беду. А ведь Варяг не дурак — он же в конце концов просечет, чьи руки замесили это тесто. И тогда Шоте несдобровать… Как бы ему самому не пришлось спасать свою шкуру.