Георгий Миронов - Анаконда Страница 14

Мадам занималась и крупными, и средними, и мелкими делами. Иногда приказы, сыплющиеся из ее красивых губок, были связаны с переброской денег или отправкой грузов. Но все чаще и это утро чисто экономические поручения перемежались с военными приказами типа «найти и уничтожить». Причем никаких переживаний, уколов совести, приступов жалости она в зги минуты не испытывала.

Она приказала в то утро «в последний раз попугать Магната» одного из самых могущественных и самых коррумпированных генералов Минобороны, от кого впрямую зависели поставки нужных ей грузов и который время от времени «показывал зубки», тормозя работу созданного Хозяйкой и ею налаженного механизма взаимосвязи государственных органов, экономических структур и структур чисто криминальных.

Она приказала «взорвать к чертовой матери» больницу в румынском городе Яссы. Что ей Яссы, что она Яссам? Казалось бы. Но тут дало сбой одно звено в хорошо налаженном бизнесе па детях. Новорожденные из этой больницы по подписанному с некоей американской фирмой договору поступали в США на усыновление. Вне зависимости от согласия родителей. Тех просто ставили перед фактом: ребенок умер при родах. Похоронен и счет больницы. Народ там нищий, рады и тому, и другому.

И всем хорошо.

Да накладка вышла: часть детей оказалась заражена в результате отсутствия тестов на СПИД при переливании крови и недостаточной обработки медицинских шприцев и игл. Разразился скандал, когда выяснилось, что часть детей, проданных через третью фирму в США, оказались больны.

Мало того. Беда не приходит одна. Одновременно в Италии прокатилась волна разоблачений еще одной крупной акции Мадам: дело в том, что два года назад Министерство здравоохранения Румынии через Международный фонд помощи детям, оставшимся без попечения родителей, президентом которого была Мадам, заключило с одним из итальянских институтов соглашение на сумму в полмиллиона экю на поставку крови в Италию.

Кровь от доноров, взятая на анализы у рожениц, выкачанная из новорожденных, непригодных по каким-либо показаниям для отправки в США на усыновление, стекалась мелкими ручейками из десятков больниц Румынии в Яссы, где формировался караван, отправляемый раз в месяц в Болонью.

Больница и роддом города Яссы были приговорены.

— Осуществлять ли эвакуацию персонала, рожениц, детей? — спросил, приняв лицензию на уничтожение, ее контрагент в Бухаресте.

— Нет. Более того, в пожаре должны погибнуть те из врачей и сестер, которые являются носителями информации по нашему проекту.

— Но это три десятка людей!

— И что? Вас не устраивает сумма, которую я вам плачу? — раздраженно спросила Мадам. — Вы понимаете, каких людей мы подставляем здесь? Этот проект вела лично жена одного из заместителей министра здравоохранения. Это золотое дно. Мы никак не можем ее засветить. Да и ко мне ведут ниточки. А от меня... Не буду говорить, чтоб вам дольше жилось...

— Срок?

— Вчера.

Потом она позвонила в Италию и долго крыла матом своего контрагента в этой солнечной стране Ирину Кацман.

— Обо всем я должна думать, да? А ты там что мондой трясешь? За что я тебе такие бабки плачу? Знаешь, чего ждать, если не справишься с этим проектом.

— Я все сделаю, что вы скажете, — покорно лепетала Ирина.

— А у самой мозг в заднице? Сама думать должна! Слушай меня внимательно: всю кровь, которую получала из Ясс, пустишь в переработку.

— А дальше?

— Не перебивай, сучка непутевая, а то полк солдат через тебя пропущу и скажу, что ты такая и была. Препараты из зараженной крови отправишь назад в Румынию. Так мы и бабки заработаем, и концы в воду.

— Так препараты же будут содержать вирусы СПИДа...

Ой-ой, одна ты у меня такая умная! Я это еще вчера рассчитала. Препараты попадут в нужную среду. Там сам черт ногу сломит, чтобы определить, что первично, а что вторично: то ли препараты итальянские содержат заразу, то ли, наоборот, кровь поставлялась уже зараженной.

Но рано или поздно секрет раскроется!

К тому времени фирма «Фемина-плюс», которая занималась посредническими торговыми операциями между Румынией и Италией, уже перестанет существовать. «Как и ты, моя дорогая», — добавила мысленно Мадам.

— Значит, сворачиваем фирму?

Да. Быстренько проверни это дельце. Чистильщиков я уже завтра в Италию высылаю. А в Румынии они сегодня начнут работу. Все.

Приказ о ликвидации дистрибьютера фирмы «Фемина-плюс» и Италии Ирины Кацман пошел параллельно по факсу, шифром.

Диагноз, который уверенно поставит через три дня врач клиники оперативной помощи в Болонье Филлиппо Нерони, будет краток и прост: предпринимательница Ирина Кацман, бывшая гражданка СССР, натурализовавшаяся в Италии и занимавшаяся бизнесом, связанным с поставками медикаментов и медоборудования, умерла естественной смертью в результате обширного инфаркта миокарда. А что инфаркт у молодой и здоровой Ирины был спровоцирован специальным препаратом, которым смочили ее кофейную чашку за пятнадцать минут до ее возвращения домой, этого врач не знал. Да и не мог знать.

На кухне вернувшийся из магазина и с рынка муж хлопотал со вторым завтраком. А Мадам, посасывая шоколадную конфету с настоящей вишенкой внутри, успела решить еще одно мелкое дельце.

— Марина, слушай меня внимательно, не перебивай. Сейчас ты звонишь домой этому козлу, владельцу частной клиники зубного протезирования, Хачатряну Сурику.

— Так его дома нет. Я проверяла. Он в клинике. Я думаю...

— Слушай меня, идиотка! Мое дело — думать, твое — выполнять. Конечно, его нет дома, потому и позвонишь ему домой. И скажешь, что ты его секретарша Любочка...

— А как зовут настоящую секретаршу?

— Любочка и зовут, идиотка...

— Что вы все ругаетесь? У меня работа нервная, меня нельзя расстраивать.

— Ладно. Не буду. Но и ты меня не нервируй. Скажешь, что только что в кабинете Сурена Абгаровича был обыск. Изъяли золото в слитках и песке. Возбуждено уголовное дело. Сейчас менты из РУОПа к ним на квартиру выехали, вместе с Суреном Абгаровичем. Он приказал, чтобы по-быстрому собрали все ценное из сейфа и тайников, упаковали в сумки и ждали. Доктор Кох Альберт Фридрихович, заместитель Хачатряна, выехал на своей машине до начала обыска и будет там, на квартире, раньше ментов. Так что, дескать, Хачатрян велел все отдать Коху. Иначе конфискация. По миру, сказал, пойдете.

— Поняла. А что дальше?

— Дальше мне перезвони, какая реакция. И потом уже не твоего ума забота.

Пока дело раскручивалось, Мадам дала заказ одному из своих самых надежных людей, капитану милиции Куприну Валентину Палычу.

Когда Палыч в полной милицейской форме позвонил в дверь квартиры Хачатрянов, сумки с валютой и драгоценностями уже стояли в прихожей. Эта старая курица, Сусанна Гамлетовна Хачатрян, даже в глазок не глянула, ожидая Коха, человека опрятного и аккуратного. На первый же звонок с готовностью открыла дверь.

— Здравствуйте, я капитан милиции Иван Сергеевич Иванов.

Говоря это, Куприн приветливо помахал красной милицейской книжкой, не раскрывая ее, перед затуманившимися очами сразу почувствовавшей дурноту Сусанны.

— Из РУОПа? — спросила печально Сусанна.

— Из него, родимого. Ждали?

— Чуть позже, — призналась Сусанна, — проходите.

— Ну зачем же? Я вижу, вы добровольно собрали ценности. Это будет учтено в ходе оперативно-следственных мероприятий и существенно смягчит вину вашего мужа, незаконно использовавшего золотые слитки и золотой песок с приисков для золотых коронок. У вас тут все?

— Все! — честно, с глубоким и печальным вздохом призналась Сусанна.

— Вот и хорошо. Я пока спущу эти сумки к машине. А вы дверь-то не закрывайте, сейчас прибудет группа, они на другой машине ехали, там и ваш муж, и мой начальник майор Рабинович Федор Федорович. Они уж и опись составят, и явку с повинной оформят. Ждите.

Подхватив сумки широкими и крепкими ладонями, натренированными годами занятий со штангой, Куприн легко, перескакивая со ступеньки на ступеньку, рванул вниз. К машине. Водитель, как только Куприн бросил на заднее сиденье сумки и плюхнулся рядом с ним, рванул с места. Только их и видели. Ну а что, собственно, видели? На этот вопрос самого доктора Хачатряна, вскоре приехавшего домой пообедать и узнавшего, что он в течение дня из долларового миллионера стал почти нищим, Сусанна так ничего вразумительного ответить и не смогла.

А Мадам стала на миллион богаче. Не вставая с тахты.

Под утро ей опять приснилось мужское бородатое лицо. Узкие губы кривились в глумливой усмешке, хитрые глаза смеялись, в лунном свете масляно переливалась соболиной спинкой высокая боярская шапка. Ставшее даже знакомым за последние полгода мужское лицо могло появиться в любой момент, в любой час ночи, в начале, середине или конце сна. Обычные сны для нее кончились. А кошмар был всегда один и тот же. «Змея, змея... — повторял мужик в боярской шапке, дробно смеялся и добавлял: — Но вашим костылем не служу я...»