Сергей Зверев - Приговор приведен в исполнение Страница 13

На яхте восстановилась тишина.

Святой неторопливо прошелся вдоль борта, снял спасательный круг, закрепил линь узлом и точным броском послал круг теряющему силы албанцу. Вытащив бедолагу из воды, учинил короткий допрос, взбадривая сизого от страха и боли парня подзатыльниками. После каждой затрещины тот отхаркивался коктейлем из слюны и морской воды, затирая следы ладонью. Ответы опережали вопросы. Албанец сносно владел итальянским и выложил все, как на исповеди.

Выслушав, Святой потрепал этого без пяти минут утопленника по щеке:

– Паршиво агентура работает! Увольнять таких халтурщиков надо. Увольнять без выходного пособия! Так и передай шефу!

Длинноволосый, с дрожащим подбородком, блестящим от вязкой слюны, двумя ручейками стекавшей из уголков рта, покорно кивал головой. Пальцы Святого мягко прикоснулись к впадине, расположенной ниже уха албанца. Зрачки его глаз закатились куда-то под веки, а дыхание на секунду пресеклось, чтобы потом стать ритмичным и спокойным. Святой придержал безвольно откинувшуюся голову налетчика. Оттащив умиротворенно посапывающего парня к приятелям, он с аккуратностью педанта сложил тела в рядок. Убедившись, что сознание к ним вернется не скоро, Святой спешно пересек корму и подошел к рубке управления.

– Как вы, Платон Петрович? – участливо спросил он уже поднявшегося Бодровского.

Владелец яхты сидел, прислонившись к дверному косяку. С видимым усилием от стер с лица гримасу боли.

– Терпимо, – ответил он, массируя ладонями виски.

– Пришвартуемся к причалу через пять минут. Я свяжусь по рации с берегом. Вызову врачей и карабинеров.

Жена владельца яхты одобрительно моргнула веками с почти бесцветными рыжеватыми ресницами. Давясь слезами, она бестолково суетилась около мужа, то размазывая ладонью кровь по его лбу, то поправляя оторванный рукав тенниски. При этом женщина по-деревенски жалобно причитала и была похожа на сельскую плакальщицу, приглашенную на поминки. Ольга Григорьевна Бодровская сейчас ничем не напоминала супругу человека, входившего в первую сотню богатейших людей России. Содрогаясь изможденным диетами, занятиями в фитнес-клубах и болезнями телом, она прижималась к постанывающему мужу.

– Не вызывай полицию. Встреча с карабинерами не принесет тебе радости. – Платон Петрович Бодровский отстранил жену, чтобы лучше видеть Святого.

Тот равнодушно пожал плечами:

– Никаких проблем. Я в ладах с местным законом.

Неловким движением супруга задела край неглубокой, но широкой раны, чем вызвала гневную реакцию мужа. Он отмахнулся от нее, словно от назойливого насекомого:

– Отстань. Лучше иди умойся и принеси нам коньяку.

Бодровский демонстрировал полное пренебрежение к здоровью жены, которой тоже досталось от бандитов. Следуя правилу – в чужой монастырь со своим уставом не лезут, Святой промолчал. А супруга сурового капитана яхты, видимо, привыкшая к крутому норову своего благоверного, не стала возражать и исчезла за дверями, ведущими в роскошно отделанные каюты.

Не дожидаясь коньяка, Святой пообещал:

– О гостях я позабочусь. А с карабинерами вы сами решайте.

Седовласый бизнесмен властно прервал его:

– Два раза не повторяю! Полиции на борту яхты делать нечего. Подонков ты отделал под орех… Спасибо. Благодарен.

Последние слова он произнес подчеркнуто весомо, вкладывая в них особый смысл.

– Ты, Дмитрий, бравый рубака. Основная часть представления прошла без меня, но судя по результатам… – Платон Петрович многозначительно хмыкнул.

Три пары подошв рядком чернели на палубе.

– Заурядная шпана. Итальянцы сначала распростерли объятия перед беженцами из коммунистического концлагеря под названием Албания, а после спохватились, когда с эмигрантами начались проблемы. Проходимцы, вроде этих, получают вид на жительство и даже паспорта. Быстро ориентируются, какому чиновнику сколько отстегнуть. Взятки – болезнь интернациональная. С народцем попроще сейчас не церемонятся. Поймают – и в репатриационный лагерь. Оттуда – пинком под зад на баржу и обратно в Албанию. Чтобы строили демократию у себя дома, а не откусывали куски от чужого пирога.

Платон Петрович поправил:

– От чужой пиццы… В общем-то справедливо.

Его собеседник встал, давая понять, что не все дела завершены и дальнейший разговор лучше отложить на потом.

– Я не политик. – Святой глянул сверху вниз на Бодровского.

Развернувшись, он направился к постанывающим в забытьи неудачливым пиратам. По очереди перенес их вниз, на резиновый понтон, предварительно перевязав швартовым канатом. Переместив тела на достаточно надежное плавсредство, опустил перекидной трап. Балансируя, спустился к понтону, поправил туши налетчиков, расположив их вдоль днища. Открутил крышку бензобака движка и проверил уровень топлива.

– Для непродолжительной морской прогулки вам, ребятки, хватит. А обратно, извините, придется веслами поработать, – говорил он неподвижным, словно бревна, албанцам.

Два цельнометаллических весла с раскладными рукоятками Святой предусмотрительно достал из уключин и положил между коротышкой и Энвером. Затем он зафиксировал рычаг руля в прямом положении. Повинуясь этому механизму, понтон мог плыть только прямо.

Яхта, стоявшая на якоре носовой частью в открытое море, была идеальной стартовой площадкой маршрута, определенного Святым для налетчиков. Занимай яхта другое положение, ему пришлось бы для осуществления задуманного устраивать ночное купание, выполнять сложные маневры или обходиться прозаической транспортировкой тел на берег.

На высокой ноте взвыл мотор. Святой убавил обороты. Понтон не предназначался для глиссирования и при избыточной скорости мог перевернуться. А брать грех смертоубийства на душу в планы Святого не входило.

– Ну, флибустьеры, в путь!

Прямоугольник понтона заскользил по волнам, держа заданный курс к выходу из бухты. Сильного течения в этих местах не наблюдалось, метеопрогноз также был благоприятный, а бензина хватало, чтобы покрыть не слишком значительное расстояние.

Святой был уверен на все сто процентов, что, когда албанцы очнутся, береговая линия еще будет в зоне видимости. Но добраться до нее, если их не подберет рыбацкое судно, будет стоить им немалых трудов и кровавых мозолей.

Понтон растаял в фиолетовом мраке, напоминая о себе лишь слабеющим рокотом движка. Тишина вернулась в залив. Приморский город с гостеприимно распахнутыми до утра барами, ресторанами, дискотеками подмигивал с темнеющего берега веселыми разноцветными огоньками.

Святой, скрестив по-турецки ноги, сидел у оставшегося неподнятым трапа. Он слушал гул прибоя – шум битвы, идущей от сотворения мира между морем и сушей.

Налетчики очнулись среди безбрежной сини под чихание глохнущего мотора. Анатолий провалялся ночь на полузатопленном прогнившем баркасе, с шеей, согнутой набок от удара обрубком стальной трубы. Раздетый догола, он прополз наутро обходными путями с заброшенного пирса на нудистский пляж, чтобы, украв там вещи, прикрыть срам и предстать перед шефом. А Платон Петрович посмотрел захватывающий поединок, подтвердивший превосходные бойцовские качества Святого, но заплатил за бездарно срежиссированный спектакль разбитой головой, на которую хирург частной клиники наложил потом четыре шва.

– Дмитрий, давайте сфотографируемся на память! – Бодровский прихрамывая ковылял по палубе. На его макушке была натянута сеточка, прижимавшая тампон, пропитанный травяным бальзамом, рекомендованным в качестве заживляющего средства.

Он достойно перенес провал и побои, но потом выместил злобу на недоумке-телохранителе. Щеки Анатолия горели от пощечин, а губы распухли, став похожими на укороченный утиный клюв.

В руках Платон Петрович держал фотоаппарат «Кодак» с взведенным затвором.

– Пожалуйста, на память… для семейного альбома Бодровских увековечим ваш облик!

Святой, одетый в широкие шорты-бермуды, не покидал «Свордфиш» после нападения больше чем на час; по обыкновению он коротал время в шезлонге, штудируя пухлую инструкцию программирования автопилота. Отложив том, упакованный на всякий случай в водонепроницаемую коробку-обложку, он потянулся, подставляя свой атлетический торс солнцу.

– Платон Петрович, я нефотогеничен. Запечатлеем лучше вас с боевыми шрамами. На светском рауте в России вы достанете фотку, покажете ее приятелям-банкирам и расскажете душераздирающую историю о корсарах Адриатики, взявших на абордаж мирное судно.

– Без вас, Дмитрий, повесть будет скучной. Никто не поверит, что старый, больной промышленник, по комплекции схожий с бурдюком прокисшего вина, и его безмозглый охранник отбили нападение пиратов. Позвольте задокументировать портрет спасителя яхты «Свордфиш» и ее команды! – с шутливым пафосом произнес Бодровский.