Александр Афанасьев - Гильза в петлице Страница 14

Но Керр был типичным британцем – хладнокровным, корректным, преданным. И потому он лишь сказал:

– Да, сэр…

– Если хочешь знать, – сказал Август, – я предупреждал о том, что наша политика на Украине не закончится добром. Надо было или вводить войска НАТО и начинать войну с Россией. Или оставить Украину России, как это и было последние триста лет, – мы не можем быть сильнее России у самого ее порога. Но мы никак не могли ни на что решиться, и теперь у нас там нет друзей. А есть только враги. Нас считают врагами русские и считают врагами украинцы…

– Сэр, – решился Керр, – вы понимаете, что там взяли власть неонацисты?

– Понимаю…

…

– Сразу три группы аналитиков, обработав весь имеющийся материал, заключили – мы обязаны предположить, что, по крайней мере, часть информации, публично сообщенная русскими, соответствует действительности, а обращение с ядерными материалами на Украине происходит ненадлежащим образом и представляет серьезную опасность. Наличие на территории Украины аварийной АЭС – также представляет собой серьезную опасность, а меры безопасности в этой зоне – не обеспечивают должного уровня контроля.

…

– Мы фактически выставили Украине ультиматум – либо она соглашается на международную инспекцию всех своих ядерных объектов, с выставлением постоянных постов МАГАТЭ на всех ключевых точках, либо мы признаем, что информация, сообщенная русскими, соответствует действительности и Украина действительно осуществляла нелегальные сделки с террористическими группировками. После чего Украина становится мировым изгоем типа Северной Кореи. Но дело не только в этом. Вот, посмотри…

Керр взял распечатку, аккуратно подшитую.

– Это коммерческое предложение завода Южмаш. Во времена СССР он был крупнейшим предприятием в мире, производящим ракеты, это было единственное в мире производство, где ракеты производились поточным методом, на своеобразном конвейере. Когда Украина стала независимой и отказалась от ядерного оружия – ракеты им стали не нужны, и они стали искать, что они смогут производить. Вот одно из их предложений – специальный контейнер для безопасной перевозки радиоактивных отходов. Готовая оболочка для грязной бомбы, верно? Только немного надо усовершенствовать. В Киеве находится оставшийся со времен СССР Институт ядерных исследований с действующим исследовательским реактором, на котором технически возможно организовать выработку оружейного плутония. Но наибольшие опасения у нас вызывает Харьков – там находится Институт физики высоких энергий и ядерной физики, способный вести работы по моделированию ядерных процессов. У нас есть информация, что в прошлом году они за счет неизвестного источника финансирования закупили китайский компьютер типа «Великая стена», производительность в пять петафлопс, на нем вполне можно вести любые исследования, в том числе по моделированию процессов ядерного взрыва. И именно в Харьков прилетел Уильям «Абдалла» Гор перед тем, как отправиться в Припять. Это может не значить ничего – а может что-то да и значить.

…

– Таким образом, Украина становится одним из наших главных приоритетов. И нам будет недостаточно спутниковых снимков и компьютерных перехватов. Нам нужно будет организовывать станции во всех городах, которые могут представлять опасность для нас. Нам нужен не только мониторинг, но и возможности по немедленному реагированию. Какие мы не можем обеспечить как в Ираке или Афганистане – ударами дронов.

– Сэр, я не профессиональный разведчик.

– Да, но ты профессиональный солдат.

…

– Нам нужен ударный компонент. Разведывательным займутся другие люди… мы принципиально приняли решение разделить эти компоненты, чтобы сократить риск провала. Ходы на границе, точки на основных трассах, точки в городах, тайники. Ты пробрался в Украину, купил там оружие, выполнил миссию и ушел. Больше у нас нет людей, которые бы выполняли миссии на Украине.

…

– Полмиллиона в год. Устроит?

Керр невесело усмехнулся.

– Похоже, что ядерный взрыв растряс чьи то кошельки.

– Похоже на то. Похоже на то…

Волгоград, Россия

27 мая 2021 года

– Еще раз. С какой дистанции вы стреляли?

– Две тысячи семьсот метров.

– Вы считаете, что с этой дистанции можно попасть?

– Я уже отвечал. Да, это возможно. Все зависит от оборудования, сейчас рекорд – это четыре тысячи с копейками. Если ты правильно рассчитал все факторы, их влияние на полет пули – ты попадешь на любую дистанцию, на какую пуля физически способна долететь. У меня было оборудование, я знал эти факторы и знал, как их учитывать. Поэтому – да, я считаю, что можно попасть. И я попал.

– Что вы видели?

– В прицел? В прицел я видел цель.

– Вы ее опознали?

– Да. Опознал и я и второй номер. Такова процедура.

– Разговор про вас.

– Слушайте, какого черта?! Да, я его опознал! И я его убил, мать вашу! Запросите у украинцев его тело! Что, тормозите?

– Вы забываетесь.

– Нет, это вы забываетесь, мать вашу. Я тащил своего напарника через всю Припять. А он прикрывал меня – будучи раненным. Я сказал все, что там было. И не намерен повторять.

Двое, которые допрашивали меня, переглянулись. Боялся ли я их? Нет, не боялся. И не потому, что отец – генерал. Просто они не могут мне сделать ничего страшного. По сравнению с ДМЗ и тем, что там ждет, все это – детский лепет.

Они, видимо, тоже поняли это и сменили тактику.

– Капитан, вы понимаете, почему мы задаем вам вопросы?

– Честно? Нет.

Один из них кивнул другому:

– Покажи.

Другой вытащил из кейса планшет, потыкал в него, поставил на подставке.

– Смотрите, смотрите внимательно. Это Париж. Восемь тысяч жертв. И еще не менее двадцати – в течение следующего года. Вот цена вашего промаха. Капитан.

– Я не промахнулся! – вскочил с места я.

Бык был белым.

Он был не большим и не маленьким – несколько месяцев, может год. Черные пятна на белой шкуре.

Солдаты-срочники никак не могли выгрузить его из высоко посаженного кузова тяжелого, бортового «КамАЗа». Они поставили сходни и пытались толкать быка, но он не шел, сначала в кузов залез один солдат, затем двое. Потом – к рогам привязали трос и потащили быка наружу. Наконец бык вылетел вниз и бросился на солдат, те – побежали врассыпную.

– Очистить директрису.

Солдатам удалось наконец отбиться от быка и забраться в «КамАЗ», машина тронулась. Бык пробежал за ней сколько-то и встал, не зная, что делать дальше…

Я видел все это через оптическую трубу стократного увеличения, установленную на вышке высотой около тридцати метров. У меня не было наводчика, все приходилось делать самому, но это не проблема, если есть оборудование. Сняв показания с метеостанции «Кестраль», я начал забивать цифры в память специальной программы, разработанной фирмой Лобаева – одним из лучших в мире производителей снайперских винтовок, специализирующихся на винтовках 338 и 408 калибров для стрельбы на запредельные дистанции. Эта программа была не на отдельном носителе, она устанавливалась в память обычного айфона.

Рядом была винтовка. Тоже – Лобаев, топовая модель СВЛК-14, калибр 408, прицел March Tactical 10–60, магазина нет, однозарядная. Эта винтовка – скорее спортивная, чем боевая – была предназначена для стрельбы на запредельные дистанции – от двух километров и более, из нее был установлен ряд мировых рекордов. Внешне она была похожа на распространенный в странах НАТО McMillan TAC50, обладателя второго и третьего места в чемпионате мира по дальним выстрелам в сложных условиях (оба – Афганистан). Но конструкция этой винтовки была совершенно иной.

Это была моя винтовка. С ней я убрал того урода в Припяти, который использовал рабов для того, чтобы вскрывать радиоактивные захоронения и торговать с террористами высокорадиоактивным мусором для начинки грязных бомб. Винтовку купили на одно задание и списали, как, наверное, списали и меня и Спеца – дончанина, который продолжал мстить за то, что сделали с его краем. Но я выжил. Винтовку тоже вынес, в ППД сильно этому удивились и схватились за головы – как матценность она была списана, составлен акт. В итоге – ничего лучшего не придумали, как передать ее мне. Ну не ставить же опять на учет, еще и отвечать за нее потом.

В то, что я действительно убрал этого урода – мне не поверили. Решили в конечном итоге проверить.

– Готов?

Я не ответил. Пусть вопрос задает генерал – все равно. У снайперов на войне – особые привилегии. Им плевать на всех и на всё.

Условия были примерно те же самые, к тому же я помнил поправки для того выстрела – их подбирали на полигоне, и я все помнил. Когда снайперы говорят, что что-то не помнят, – они скорее всего врут. Все они помнят…

Винтовка глухо бухнула – и тут же успокоилась в руках. Генерал прильнул к подзорной трубе, а я почувствовал, как я промок. От пота – холодный и мерзкий пот на спине. Очень неприятный.