Эльмира Нетесова - Изгои Страница 14

Катька хотела рассмешить, а Зинка заплакала. Жаль ей стало Голдберга.

Так домой хочу. Надоело лежать. Вставать не разрешают, будто рассыплюсь. А знаешь, как меня здесь отмывали? Почти что скребками. И мыла с ведро извели. Говорили, будто я грязней своего барбоса. И все хотели постричь наголо. Одежду в кипятилке шпарили. Вошей травили. Трепались, мол, их больше, чем волосьев. Теперь вовсе скучно стало. Голова не чешется, жопа не зудит. Снегуркой сделали. Лежи и про болячки думай как старухи. Не-ет, не выдержу долго, смоюсь. Да еще книжки читают, тошные до чертиков. Уколами всю истыкали. Скоро таблетками срать начну, — жаловалась Зинка.

Катька кое-как уговорила девчонку полежать, пока спадет температура. Зинка еле дотерпела. И в тот же день сбежала домой. С неделю Катька не выпускала ее на улицу, а как только вышла, вскоре привела Шурку.

Полуторагодовалая либо двухлетняя девчонка спала вместе с Зинкой в одной постели. Она не капризничала, ничего не просила и не требовала. Люболытно глазела на всех, запоминая, привыкая к каждому, усваивая новое.

Катька не обращала внимания на девчонку. Не удивилась, когда та заговорила. Знала, Зинка не обидит. Той и впрямь нравилось, что малышка зовет мамой и бегает за нею хвостом повсюду.

Но… у бомжей нет детства, и Зинка решила приучить Шурку к делу, чтоб та зарабатывала свой кусок. Знала, иначе будут неприятности. Катька не потерпит в дармоедах никого, и повела с собой Шурку к магазину, села побираться на углу. Девчонка примостилась рядом.

Толстая баба, спешившая в магазин, приостановилась, жалостливо вздохнула, полезла за кошельком. Зинка обрадовалась — первая милостыня… А Шурка скорчила рожицу, высунула язык — дразнила бабу. Та, приметив, спрятала кошелек, ушла, не уронив ни копейки. Шурка тут же вскочила и, расставив ножонки, отклячив зад, прошла несколько шагов следом, надув щеки, подражала толстухе. Зинка хотела поругать Шурку, но трое парней, выйдя из магазина, увидели, как дразнит девчонка толстуху, хохотали громко и сыпанули Зинке в подол горсть монет.

Шурка не могла сидеть на одном месте. Она всегда куда-то исчезала, убегала, уползала. Она обошла весь магазин, любопытно глазела на прилавки. Особо полюбила отдел, где продавалась музыкальная аппаратура и телевизоры. Она не просто смотрела и слушала, запоминала все с первого раза. Вот так и вышла она из магазина, кривляясь и напевая:

«…вот тогда я поняла,

че те надо, че надо,

но не дам, но не дам,

че ты хошь…».

Следом за Шуркой, держась за животы, переломившисьпополам от смеха, вываливались парни и девчата, целая толпа людей. Их разрывал смех. А Шурка, ничуть не смущаясь, выдала по полной программе весь репертуар ансамбля «Балаган». Ни одной частушки не забыла. Не только покупатели, продавцы вышли из магазина посмотреть на девчонку, а та пела звонко:

«Гармонист, наш гармонист,

как цветочек аленький.

Сам большой, гармонь большая,

а херочек маленький!»

Женщины размазывали, вытирали с лица слезы смеха. Даже милиционер, поспешивший узнать, в чем дело, протиснулся поближе. Увидел Шурку, услышал частушки и хохотал вместе со всеми. Хвалил девчонку. Не помешал, не прервал. Полез в карман, достал пачку жвачек, отдал и, смеясь, ушел.

Шурку засыпали деньгами. Ее полюбили сразу, а той понравилось, что люди не ругают, наоборот, хвалят, гладят по голове, дают много конфет, печенья и говорят о ней хорошие слова. Зинка онемела, подсчитав в конце дня заработок девчонки. Ей с постной рожей, хоть сосулькой примерзни к сугробу, за всю зиму столько собрать не привелось.

Шурка не умела сидеть спокойно на одном месте. Ей нужно было бегать, что-то искать, открывать для себя свой мир. И она его воспринимала по-своему.

Увидев по телевидению как танцуют и поют на экране молодые, запоминала и тут же, уже на улице, копировала всех, но со своим добавлением, выдумкой и фантазией. Около нее никогда не было пусто. Где, надрываясь, хохочет толпа, там ищи Шурку. Она не умела грустить, унывать и скучать.

Когда на улице было совсем холодно, Шурку пускали в магазин смешить покупателей. Она привлекала сюда людей. И продавцы иногда сами баловали ребенка, сунув ей в руки то булку, то конфету.

Девчонка целый день без устали развлекала взрослых. К ней быстро привыкли, полюбили ее.

Теперь и Катька хвалила Зинку за то, что не прохлопала кормушку, не пропустила, привела в дом.

Скажи, Зинка, ты как сумела научить ее заколачивать «бабки»? Что-то мне не верится, будто сама доперла? — спросила Катька.

Чему научу, если у меня даже голоса нет. И песни не запоминаю. Она сама себя средь нас нашла. Другое не умеет. Я ее побираться учила, а Шурка кого- то передразнит, другому так сказанет, что со смеху обоссывается. Это было на третий день, как я ее к магазину привела. Усадила сбоку, не велела никуда уходить. Показала, как милостыню просить надо. Думала, что онавсе запомнила. Тут идет мужик. Толстый такой. Шурка ему и ляпнула: «Дядька! Дай на булку! Уже целую неделю срать нечем! У тебя штаны от жиру лопаются, а у меня кишки в пупок колотятся! Не дашь, за жопу укушу!». Тот рассмеялся, дал. Я ее ругать стала, когда толстяк ушел. Она пообещала не хулиганить больше. А тут старуха из-за угла ковыляет в магазин. Шурка к ней и лопочет: «Бабка, дай на пирожок! Тогда скажу, что ты красивая. А не дашь, все в магазине поверят, что ты ведьма. И такой всегда была…».

Неужели дала? — удивилась Катька.

Кому охота дурной славы? Ворчала старая, шипела на Шурку, но дала.

Неужели сама она додумалась? — изумлялась

Катька.

Я ее тому не учила. Иногда кажется, что Шурка до нас умела говорить, но пережила свое горе молча. Когда привыкла к нам, оттаяла. И все наладилось. Ведь она даже не картавила. Такого не бывает. Видать, болело сердце, когда бросили. Только вот кому пожалуешься? От того даже ночами во сне кричала, плакала и звала, но не услышали. Выходит, впрямь не все люди с сердцем родятся. Иные вовсе без него живут. Таким никого не жаль.

А если и у Шурки его нет?

И не бреши. Она теплая. Когда ей дают жратву, всегда мне приносит. Всякой конфетой делится. Если не беру, хитростью взять заставит. Сама не знаю. Откуда у нее все берется? Мне б ее мозги, горя бы не знала! — призналась Зинка.

На Шуркины деньги девчонки оделись на зиму. Теперь уже не в сандалиях, не в резине, в настоящих сапожках ходили.Итолько Катька носила ворованные платок и куртку. У Зинки с Шуркой и у мальчишек имелись купленные. В них не боялись выйти в город.

Прошла всего одна зима. Но Димка с Женькой, незаметно повзрослев, уже не ложились под бок к девчонкам даже в самые холодные ночи. Они оставались на полу. Взрослели, понимая, что этот холод еще можно стерпеть, есть стужа более лютая, ее куда как сложнее пережить. От нее не спрятаться у жаркой печки. Она морозит изнутри каждого, кто оказался на улице не по своей воле.

Ни Димка, ни Женька никогда не жалуются девчонкам на пережитое за день. А ведь случалось всякое. И их ловили возле магазинов алкаши, отнимали пустые бутылки, случалось,жестоко били, грозили окалечить, угробить, если увидят здесь еще раз. Не легче приходилось и у мусорных контейнеров. Там тоже появились свои хозяева. В каждом дворе старики- пенсионеры зорко следили за контейнерами. Обшаривать их чужим строго запрещалось. И тогда пошли мальчишки к многоэтажкам. Там никто не помешает, не рискнет залезть в мусоросборник, а жильцам и в голову не взбредет обшаривать собственные отбросы.

Зато и колотить нас некому! — согласился Женька и смело полез в мусоросборник — ржавый и пузатый, расположенный в подвале девятиэтажки. Вонь от него стояла нестерпимая.

Мальчишки знали, что по выходным мусор не вывозят, а потому есть в чем поковыряться.

Женька! Да тут бутылок прорва! Гля! Я уже вон сколько нашел! — обрадовался Димка. Женька ковырялся палкой в отходах и тоже не без результатов. Целую рубашку нашел. Ничего, что велика и грязновата. Не до выбора! И это подарок! Прячет находку в мешок. Заношенный шарф с чьей-то шеи. Тоже сгодится. А вот и пустая бутылка. Потом и банка. Тоже нужная вещь в хозяйстве. А это что за сверток в тряпках? Женька разворачивает его, и волосы на голове становятся дыбом. Дикий, истошный крик вырвался из горла. Мальчишка выронил сверток, забыл свой мешок, бегом бросился наружу, скорее во двор. Димка вприпрыжку за ним. Женьку трясло. На выходе столкнулись с уборщицей. Та прихватила Женьку за шиворот: Ты кто такой? Чего здесь шляетесь?