Сергей Зверев - Черный мятеж Страница 13

Драки бегемотов – это страшное и завораживающее зрелище одновременно. Между взрослыми самцами часто завязываются драки за территорию, поэтому африканские подростки не пропускают возможности обобрать друг друга на ставках за победителя. Иногда драки животных длятся до двух часов и нередко заканчиваются смертью одного из бойцов. А если случалась ничья, то пацаны решали, кому из них жить. Остальные бегемоты большим стадом неподвижно мокли в водоеме, высунув из воды только глаза и ноздри. Конечно же, каждый такой бой предвещал и сытный ужин для повстанцев. Африканцы с удовольствием используют мясо бегемотов в пищу. По вкусу оно напоминает телятину. Его можно солить, коптить и вялить, чем в Африке и занимаются. Ну а для ребят Онигминде это – просто большой шашлык.

Только что сюда прибыл Сытин. Его вид после бессонной ночи оставлял желать лучшего. Войдя в бамбуковую хижину, он присел рядом с Онигминде. Сытин молчал, глядя, как животные клыками наносили друг другу глубокие, обильно кровоточащие раны.

Онигминде явно демонстрировал свое недовольство гостем и, не дожидаясь, пока тот с ним заговорит, наехал на него:

– Где самолеты с оружием, которые ты обещал? Я все сделал, что от меня требовалось, а ты? Где, спрашивается, желтые патроны, черные снаряды и так далее?

Сытин с невозмутимостью гангстера ответил:

– Аэропорт охраняли твои люди, а то, что ооновцы сумели их в считаные минуты локализировать, – это твои личные проблемы.

– Если бы у меня теперь было оружие, много оружия и много боеприпасов! Я бы взял Лагос за сутки! – ярился Онигминде. – У меня десятки тысяч приверженцев, но вооружить их нечем! Понимаешь?

– А мне какое дело? – говорил Сытин все так же спокойно, не смотря в сторону собеседника.

– Ты недоволен оплатой? – Онигминде наезжал нагло и при этом хватался рукой за рубашку невозмутимого собеседника – Ты знаешь цену этому алмазу! Ты ведь сам хотел его вместо денег!

Дело в том, что деньги на банковском счете всегда можно блокировать, к тому же «грязные» деньги надо отмывать, то есть легализировать. В отличие от алмаза, который пока не зафиксирован ни в каких международных каталогах. Поэтому Сытин и предпочел дар природы.

Сытин, глядя в глаза недовольному Онигминде, ответил:

– Знаю! Но я знаю цену и другим вещам! И потому я здесь! Хочу вернуть алмаз тебе обратно, взамен на мою дочь!

Онигминде, выпучив глаза, не верил своим ушам: Сытин приехал, чтобы заключить сделку. Он назначил новую цену: вместо алмаза за оружие – найти его дочь. Такое заявление немного успокоило главаря повстанцев, он протянул руку и сказал:

– Ты привез алмаз обратно? Давай его сюда, и мои люди найдут твою дочь!

Сытин ехидно усмехнулся и, опустив руки, спокойно объяснил:

– Дело в том, что алмаз по досадному недоразумению попал к ней. Дочь неизвестно где, не исключено и то, что ее похитили! Теперь возможны самые неприятные ситуации. Нужно вначале найти мою дочь, и тогда алмаз твой!

По виду Сытина Онигминде понимал, что тот не врал – не первый год с ним работал. Еще не веря своим ушам, он все же переспросил:

– То есть, если мои люди найдут твою дочь, я получу алмаз обратно?

– Именно так. Получишь камень, и все договоренности об оружии при этом тоже остаются в силе! – подтвердил Сытин.

Раздался выстрел. Испуганное стадо животных нырнуло в воду. Пацаны добили истекающего кровью побежденного бегемота и бурно обсуждали: кто кому сколько должен.

– Смотри сколько! Гора чистого мяса! – уже довольным голосом сказал Онигминде собеседнику, показывая пальцем на убитого бегемота.

Он махнул рукой одному из подростков. Тот все сразу понял. Молокосос отрезал кусок сырого мяса и принес своему покровителю. Онигминде с улыбкой на лице принялся жевать окровавленный кусок мяса, вытирая выпачканную руку о форму пацана. Предложив своему гостю попробовать на вкус сырой бегемотинки, Онигминде заметил:

– Оставайся с нами на пикник, дружище! Как говорят у вас по-русски – повеселимся от души!

Сытин проигнорировал предложение Онигминде, глядя на подъезжающую машину.

К бамбуковой хижине подкатил открытого типа грузовой джип. За рулем сидел африканский пацанчик лет четырнадцати. Двое таких же вооруженных подростков вышли из машины и вывели офицера полиции. Это был тот самый офицер с повязкой на голове, у которого Мазур в аэропорту конфисковал мобильный телефон.

– Перебежчика привезли! – комментировал пацанчик, сплевывая сквозь щербатые зубы.

Офицер-дезертир быстро рассказал подробности захвата аэропорта французами. Пояснил и причину своего бегства:

– Я давно не верил в победу властей, а тут и подходящий случай! Я хотел сообщить вам о девушке, сэр!

– Где она?! – возбужденно спросил Сытин.

Офицер рассказал о французском адъютанте из Легиона:

– Этот адъютант увел ее силой! Я нашел вашу дочь и хотел выйти на ваших людей! А он отобрал ее у меня и еще мой мобильный телефон! И около тысячи долларов, сэр! Вы можете найти его по моему мобильнику! Я только вот немного позабыл номер! – беззастенчиво врал он, набивая себе цену. – Могу я рассчитывать на вознаграждение, сэр? Я обязательно вспомню!

Один из пацанов с размаху тяжелым ботинком заехал перебежчику между ног. Тот упал, скуля от боли, а малолетка сунул ему в ухо дуло автомата. После такого вознаграждения перебежчик вспомнил все. Не прошло и минуты, как Сытин набирал номер на мобильнике.

– Где моя дочь? – по-русски тихим голосом спросил он, хоть его и трясло от возбуждения.

– Я вас слушаю! Кто со мной говорит? – невозмутимо отвечал некто по-французски, но с акцентом, выдававшим в нем русского.

– Если с ее головы упадет хоть один волосок, я тебя, сука, урою! Понял? – проорал Борис. – Немедленно вези ее ко мне!

– Вы ошиблись номером, я вас не понимаю, – продолжал говорить легионер и, не дожидаясь дальнейших слов собеседника, отключил телефон.

Сытин всегда славился практически неограниченными возможностями. Обезумевший от злости, он пообещал немедленно доставить на вертолетах новую партию автоматов и боеприпасов, если они прямо сейчас займутся поисками дочери. Алчный африканец уже не сомневался, что таким образом партия вооружения достанется ему задаром.

– Где, ты сказал, дислоцируются французы из Иностранного легиона? – поинтересовался чернокожий громила у перебежчика и, не дожидаясь ответа, выстрелил из пистолета ему в ногу.

– А-а! Где-то на берегу залива, около Лагоса! – кричал, обмочив штаны от страха и боли, невезучий офицер.

– Все очень просто! Завтра же она будет у тебя, дружище! – белозубо улыбался Онигминде Сытину.

Перебежчик катался по земле, истекая кровью.

– Убрать эту падаль! – приказал Онигминде своим подчиненным.

Подняв перебежчика, пацаны понесли его в сторону от лагеря. Вскоре оттуда донеслись выстрелы.

Сытин позвонил Краевскому и сообщил ему номер, после чего немного смягчился, услышав, что тот активно занимается поисками его дочери.

Глава 14

На улицах Лагоса наблюдалась обычная для гражданской войны картина. Развороченные улицы, сожженные машины, выбитые окна и витрины, покосившиеся фонарные столбы, догорающие мусорки… Если бы среднестатистический европеец увидел все это, то непременно сказал бы всезнающим тоном: «обычный погром». Всего лишь один штрих превращал уличный развал в свидетельство необъяснимой жестокости и не поддающейся рациональному анализу бесчеловечности. Прямо на мостовых, среди грязи, мусора и покореженных железных каркасов, валялись трупы людей. У многих тел недоставало какой-либо конечности, руки, ноги и головы были разбросаны по всей улице, будто фрукты из случайно упавшей с торгового лотка корзины. Запах паленого мяса и гниющей плоти довершал чудовищную атмосферу кровавой бойни.

Впрочем, как уже было сказано, для Лагоса такая картина не была чем-то необычным. После подобных уличных стычек еще долго люди будут опасаться появляться здесь. Чаще здесь руководствуются древними племенными позывами, примитивной жаждой мести и крови. А жаркий влажный климат довершает дело. Поэтому в Лагосе и других крупных нигерийских городах мор и эпидемии стали не менее закономерными, чем, например, регулярные засухи и песчаные бури в Сахаре.

Понятно, что в такой ситуации народ мог доверять своим властям весьма относительно. Власти и сами чувствовали себя настолько неуверенно, что постоянно боялись, как бы чего похуже не вышло. Хотя понимали, что хуже уже некуда. Ни иностранная поддержка, ни дислокация миротворцев ООН не вселяли в них никакой уверенности. Но ведь проявить неуверенность перед толпой – значит подписать себе смертный приговор. И замминистра, занявший свой пост в результате точно такого же государственного переворота, не мог этого не понимать.

Краевский, находившийся в кабинете для встреч, внимательно слушая Сытина, записывал в телефонную книжку номер какого-то мобильного телефона. Выключив телефон, он извинился перед чернокожим собеседником, сидевшим напротив, за нетактично прерванную «столь неуместным звонком» беседу. Краевский не сказал тому, с кем шел разговор, потому как до полного раскрытия ему надо было еще кое-что выведать у замминистра. А без туза в руке такие вещи не делаются: