Андрей Воронин - Спасатель. Жди меня, и я вернусь Страница 14

– Это черновой набросок, – перебил Андрей, поймав себя на том, что действительно задет. Это было просто смешно: на фоне всего остального критика в адрес незаконченного черновика выглядела не стоящей упоминания чепухой, но именно она почему-то вывела его из душевного равновесия.

– Я говорю не о стиле, – спокойно уточнил Стрельников, – а о фактической стороне дела. Впрочем, такие погрешности в данном случае неизбежны: вам, как я уже говорил, не хватает информации. Вы проделали впечатляющую работу, отыскав, разглядев и собрав почти все крупицы, пропущенные теми, кто заметал следы. Ваше непревзойденное умение добывать информацию, а равно направление ваших поисков – вот две основные причины, по которым я обратился именно к вам. Помогая мне, вы продвинете свое собственное расследование, причем так далеко, как вам и не снилось. И при этом вам не придется делать ничего особенного. Просто надо найти одного человека, который умеет прятаться не хуже, чем вы – искать. Информация у него, деньги – у меня, и притом, как я уже говорил, солидные…

– Звучит заманчиво, – сказал Липский. – Только мне почему-то кажется, что вы выдаете желаемое за действительное. Допустим, я найду вам вашего человека. Допустим, он располагает информацией, которой, как вы справедливо заметили, мне остро недостает. Но где гарантия, что он захочет ею поделиться? Специфика темы такова, что осведомленные лица предпочитают помалкивать…

– А мы его попросим, – с многообещающей улыбкой заявил Стрельников. – Хорошенько попросим. Так, что он не сможет отказаться.

– Пытки? – светским тоном предположил Андрей. – Тогда я – пас.

– В жизни, как и в большой политике, возможность применения насилия зачастую оказывается куда более эффективной, чем само насилие, – просветил его Виктор Павлович. – К тому же, боюсь, спасовать вы уже не в состоянии.

– То есть как это? – насторожился Андрей.

– А как вы себе это представляете? Сейчас перед вами всего три возможности, причем приемлемой из них является только одна. Возможность номер один: вы продолжаете работать в одиночку, на свой страх и риск раскапывая эту историю. Зная вас, могу предположить, что расследование приведет вас в Казань, а возможно, и намного дальше. Вы будете идти по следу, пока вас не остановят. И в этот раз, будьте уверены, отделаться парой сломанных зубов не удастся. Я знаю этих людей и совершенно искренне, без малейшего преувеличения говорю: они вас просто зачеркнут, сотрут и закрасят, как написанное мелом на заборе неприличное словечко. Это так же несомненно, как то, что за зимой придет весна, а за весной – лето.

– Вы это серьезно? – спросил Андрей, прекрасно зная, что собеседник даже не думал шутить.

– Более чем, – ответил Стрельников. – Рассмотрим вторую возможность. Она заключается в том, что вы бросаете свои изыскания, удаляете из памяти компьютера все наброски по этой теме и беретесь за что-нибудь менее острое, безобидное. Вряд ли такая возможность вас прельщает. К тому же это мало что изменит. Вы уже привлекли к себе внимание, вторглись в сферу интересов людей, которые ничего не забывают и никому ничего не прощают. Никогда! Ваше молчание они воспримут по-своему – решат, что вы поумнели, глубоко законспирировались и потихонечку продолжаете раскопки на их огороде. По меньшей мере, они будут иметь этот вариант в виду. И сама вероятность того, что вы не угомонились, рано или поздно заставит их принять превентивные меры – просто на всякий случай, для верности.

– Веселенькие перспективы вы мне рисуете, – заметил Липский.

– Уж какие есть, – пожал плечами Виктор Павлович. – Жаловаться не на кого, Андрей Юрьевич. За что боролись, на то и напоролись, как изволил выразиться наш премьер, говоря о влиянии мирового финансового кризиса на российскую экономику. В силу вышеизложенного предлагаю вам воспользоваться третьей возможностью: заключить со мной союз и общими усилиями решить эту проблему раз и навсегда. Успех, разумеется, не гарантирован, но бездействие, равно как и действия в одиночку, без прикрытия и поддержки с моей стороны, для вас означает верную смерть.

– А знаете, – подумав, сказал Андрей, – мне чем дальше, тем сильнее сдается, что вы здорово сгущаете краски, причем с одной-единственной целью: запугать меня, склонить к сотрудничеству и в конечном счете загрести жар моими руками.

– Да ничего подобного! – теряя терпение, воскликнул Стрельников. – Экий вы, право, подозрительный! Ну хорошо, попробуем зайти с другого конца. Я хочу, чтобы вы установили местонахождение одного человека. И я уверен, что вы вцепитесь в это дело руками, ногами и зубами, как только узнаете, о каком человеке идет речь.

– Ну, и о каком же?

– О том самом, которого вы так живо описали в своей статье. О полковнике в штатском, который командовал отправкой почтово-багажного вагона со станции «Москва-Сортировочная» двадцатого августа девяносто первого года.

В наступившей тишине, нарушаемой только неторопливым тиканьем часов да потрескиваньем дров в камине, Андрей взял со стола стакан и сделал глоток.

– Действительно, отличный виски, – сказал он. – Да, вы правы, это все меняет. Что ж, Виктор Павлович, я весь внимание.

Прежде чем заговорить, Стрельников хлебнул виски и покосился на часы, которые, будто только того и ждали, с хрипом прочистили медные легкие и начали гулко, заставляя воздух мелко вибрировать, бить пять.

Глава III. Конец света

К вечеру мороз еще больше ослабел и снова пошел снег. Крупный, пушистый, в самом деле похожий на клочья ваты, изображающей снег на детском утреннике, он в полном безветрии беззвучно падал с черного неба, покрывая все вокруг медленно, но верно утолщающимся белым пуховым одеялом. В лесу за забором с громким треском обломилась не выдержавшая его веса ветка. Нагревательные элементы на крыше главного корпуса пансионата были включены на полную мощность, и, касаясь зеленой металлической черепицы, снег таял, струями холодной водицы стекая по водосточным желобам и трубам. Зато флигель, в котором жила обслуга, и сторожка у ворот превратились в домики сказочных персонажей, словно присевшие на корточки под тяжестью низко, почти до земли, надвинутых снеговых шапок.

Часы показывали уже половину одиннадцатого, когда от главного корпуса, оставляя в свежем снегу четкие рельефные отпечатки протекторов, отъехал большой черный «шевроле» главврача Семена Тихоновича. Почти беззвучно подкатив к воротам, он плавно затормозил. В испускаемых его ксеноновыми фарами конусах яркого света, заслоняясь рукой от этого слепящего сияния, появился охранник Николай Зубов; лязгнув засовом, он отпер ворота и поочередно развел створки, открывая внедорожнику путь. Фары выхватили из наполненной отвесно падающими хлопьями темноты участок вздыбленной ледяными буграми, исполосованной глубокими колеями проселочной дороги и дремлющий по обе стороны от нее заснеженный еловый лес. Машина тронулась; проезжая мимо охранника, главврач благожелательно кивнул на прощанье, и Николай помахал в ответ рукой в трехпалой солдатской рукавице.

Когда красные точки задних габаритных огней «шевви» скрылись за поворотом, он закрыл и запер ворота. Снег продолжал бесшумно сыпаться из темноты, невесомым пухом оседая на плечах и цигейковом воротнике камуфляжного бушлата. Бросив недовольный взгляд на стоящую у входа в сторожку деревянную лопату, Николай совсем уже было собрался вернуться в тепло, но перед уходом по укоренившейся с недавних пор привычке посмотрел на главный корпус. Предчувствие его не обмануло: в третьем от угла окошке второго этажа вспыхивал и гас яркий голубой огонек вмонтированного в корпус зажигалки светодиодного фонарика. Стоя на освещенном уличным фонарем пространстве перед воротами, Зубов дурашливо козырнул, коснувшись рукавицей края старой солдатской ушанки. Фонарик погас и больше не включился, из чего следовало, что поданный охранником сигнал замечен и понят.

Николай вернулся в сторожку, где на столике с остатками немудреного ужина помаргивал подслеповатым черно-белым экраном старенький портативный телевизор. По телевизору показывали боевик, который Зубов давно хотел пересмотреть, но в полной мере насладиться предлагаемым зрелищем, видно, опять была не судьба: телевизор телевизором, а уговор дороже денег. Тем более что деньги уже получены и, более того, истрачены до последнего рубля.

Первым делом Николай присел за пульт видеонаблюдения и отключил наружную камеру номер три. Соответствующий квадратик на разделенном на секторы мониторе погас, изображение на нем пропало, сменившись слепым черным фоном. Не задержавшись ни на секунду, чтобы ненароком не попасть во власть колдовских чар «голубого друга», охранник протопал в крошечную кладовку, по совместительству служившую им со сменщиком гардеробной, и открыл стоящий в углу старый трехстворчатый шкаф. Сдвинув в сторону свою городскую одежду, он раскопал наваленную на дне шкафа кучу тряпья. Под ней обнаружились два картонных ящика: один – закрытый и запечатанный клейкой лентой, а другой – вскрытый, из которого торчали длинные тонкие горлышки трех бутылок. Неделю назад ящик был полнехонек, но с жаждой не поспоришь, а коньяк, увы, не наделен способностью к самовоспроизводству, как бы этого ни хотелось российским, да и всем прочим, сколько их есть на белом свете, выпивохам.