Андрей Дышев - Раб Страница 13

Эти мысли вселяли в Кабанова надежду, что скоро его заточение в поганом подземелье закончится и он вернется в нормальный мир, к нормальным людям и снова станет прежним Кабановым – богатым, преуспевающим бизнесменом, владельцем нескольких ремонтных автомастерских. Иногда желание вырваться отсюда на свободу становилось таким острым, что Кабанов в ярости откидывал лопату в сторону, падал на песок и, катаясь по нему, выл и стонал, а испуганная Зойка Помойка суетилась вокруг него и с мольбой выспрашивала:

– Что?! Сердце прихватило?! Ударился?!

– Уйди! – сквозь зубы просил он ее, и Зойка послушно, как собачка, отходила в сторону, садилась в уголочке, но Кабанова из поля зрения не выпускала, готовая, если понадобится, немедленно кинуться к нему на помощь.

Подземелье оказалось богатым на различные идефиксы. Оказывается, не только Кабанов страдал навязчивой идеей. Этот же недуг крепко засел в мозгу Командора. Кабанов и Зойка, как обычно, таскали в кабинет песок и сваливали его в люльку, а Командор наблюдал за ними, сидя на скамейке и обложившись всякими колющими и режущими предметами.

– Ты все еще в девках ходишь? – громко спросил он, когда Зойка, едва не падая, взвалила носилки на бортик люльки. – Когда замуж выйдешь?

– Когда возьмут, – буркнула Зойка.

У этой идеи был настолько крепкий душок, что Кабанов решил (на всякий случай) выяснить, нет ли у Зойки каких-либо планов относительно его.

– А почему про замужество только тебе говорят? – спросил он в конце рабочего дня, когда они получили очередной пакет с продуктами и стали его делить.

– А потому что я тут одна невеста, – глупо хихикнула Зойка, разворачивая обертку позеленевшего от плесени шоколадного батончика.

– Разве одна? А вот та непонятная дама, которой то ли пятнадцать, то ли семьдесят?

– А ей замуж нельзя, возрастом не подходит, – объяснила Зойка, набивая рот шоколадом.

– Слишком молодая или слишком старая? – уточнил Кабанов.

– А кто ее знает? Не подходит, и все! – пожала плечами Зойка.

– Ходить тебе тут в девках до скончания века, – вздохнул Кабанов, очень конкретно намекая. – Разве что там, – он поднял палец к потолку, – найдешь кого-нибудь…

– Это уж точно, – скомканно ответила Зойка, старательно жуя.

Эта падшая женщина представлялась Кабанову таким фекальным дном, таким общественным отбросом, что он даже не счел возможным объяснить ей прямым текстом, что рассчитывать на него она не смеет. Это было понятно само собой. Потому как он и она были несопоставимые субстанции, несопоставимые априори по своей сути, как, скажем, дебил из интерната для умственно отсталых и должность президента Академии наук. Или, к примеру, ворюга, мошенник, криминальный авторитет и вакансия депутата Государственной думы. Не ложится одно на другое, так ведь?

К счастью, Зойка это понимала. Во всяком случае, она производила такое впечатление, но свои симпатии к Кабанову скрыть не могла. Она очень точно копировала поведение дворняги, которой позволил подойти к своим ногам некий добрый человек. Она преданно смотрела ему в глаза, ходила за ним по пятам, молча сносила его эмоции и была готова на любые унижения, лишь бы оставаться рядом. Был бы у Зойки хвост – виляла бы им со страшной силой. Кабанов управлял ею как хотел. Ее тощее тело пригодилось как нельзя кстати. Он запускал ее в узкую нору первой, Зойка с остервенением вгрызалась в песок, продвигаясь вперед со скоростью крота.

– Не углубляйся! – предупреждал он ее. – Не уходи в сторону! Только прямо, прямо и прямо!

Зойка покорно слушалась, хотя как-то вслух заметила, что у них получается тоннель, в котором вдвоем работать не очень неудобно. На это Кабанов ответил ей, что она дура и должна помалкивать.

Зойка и в самом деле была дура. Когда длина тоннеля стала такой, что в него запросто вошел бы фонарный столб, она радостно воскликнула:

– Да это у нас настоящий подкоп получился!

Он зажал ее рот ладонью, но реплику услышала Толстуха, которая работала у входа в штольню.

– Что это вы, в самом деле, кишку копаете? – спросила она, когда Кабанов и Зойка прошли мимо нее с носилками.

– Не твоего ума дело! – огрызнулась Зойка.

Лучше бы она промолчала и не заостряла внимание. Но Толстуха уже заподозрила неладное и доложила о тоннеле Командору. Командору по большому счету было наплевать, каким образом его подчиненные добывают песок. Заказ следовал за заказом, продукты (в том числе водка, колбаса, сало и вобла) сыпались сверху, как из рога изобилия, и его интересовало только количество кубометров, отправленных наверх. В том, что Зойка с Кабановым буравят грунт, как сверлом, углубляясь в его толщу, он не видел никакого криминала. Однако повод, чтобы напомнить о своей власти, грешно было не использовать. Но это произошло позже.

7

Как-то после ужина Кабанов позвал Зойку в карьер, и там, в его самом темном закутке, где звуки впитывались в песок, словно вода в мочалку, он открыл ей свою тайну. Необходимость в этом давно назрела. Зойку надо было поставить в известность, чтобы она впредь следила за своим языком и говорила только то, что не вызвало бы никаких подозрений.

– Мы роем подкоп, – прошептал он, невольно удивляясь тому, что доверяет такую страшную, судьбоносную тайну такому деморализованному человеку.

– Зачем? – в свою очередь удивилась Зойка.

Дура – она и в Африке дура!

– Чтобы выбраться отсюда, – едким голосом объяснил Кабанов.

– Зачем? – опять спросила Зойка.

Это ее недоумение едва не загнало Кабанова в тупик. Он таращил на нее глаза, рот его кривился.

– Ты что ж, не понимаешь? Тебе здесь нравится?

– Нравится, – призналась Зойка после недолгой паузы.

– Здесь?! – ужаснулся Кабанов. – В этой выгребной яме?! Здесь же хуже, чем в тюрьме!! Мрак, сырость, вонь!! В волчьей норе в сто раз уютнее!! Как тебе может здесь нравиться?!

Зойка, наверное, устыдилась своих пристрастий и попыталась, как могла, объяснить, почему ей здесь нравится.

– Здесь тепло и уютно, – стала перечислять она, пересыпая из ладони в ладонь песок. – У меня своя полка. Хорошая работа. Кормежка. Никто не бьет, не издевается. С девочками песни поем. И… это… пить завязала.

– Идиотка! – зло усмехнулся Кабанов. – Чтобы работать на песчаном карьере, жрать порошковый суп и воздерживаться от водяры, вовсе не обязательно заточать себя в подвале. Ты понимаешь, что мы – рабы! Какая-то хитрая сволочь упрятала нас сюда, и мы вынуждены за дешевую жрачку рыть песок! Там, наверху, за семь кубов песка дают сто пятьдесят баксов! А мы получаем продуктов максимум на двадцать, даже если учесть, что Командор половину оставляет себе! Мы никто, бесплатная рабочая сила! Быдло! Бесправные бараны, которые довольствуются помоями! И тебе здесь нравится?!

– Здесь не бьют, – упрямо твердила Зойка, опустив глаза. – А Командор справедливый, он никого просто так не обидит. Он заботится о нас. Я хочу тут состариться и умереть. Меня тут похоронят…

– А там, наверху, не похоронят?

– Там бьют. Все кому не лень бьют. И голодная все время была. И переночевать негде. И холодно. И работы не дают… Нет-нет, я не хочу туда!

– Все ясно, – мрачным голосом произнес Кабанов. – Вопросов больше не имею.

– Но я буду тебе помогать! – воскликнула Зойка и с готовностью схватилась за лопату.

Тайна, которую Кабанов хранил в сердце и оберегал, как сокровище, стала напоминать ему дюжину бутылок в авоське – как ни старайся, все равно зазвенят. Когда Кабанов и Зойка вернулись в мастерскую, оживленный разговор, царивший там минуту назад, внезапно оборвался. Наступила зловещая тишина. Толстуха поглядывала на Кабанова с насмешкой. Полудевочка-Полустарушка низко склонилась над пяльцами и, изредка поворачивая голову, стреляла в него точным снайперским взглядом. Бывший из-под стола с укором поглядывал на Зойку, чмокал губами и качал головой.

– Явились, заговорщики! – первой заговорила Толстуха и с ехидцей посмотрела на Кабанова – мол, все мы знаем, ничего ты от нас не утаишь!

– Нехорошо отрываться от коллектива, – скрипуче добавила Полудевочка-Полустарушка и поскребла сморщенным пальчиком грязное пятнышко на своем халате.

Кабанов молча прошел в спальню. Взобравшись на полку, он закрыл глаза и попытался уснуть, но начали беспокоить тревожные мысли. Что предпримет Командор? Сообщит о подкопе наверх? Но что сможет сделать тот невидимый негодяй, который держит их всех в неволе? Как еще можно наказать Кабанова, если страшнее самого пребывания в подвале быть ничего не может?

Сон был плохой, Кабанов ворочался и с тревогой ждал начала нового рабочего дня. Подкоп был его единственной надеждой, более-менее реальной возможностью побега. Тоннель достигал уже пятнадцати метров в длину и наверняка вышел за пределы дома, сарая или гаража – что там стояло наверху? Пора было копать вертикальный шурф, устремляться к свету, к солнцу!