Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Брат» Страница 13

Директор перестал кричать на юношу, последовав совету своего старого друга, и услышал, как за занавесом неистовствовал зрительный зал:

— Бра-во!!! Бра-во!!! — Скандировали зрители. — На бис!!! На бис!!!

Тогда он вопросительно посмотрел на Каху, а тот тихо проговорил:

— Арчил Георгиевич… Это ещё не весь номер… Я хочу показать людям ещё кое-что…

— Что?!!

— Там, за занавеской, стоят две мишени, которые я сам изготовил… — Каха показал на какую-то занавесь. — Ведь вы же уже видели, как я умею метать кинжалы… Разрешите, а?..

Времени на раздумья у директора небыло, и он, подумав несколько секунд, произнёс:

— Тебе нужны помощники?

— Четыре человека из «униформы»…

— Хорошо! Будь, что будет!.. Но завтра!.. — Он грозно надвинулся на мальчишку. — Завтра ты будешь в моём кабинете объяснять причины, почему я не знал заранее о том, что ты будешь делать на манеже! И ты очень постараешься меня убедить не выбросить тебя из цирка навсегда!.. А теперь иди!!! Зрителя нельзя долго заставлять себя ждать!..

Когда Каха вновь появился на арене, зал опять буквально взорвался овацией…

Но юноша, раскланявшись для начала, поднял обе руки, призывая зрителей к тишине… И когда затихли последние хлопки и выкрики, громко, так, чтобы его услышали даже на «галёрке», произнёс:

— Я хочу показать вам, уважаемые мои друзья, ещё кое-что… Но для этого я попрошу вас сидеть очень тихо… Мне нужна полная, абсолютная тишина…

Потому что это очень опасно…

И зал замер в ожидании…

А Каха…

Он подошёл к «униформистам», и что-то тихо проговорил, давая какие-то указания… А когда те с понимание кивнули головами, достал из-за отворота своёй черкески длинную широкую чёрную ленту…

— Сейчас мне завяжут глаза, и осветители включат только один прожектор, который будет светить мне прямо в лицо! — Произнёс он громко. — И мне нужна полная тишина!

Один из помощников завязал Кахе глаза, и отошёл к своему напарнику, державшему чёрную искусно вырезанную из фанеры мишень, напоминавшую силуэт человека, с белыми концентрическими кольцами посредине. В этот момент в зале погасили свет, а мощный прожектор осветил юношу, стоявшего посредине манежа…

— Начали! — Громко скомандовал Каха, и выхватил из-за голенищ сапог два кинжала…

Его помощники пошли вдоль бортика, прячась за мишенями…

— Ди-ли-динь! — Тихо звякнул в темноте колокольчик.

И реакция на этот звук была молниеносной:

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з!

Пропел брошенный уверенной рукой кинжал, блеснул в луче прожектора стальной бабочкой, и воткнулся точно в середину одной из мишеней…

— Ди-ли-динь! — Прозвучало с другой стороны.

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з! — И второй кинжал вошёл точно в «яблочко»…

И пошло пошло-поехало…

— Ди-ли-динь! — Звякнуло из темноты.

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з! — Улетела очередная стальная муха.

— Ди-ли-динь! — Звякнуло опять из совершенно неожиданного места.

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з! — И опять точно в цель.

А зал замер, затаив дыхание…

— Ди-ли-динь!

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з!

— Ди-ли-динь!

— Ф-фр-р, тух! З-з-з-з! — Улетел к цели последний кинжал…

Зал молчал, не рискуя нарушить тишину…

— Дайте мне кинжалы! — Попросил Каха, не снимая с лица повязки и требовательно протянул руку.

Ему принесли «реквизит», и юноша опять что-то шепнул своему помощнику, и тот опять кивнул согласно головой, словно Каха мог увидеть из-под повязки его жест…

Он подождал несколько секунд, а потом, взяв в обе ладони по кинжалу, опять громко скомандовал:

— Начали!..

Теперь две мишени передвигались одновременно, но в разных, противоположных друг от друга концах манежа… И колокольчики, которые держали «униформисты», запели практически одновременно… С разных сторон…

— Ди-ли-динь! Ди-ли-динь! Ди-ли-динь! Ди-ли-динь!

— Ф-фр-р, тух! Ф-фр-р, тух! Ф-фр-р, тух! Ф-фр-р, ту-тух!

Кинжалы летели в разные стороны к своим целям с промежутком в полсекунды!!!

Каха работал сразу двумя руками — правой рукой метал «на звук», а левой уже доставал из-за голенища сапога очередной кинжал! А потом всё повторялось, с точностью до наоборот — левая рука метала кинжал, а правая доставала его стального собрата из сапога…

В этот момент он был похож на чёрного паука с белой лохматой головой, который размахивает своими передними лапками, и из них в сторону мишеней вылетают стальные жала…

— Ди-ли-динь! Ди-ли-динь!

— Ф-фр-р, тух! Ф-фр-р, тух! З-з-з-з-з-з! — Воткнулся последний кинжал, и мелко завибрировал.

Поражённый увиденным, зал молчал…

Каха медленно снял с глаз повязку, и устало произнёс:

— Вот теперь всё, уважаемая публика… Спасибо за помощь, друзья…

То, что случилось с цирком в следующую секунду, можно было сравнить, разве что, с рёвом урагана-торнадо!..

Народ вскочил со своих мест, и каждый теперь орал что-то своё!..

А потом на арену полетели цветы…

Их было столько, что через полминуты весь ковёр манежа был завален букетами…

Его раз за разом вызывали на поклон, не давая уйти за кулисы окончательно, и уставшему, но безмерно счастливому Кахе приходилось выходить, потому, что его буквально выталкивали «на поклон» то Тэймураз, то сам Арчил Георгиевич…

В общем…

Это был буквально ошеломляющий успех, и признание Кахи, как артиста цирка у зрителей…

…1989 год, весна. Расположение РДГ Филина…

… — Здорово! — Проговорил Андрей, живо представивший себе то, что творилось в тот вечер на арене Тбилисского цирка. — Ну, а потом-то что?

Ругал тебя директор?

Брат только улыбнулся:

— Поругал немного… Так, «для значит»… Просто пожурил для приличия, чтобы я больше не устраивал самодеятельности, а потом поздравил с большим успехом…

— А потом?

— А потом сказал, что раскуплены все билеты на все школьные каникулы!..

— Полный аншлаг?!!

— Полнейший, командир!.. Людям понравился мой номер, и они ходили смотреть его раз за разом… Я даже начал узнавать в зале некоторых, которые не пропускали ни одного представления!..

— Школьные пацаны отстали?

— Хо-го-го!!! — Брат хлопнул ладонью по колену и засмеялся своим воспоминаниям. — Пристали ещё больше — «Научи, да научи!»…

— А ты?

— А я учил их жонглировать… Но не ножами! А просто мячиками, там, или булавами…

— Обижались?

— Обижались, конечно… Только я не хотел давать им умение владеть ножом — разные пацаны в школе учились…

— Ну, а твой тренер?

— Александр Павлович был очень доволен…

— Ну, и?

— Мы продолжали тренировки, когда я был свободен от представлений… И, так длилось до самого лета 81-го… Потом мы поехали на гастроли по республикам Закавказья… А потом Арчил Георгиевич уговорил меня поступить в наше Тбилисское эстрадно-цирковое училище…

— Цирковое ПТУ?

— Что-то типа этого… — Улыбнулся Брат…

— Расскажешь? — Спросил Филин.

— Да ничего особенного, Андрюха… Та же самая школа, только специализированная, с цирковым уклоном… Окончил я свои восемь классов в обычной средней школе, а последние два уже в училище… — Брат с какой-то тоской, что ли, проговорил эти слова, словно его мучила ностальгия по тем юношеским годам. — Да я, собственно, именно школьную программу «десятилетки» там заканчивал, а жонглёрскому ремеслу мои преподаватели меня уже практически и не учили — нечему было учить, я и так уже умел такое, что им и не снилось… Ну, а как приходило лето, цирк выезжал на гастроли…

— Много объездили?

— Много, командир… Даже в Москве один раз были! — Каха широко улыбнулся, показывая крепкие белые зубы. — Представляешь афиши: «Кахабер Сабиашвили и его „Летающие кинжалы“»?!! Хорошее время было…

— Как же ты успевал ещё и тренироваться? — Удивился Филин.

— Не знаю, Андрей… Энергии у меня было столько, что на десятерых хватило бы, наверное… Да я и домой-то прибегал только для того, чтобы пожевать и переодеться!.. Отец к тому времени уже познакомился с Александром Павловичем, так вот я у своего тренера частенько даже ночевать оставался, чтобы не тащиться домой на ночь глядя, через полгорода… А потом Александр Павлович уехал…

— Как это уехал? — Удивился Филин.

— Вот так вот взял, и уехал… — Ухмыльнулся Брат. — Летом 83-го… Я его спрашивал, куда он уезжает, а он только ответил, что о нём вспомнили, и он уезжает в длительную командировку…

— Ни хрена не понятно!

— Мне тоже тогда ничего понятно небыло… Очень не хотелось терять такого учителя, но…

— А его дом? С домом-то как? Ведь у него семьи небыло, насколько я понял?

— А с домом своим он решил просто… Взял, да и прописал туда меня…

Сказал, мол, надеется, что я его не выгоню, если он в него вернётся совсем старым и больным…