Александр Золотько - Почерк дракона Страница 13

Борис Валериевич Шпигель, двадцать восемь лет.

Надежда Борисовна Шпигель, двадцать девять лет.

Константин Аркадьевич Башкиров, тридцать четыре года.

Николай Станиславович Каневецкий, сорок семь лет.

Скудная информация. До предела скудная. Эта сволочь могла дать и более полную информацию. Не может быть, чтобы он сам, всеведущий и всезнающий Арсений Ильич не раскопал хотя бы адреса. И еще причины смерти.

Как там у нас, еще раз вспомнил Шатов, три убийства, два самоубийства, два несчастных случая и смерть от естественных причин. Интересно, кстати, какие причины можно считать естественными? И для кого?

Обожрался? Утонул в ванной? В ванной – несчастный случай. Перепил?

Или для уголовника естественным является нарваться на пулю? Тогда два гада на втором этаже заброшенной пятиэтажки, умерли самой естественной смертью.

И кто из списка умер какой смертью?

Убийства нужно искать в ментовских сводках, там же самоубийства и несчастные случаи. А смерть от естественных причин… Естественного покойника можно вычислить методом исключения.

Значит, завтра Шатову выпадает дальняя дорога в казенный дом за сводками. И как него посмотрят в Центре общественных связей областного управления министерства внутренних дел, если он попросит информацию за три последних месяца? Они и за последнюю неделю стараются информацию не давать.

Регулярность получения сводок стоит Шатову нервов и регулярных подарков мальчикам и девочкам из ЦОСа. Хранят ли они сводки? И как долго они их хранят?

Слишком много вопросов. Слишком много. У Шатова не так много времени, чтобы делать холостые выстрелы. Если мы не хотим терять времени даром, если мы хотим получить информацию быстро, если мы хотим получить информацию полную и если мы имеем деньги, чтобы за нее заплатить, то нам нужно посетить Васю-некрофила.

Шатов оглянулся на миску с деньгами. Нормально-нормально. Денег хватит. И Арсений Ильич не сможет сказать, что потрачены они впустую. И что самое главное, Васю можно дергать в любое время суток.

Никто и никогда не смог застать Васю спящим. Хотя, если быть честным, Васю вообще мало кто видел. Вася несколько последних лет предпочитал не выходить из своей берлоги и не особенно расширять круг своего общения. У него было увлечение, хобби, тайная страсть, которая одновременно была и источником его доходов.

Шатов прикрыл глаза, вспоминая Васин телефон. Последние цифры он всегда путал. Сорок два или двадцать четыре? Если ошибиться, то трубку берет какой-то старик, и в таких случаях Шатову бывало даже неловко. Вася отвечает на звонки только после захода солнца. И чем ближе к полночи, тем больше шансов застать Васю на месте.

Сорок два. Кажется. Шатов несколько раз пытался запомнить точно, но отчего-то постоянно ошибался. Даже пытался придумать какую-то зацепку для памяти. Двадцать четыре – год смерти Ленина. Тогда – двадцать четыре.

Шатов взял телефон в руки. Точно – двадцать четыре. Он должен был запоминать на чем-нибудь смертельном, на том, что считается Васиной сферой интересов.

Двадцать… Шатов хлопнул себя по лбу и стал набирать телефонный номер заново. Сорок два. Ему тогда показалось забавным проявить свои литературные наклонности, и он попытался поставить маячок в памяти из литературы. У Лавренева – роман «Сорок первый», а у Васи будет сорок второй.

Ждать пришлось минуты две, пока Вася соизволил поднять трубку. Это была еще одна привычка Некрофила, еще одна полоса обороны, чтобы отсеять случайные звонки. Только человек знающий мог столько ждать ответа.

– Да?

– Добрый вечер, Вася, – кашлянув, сказал Шатов.

– Это кто?

– Это Шатов, Женя. Помнишь? Газета «Новости».

– Помню. Пожар на бензоколонке, две фотографии и результаты вскрытия, – Вася своих клиентов запоминал не по именам и местам работы, а по выданной им информации.

Шатову полтора месяца назад Вася-некрофил предоставил фотографии двух обгоревших трупов и копию официального заключения паталого-анатома. Шатову это позволило написать неплохую статью о заказном убийстве. Денег, правда, это стоило тоже неплохих.

– Что тебе нужно, Женя Шатов из «Новостей»?

– К тебе подъехать можно?

– А нахрена?

– Есть разговор…

– Консультация – пятерка зеленью. Деньги вперед независимо от результата.

– Подходит.

– Что-то нужно подготовить к твоему приезду?

– Нет. Приеду – все на месте.

Вася положил трубку, не прощаясь. Он не любил лишних разговоров, они Васю раздражали своей бессмысленностью. А прощаться… Некогда.

Можно ехать, удовлетворенно подумал Шатов. Есть очень большая степень вероятности, что уже через несколько часов информация о восьми покойниках на руках у Шатова.

Шатов еще раз посмотрел на часы. Уж полночь близится…

Ехать в мятом или потном? Почти одинаково неприятно. Правда, ночью измятость не так заметна. Особенно если измята твоя одежда. Зато потная… Давным-давно, одноклассник изрек фразу, которую с тех пор Шатов повторял часто, по разным поводам. Когда мы скрыто потеем, то мы явно воняем.

Ехать придется в мятом.

Васе, в общем-то, наплевать.

Вася все равно – Некрофил.

Именно с большой буквы. И никак не от сексопатологической неприятности. Вася просто коллекционировал информацию о всех проявлениях смерти вообще и информацию о смертях в городе, в частности. Фамилии и имена ушедших из жизни, медицинские заключения, милицейские протоколы, приговоры судов, фотографии, описания, карты, схемы.

Существование Васи придавало некий смысл и пользу деятельности городской труповозки и морга. Снимок с места преступления или катастрофы Вася покупал, не скупясь, инкогнито источника хранил свято.

А то, что полученную информацию он потом перепродавал журналистам – коллекционеры обычно обмениваются дубликатами в своих коллекциях.

Шатов оделся. Оглянулся по сторонам. Вроде бы все нормально. Сосало под ложечкой. Очень неприятно, но терпеть можно. И не исключено, что сосет не только от страха, но и от голода.

Он ведь действительно не жрал целый день. Позавтракал… От мысли о еде Шатова замутило. Покойники не едят…

А он…

Не покойник, вслух сказал Шатов. Не покойник. Он жив.

«Пока,» – шепнул кто-то в ухо.

– Хрена вам! – почти выкрикнул Шатов.

Он просто жив. Жив и все тут. И у него есть способ остаться в живых. И руки у него вовсе не дрожат. Шатов глянул на пальцы. Почти не дрожат.

И ладони не потные…

Шатов вытер ладони о брюки. Не потные.

Все, если он останется в этой дурацкой квартире, то точно к утру сойдет с ума.

Он ничего не забыл.

Телефон, деньги, ключ от квартиры. Диктофон, на всякий случай. Шатов взял сумку с вещами, вытряхнул их на кровать. Если Арсений Ильич забыл сунуть вместе со шмотками диктофон – это, кроме всего прочего, докажет, что и он не может предусмотреть всего…

Может.

Шатов щелкнул кнопкой. Кассета в диктофоне была чистая.

Теперь – нажать на кнопочку перед выходом из квартиры. И к Васе.

На первом этаже, возле почтового ящика, Шатов притормозил, помялся секунд пять, но не смог преодолеть соблазна. Светодиод не светился.

Естественно, буркнул про себя Шатов, в квартире никого нет. Все ушли к Некрофилу. Хотя идти к нему довольно далеко. Пешая прогулка может занять не меньше часа.

Шатов вышел на край тротуара.

Жарко, липко, безветренно, противно. Прекрасная летняя ночь. Слева с воем пронесся припоздавший троллейбус.

Кто-то из них сильно торопится, водитель домой или троллейбус в стойло. В такое позднее время лучше быть либо дома в постели, либо в веселой компании. А не слоняться по темному городу или стоять на обочине в ожидании попутки, такси и несчастного случая…

Шатов попятился от дороги. Тряхнул головой. Не нужно так психовать. Издалека показались огни.

Легковушка. Иномарка. Не слишком крутая. Можно голосовать.

И «тойота», серое пошарпаное корыто с правым рулем, подчинилась первому взмаху руки.

– Добрый вечер, – сказал водителю Шатов.

– Вечер добрый, – ответил водитель, – далеко путь держим?

– Павловка, сразу за Центром досуга.

– Поехали, – водитель подождал, пока Шатов сядет на переднее сидение, тихо тронул машину с места, – дверцей посильнее, замок заедает.

Шатов хмыкнул и хлопнул дверцей сильнее.

– Что смешного? – поинтересовался водитель.

– Сегодня днем ваш коллега мне за дверцу выволочку устроил.

– Бывает. Ему днем работать. А мне – ночью.

– В смысле? – не понял Шатов.

– Мой металлолом днем никто останавливать не станет. Ночью – это, худо-бедно, иномарка. Днем – ужас и кошмар. Кстати, очень торопимся?

– Это что-то меняет?

– Обязательно, – засмеялся водитель, – едем через центр или по Клыковской, там ментов меньше обычно. Очень торопимся?

– Торопимся, но не очень, – ответил Шатов.

В свет фар попало несколько женских фигур. Одна взмахнула рукой.